Азбука для побежденных

— Не надо! — Аполлинария подбежала к ящеру, и попыталась перехватить его руку. — Прекратите немедленно! Иначе…

— Иначе что? — издевательски спросил ящер. — Помешаешь мне, лиловая курица? Крылья не выросли, чтобы таким, как я, мешать! Коротки крылья-то, да? А ты ими похлопай, похлопай, так даже веселее будет!

Второй мальчишка подскочил к Детективу, и попытался ударить его, но Детектив с легкостью толкнул его ногой, и отбросил от себя. Аполлинария отбежала в сторону, беспомощно оглянулась, и вдруг увидела, что к стене дома прислонен небольшой ломик — видимо, его забыл кто-то, и сейчас… Думать было некогда. Аполлинария схватила ломик, и стремглав кинулась обратно. На её счастье, Детектив как раз в этот момент повернулся спиной, поэтому не заметил её появления. И Аполлинария, зажмурившись, со всей силы опустила ломик на его чешуйчатую голову.

* * *

— Эй, с вами всё в порядке? — спросил мальчишечий голос. Аполлинария открыла глаза, и обнаружила, что стоит, сжимая в руке ломик. Оба мальчика подошли к ней, а вот Детектив… на месте, где он был, лежала теперь некрупная дохлая ящерица, одетая в костюм.

— Да, — кивнула Аполлинария. — А чего это он так скукожился? Он же только что был большой…

— Истинная сущность, — ответил один из мальчишек. — Его постоянство. На самом деле он никогда большим не был, разве что подлость у него была большая, а сам он… — мальчишка поморщился. — Почему вы ему помогали? Неужели не поняли, кто он на самом деле?

— Я и сейчас не понимаю, — призналась Аполлинария. — Ни кто он, ни кто вы. Он сказал, что вы нарушаете основы мироздания, потому что вы бессмертны, а он…

— А он охотится на нас, потому что считает самих нас в этом виновными? — спросил второй мальчишка. — Лихо, что сказать. Вот только он не прав. Потому что мы не сами себя такими сделали. Мы родились такими в первый раз, и мы рождаемся такими снова и снова. Это не наш выбор, и не наша тайна.

— Но вы действительно бессмертны? — спросила Аполлинария.

— В некотором смысле, — сказал первый мальчишка. — Равно как и вы, милая барышня. Что такое бессмертие? Вы случайно не знаете?

Аполлинария задумалась.

— Пожалуй, что и не знаю, — ответила она чуть погодя.

— В понимании вот этого вот, — мальчишка покосился на ящерицу, — бессмертие, по сути дела, отсутствие жизни, — объяснил он. — В нашем же понимании оно представляет собой непрерывную цепь событий, масштаб которых порой очень сложно оценить. Спасибо вам за помощь, милая барышня. Вы, как всегда, пришли к нам на выручку очень вовремя. Мы будем помнить об этом. Прощайте.

Они развернулись, и пошли прочь по улице, всё ускоряя шаг. Аполлинария смотрела им вслед, понимая, что не успела задать ни единого вопроса, которых вдруг оказалось слишком много — а ещё она поняла, что они бы не ответили. И не потому, что они были плохи или хороши, а просто потому что время ещё не пришло. Наверное. Скорее всего…

От размышлений её отвлек сердитый голос, который произнес:

— Понакидают, понимаешь, по всему Городу дохлых ящериц, а убирать кто будет? Эй, вы, сударыня! Пришибли ящерицу, так хоть до помойки теперь донесите!

Аполлинария повернулась на голос, и обнаружила, что к ней подошел седой старичок, и стоит рядом, сердито поглядывая то на неё, то на ящерицу.

— Как же я это уберу? — спросила Аполлинария. Прикасаться к ящерице ей совершенно не хотелось.

— Как? Возьмите за хвост, да выкиньте, — посоветовал старичок.

— Противно, — призналась Аполлинария.

