Автострада запредельности

Наконец, судя по всему, я оказался в больнице, но врачи — если это были именно врачи — не проявили особой заинтересованности в моей особе. В принципе, все было в порядке, просто хотелось все забыть, но жвала и щупальца по-прежнему тянулись ко мне, а сам я был по самые уши перемазан липучкой-сетью. И еще — трудно было прогнать навязчивое видение: внутренности, словно детали детского конструктора, сыплются из тела существа, один взгляд которого мог бы заставить сердце ребенка остановиться.

В какой-то момент появилась Сьюзен. Она нежно провела рукой по моему лбу, роняя на него капли слез.

— Ох, Джейк…

— С тобой все в порядке? — спросил я спокойно. Потом словно очнулся, — Сьюзен, Сьюзи… Господи, Сьюзи.

Я встал, Сьюзен бросилась мне на шею и зарыдала.

— Я… это я виновата… — вот все, что я мог расслышать.

Она подняла голову. Судя по лицу, Сьюзен плакала уже много часов подряд. Неужели прошло столько времени с тех пор, как я поднялся из этих глубин под фальном?

— Бедная Тиви, — сказала она, и ее губы задрожали, — Как я могу теперь… — Сьюзен снова зарыдала у меня на плече.

— Ну-ну… успокойся.

Рагна вышел из какого-то помещения, которое, наверное, служило кабинетом чиновнику, а мы, очевидно, сидели в его приемной.

— Достойная личность, к которой я сейчас обратился, — произнес он торжественным тоном, — мечтает воззриться на вас лично, поскольку мы как раз обсуждаем ваш вопрос.

Мы вошли в пышный кабинет, который больше напоминал спальню. Ногон, хозяин этого кабинета, одетый в яркий халат, небрежно развалился на диване. Он и Рагна обменялись несколькими словами, потом чиновник выплюнул какое-то слово, очевидно, оскорбление, и сделал весьма выразительный жест рукой. Мы вышли из кабинета.

— Что он тебе сказал? — спросил я Рагну.

— Так отзываются о нашей расе остальные ногоны, иными словами, что мы существа, которые вступают в неестественную половую связь с безглазыми пещерными животными. И нас не обвиняют, собственно говоря, не так уж и обвиняют. Им наплевать на Тиви. Вот пожар для них — дело страшное, это понятно. Можно сказать, что так им и надо, за то, что они живут на таких свалках…

Я не стал расспрашивать дальше, уверенный в том, что объяснение будет длинным и запутанным.

Медики-ахгирры привели меня в полный порядок. С нами не говорили и не поступали так, чтобы мы почувствовали свою вину. Муж Тиви Угар пришел к нам и сказал, что Тиви погибла, выполняя свой долг ученого. Состоялась церемония, в которой приняли участие и мы, люди. Вся коммуна собралась в огромной центральной пещере и сидела на прохладном каменном полу в полном молчании час или два. Потом все встали и разошлись по своим делам.

Я провел два дня в роскошных апартаментах Рагны и его жены, лежа на кровати и уставясь на полированный гранит стены в спальне. Странные образы возникали на зернистой поверхности: лица Тиви, Сьюзен, Дарлы, моего отца. Сцены из моей собственной жизни — достаточно смутные, точно я смотрел в зеркало, запачканное множеством рук.

Постепенно я стал выходить из такого состояния и через неделю более или менее вернулся в норму.

Прошли три полностью загруженных дня, прежде чем мы попрощались с ахгиррами. Я наблюдал за последними стадиями починки. Ариадну после косметического ремонта и многочисленных внутренних переделок тоже признали годной для путешествия, кстати, сохранив ее потрясающую боевую раскраску.

И все-таки я не выдержал и рассказал Шону о том, что видел в пещерах.

— Ну, а как именно выглядит этот твой Снарк? — спросил он, гладя свою буйную рыжую растительность.

— Что ты хочешь этим сказать — «мой Снарк»? Существуют разные виды?

— Столько видов, сколько людей, которые их видят.

— Не понимаю. Так как, то, что я встретил в лесу, там, на Высоком Дереве, было настоящим или нет?

— Трудно сказать. Есть несколько теорий. Никто не проводил соответствующих исследований, но предполагают, что какие-то растения на планете производят галлюциногенную пыльцу.

— Понятно. Значит, это было просто галлюцинацией.

— Возможно. Ты искал следы?

— Нет, меня вырубили сразу после того, как я его увидел.

— Ну, значит, это могло быть и настоящее существо. То есть я хочу сказать, что ты наверняка видел нечто реальное. Ведь с точки зрения зоологии, Высокое Дерево еще совсем не исследовано.

— А как ты объяснил бы, что это животное появилось здесь?

Он пожал своими плечищами.

— Никак. Но ты мог увидеть настоящее существо там, на моей планете, а тут у тебя наступила замедленная реакция. Такие вещи случаются.

— Ага, такие вот галлюциногены.

— Я знаю несколько людей, которые утверждают, что их Снарки являются им каждый нечетный месяц или что-то в этом роде.

Я покачал головой.

— Но животное казалось таким реальным.

— Отчего бы и нет, парень.

— Ага. Только вот…

— Что?

— Ты же сказал мне, что эта штука — Не-Буджум.

— Для меня это ближе к Снарку.

— А что было бы, если бы я действительно увидел Буджума?

— Ты не был бы тут, если бы его увидел.

— Ага, — ответил я.

Сэм был очень одинок, потому что его припарковали у входа в пещеру, поэтому я решил непременно навестить его. Мы провели с ним проверку всех систем, просто чтобы убедиться, что все работает нормально. И тут выяснилось, что его программа абсолютного времени отстает на два часа. В этом не было никакого сомнения, Сэм оказался на два часа позади всех остальных часов в тяжеловозе: и на панели управления, и на микроволновой печи в кухоньке, и даже на моих ручных часах, которые я вечно забываю надеть. Этому были только два объяснения. Либо таймер почему-то, по необъяснимой причине, на два часа выключился, а потом сам включился, либо Сэма отключили на то же самое время — два часа.

Не было никакой возможности непосредственно выключить Сэма, но если бы я захотел, то мог бы прекратить подачу питания на его центральное процессорное устройство, и он вырубился бы мгновенно, как и всякий другой компьютер. Разумеется, Сэм никогда никому другому бы не разрешил такого учинить, но кто-то сделал это…

Сэм высказал свое предположение:

— Значит, по-твоему, это случилось в мастерской на Высоком Дереве.

— Не могу представить себе, когда еще мог подвернуться такой случай. Кроме как у Вонючки — там, на Голиафе.