— А что делать, — развел руками старичок. — Ладно, вот, берите салфетку, — он протянул ей измятую бумажную салфетку. — Помойка за углом. И не раскидывайте больше мусор по Городу, нехорошо это. Надо, чтобы Город был чистый, опрятный, а не заваленный ни пойми чем…

Аполлинария обернула пальцы салфеткой, и понесла выбрасывать Детектива в помойку.

* * *

— А и правильно, — довольно произнесла бабуля Мелания. — Ишь, чего удумал. Ты молодец, не сомневайся даже.

— Отвратительно себя чувствую, — призналась Аполлинария. — Он был такой… мерзкий. Говорит — возьмите меня под руку, я беру, а он холодный, как покойник. И твердый какой-то. Бррр.

— Ну а чего ты хотела-то? — резонно спросила тётя Мирра. — Это же ящер был. Ему и положено быть твердым да холодным. Радуйся, дурёха, ты же его победила в результате.

— Я не чувствую, что я победила, — призналась Аполлинария.

— А что же ты чувствуешь? — удивилась баба Нона.

— Что он меня победил, — Аполлинария опустила взгляд. — Он ведь меня обманул. А я ему поверила. Чувствую себя ужасно глупой и наивной. Но самое плохое даже не это.

— А что же? — спросила бабуля Мелания.

— Да то, что я едва не помогла ему причинить вред тем, кто ничего плохого не сделал! — воскликнула Аполлинария. — Я чуть было не совершила страшную ошибку! А если бы он их убил? Он ведь мог, он этого и хотел.

— Ну так не убил же, — пожала плечами баба Нона. — К тому же, сдается мне, их вообще невозможно убить. Они, считай, вечные. Смертью больше, смертью меньше, с них бы не убыло.

— Почему вы так думаете? — растерянно спросила Аполлинария.

— Сама покумекай, — посоветовала баба Нона. — Что они тебе сказали? «В понимании вот этого вот бессмертие, по сути дела, отсутствие жизни. В нашем же понимании оно представляет собой непрерывную цепь событий, масштаб которых порой очень сложно оценить». Соображаешь? У них этих смертей было — не перечесть, и будет — не перечесть, так что не очень-то за них переживай. Можешь себе представить масштаб событий, в котором такие бессмертные вообще возможны?

— Если честно, не очень, — призналась Аполлинария. — Я даже не совсем поняла, что они имели в виду.

— Ох, Поля, как бы тебе объяснить, — тётя Мирра отложила вязание. — Вот представь ты себе гору. Огроменную, до самого неба. И вот эта гора, она и есть масштаб события. Такого же огромного, как и она сама. Масштаб всего: количества мелких событий, времени, в течение которого они происходили, уровней, и всего такого прочего. Эти маленькие события там, на горе и внутри неё, постоянно происходили, происходят, и будут происходить, и средние, и большие тоже будут. А теперь, — тётя Мирра сделала многозначительную паузу, — подумай о том, что ты должна эту гору воспринять целиком. Всю и сразу. И во времени, и в пространстве, и вообще, на всех уровнях одновременно. Вот про это они примерно и толковали. Вот этой горы они — неотъемлемая часть. А ты про какие-то смерти. Поняла?

— Немного, — Аполлинария с грустью посмотрела на тётю Мирру. — Зато я поняла другое.

— И что же? — спросила баба Нона.

— Да то, что надо слушать хотя бы иногда своё сердце, — объяснила Аполлинария. — Это так пошло и глупо звучит, но это правда. Он мне с первого взгляда не понравился, этот Детектив и Мститель, но я стала слушать, что он говорил, и в какой-то момент ему поверила. Стыдно.

— Нет, не стыдно, — покачала головой бабуля Мелания. — Самые большие лжецы всегда бывают самыми убедительными. Они находят правильные слова для лжи, и выстраивают эти слова так, что им поневоле начинаешь верить, даже если эти слова не правда. К тому же они обожают прикрывать свою ложь самыми что ни на есть благородными целями и мотивами, а так же привычными и знакомыми понятиями. Вспомни, что он тебе говорил? «Правое должно соответствовать левому, добро — злу, святость — пороку, тьма — свету, корни — ветвям, мужчина — женщине, солнце — облакам». Вроде бы всё правильно, да?