Ба
Шрифт:
– Танечка...
– тихо говорит Алёна, и девушка поворачивается.
– Только тебя он и не убьёт... Только тебя он и холит, и лелеет... Ты ангел, пред которым даже дьявол убоится зла...
Таня садится рядом с Алёной и кладёт тёплую ладонь той на голову. Наверное, лицо Алёны заплыло от побоев и ран, но Таня искренне улыбается ей, стирая слёзы сначала со своего лица, а потом - с Алёниного.
– Мама говорит, к старости мужик добреет, - ласково шепчет Таня.
– Потерпи, пожалуйста.
– Мочи больше нет, - хрипло шепчет Алёна.
На улице кричит петух и завывает
– Некому будет утешить меня, когда ты замуж уйдёшь, - говорит Алёна, пока Таня продолжает тихо петь.
– Только из-за тебя я и держусь живой на свете. Уйдёшь, Архип сразу прибьёт...
Я чувствую, как горячие капли стекают на болящую макушку родственницы и как тело Тани содрогается от сдерживаемых рыданий.
– А прибьёт, и слава богу, - тихо продолжает Алёна, - мне и так жизнь не мила, хоть в аду от братца твоего передохну.
– Не говори так, - останавливает песню Таня.
– Не говори! Он хороший! Все люди хорошие, так батюшка в церкви говорит.
– К дьяволу батюшку...
– Господь с тобой!
– Таня отклоняется от Алёны, и на рукаве её сарафана остаётся кровавое пятно.
– Подумай, что говоришь, сестрица Алёнушка! Батюшка запретил имя падшего всуе произносить!
– Архип то и дело меня к лукавому посылает... Словами и кулаками.
– Архип муж твой, ты должна его слушаться! Так Господь говорит.
Алёна сжала кулаки, и я почувствовала хруст пальцев и скрип зубов. Ни сейчас, ни прежде, никогда - я была уверена, что никогда не чувствовала столько ненависти и обиды, сколько чувствовала Алёна в то мгновенье.
– Ненавижу!
– зло шепчет сквозь зубы Алёна.
– Ненавижу! Архипа ненавижу, батюшку ненавижу, Господа ненавижу!
– Окстись!
– взмаливается Таня, подпрыгивая и вскакивая с кровати, отбегая от Алёны, как от чумной.
– И тебя ненавижу!
– Алёна указывает на Таню трясущимся от злобы пальцем.
– Ненавижу за то, что прощаешь его! И меня заставляешь прощать!
Алёна резко встаёт с кровати, делает шаг к испуганной Тане, но, почувствовав прилив боли, валится на пол. Она продолжает биться в бессильной и оттого более всего мучительной ненависти, а Таня наклоняется над ней и снова гладит по голове, как дитя.
– Тише-тише...
– говорит Таня.
– Всё пройдёт, всё наладится. Алёнушка, я люблю тебя, так же, как Архипа. Так же, как дорогую сестрицу. Алёнушка, ты ведь тоже любишь меня?
– Да...
– через слёзы шепчет Алёна.
– Пожалуйста, сестрица, прости Архипа не ради него, а ради меня...
Пальцы Алёны впиваются в пол, скребут по нему, и опилки входят под ногти, уже не причиняя никакой боли.
– Хорошо, Танечка.
Говорили ли они о чём-то ещё, плакали ли о чём-то ещё - не помню. Помню только, как я проснулась посреди ночи с красным от злости и разочарования лицом, почувствовала адскую головную боль и удушающую тошноту и едва успела добежать до туалета перед
тем, как меня стошнило.Глава 4
Очевидно, этот предмет был менее нужен студентам, потому что вместо обычных двухсот человек потока в огромной амфитеатрной аудитории собралось вдвое меньше. Знать бы, что за предмет...
– Илона!
– услышала я знакомый весёлый голос.
С первого ряда мне махала рукой радостная Света, и теперь было неловко садиться в другое место. К тому же и голос Алёны вопил мне скорее тащиться в низ аудитории. Парта Светы представляла собой сосредоточение хаоса: тетради-блоки с разноцветными листами, несколько раскрытых учебников, а также зеркальце, пудра, тушь и помада.
– Не успела дома, приходится на первой паре, - неловко улыбнулась Света, нанося пудру на щёки.
– Смотри, там Петя!
На верхних рядах появился рыжий парень, опасливо оглядывая зал, словно боясь, что из-под парт сейчас выскочат волки. Увидев нас, он скривился так, что я сама себя почувствовала волком.
– А он не супер общительный, да?
– усмехнулась Света.
– И как вы с ним только подружились?
Мы с ним вовсе не подружились, но теперь я махала рукой Пете, и тому, видимо, тоже казалось неприличным садиться на другой ряд. Удивительно, но Алёна даже не вопила, когда Петя сел рядом. Кажется, некоторые обещания скандальная родственница выполняла.
– Вы начали делать курсач?
– вместо приветствия спросил парень.
– Да!
– с ужасом ответила Света.
– Я даже не смогла посчитать, сколько звеньев в механизме! Полночи ломала голову над растяжением нити, пока не увидела в условии, что она недеформируемая и нерастягиваемая! У вас, кстати, какие варианты? У меня одиннадцатый.
"Чёрт!
– подумала Алёна.
– У меня седьмой".
– Седьмой, - сказала Петя, - как хокаге.
"Понятия не имею что это", - опередила мой вопрос Алёна.
– Ух ты, у меня тоже!
– обрадовалась я.
– Может, это... сверим решения?
"О нет..." - простонала Алёна.
– Я только начал, - Петя покопался в портфеле и извлёк мятый, сложенный в четыре раза тетрадный лист, - но вот, посмотри...
Уставившись на чертёж из нескольких колёс, блоков и колец, каждый из которых испускал в разные стороны стрелки и формулы, я нервно сглотнула. В углу листа нашлась пометка "Курсач - механика", написанная ровным округлым почерком. По крайней мере, я поняла на какой лекции сижу.
"Что думаешь?" - спросила я Алёну.
"Не собираюсь помогать твоему хахалю, хоть у него и ошибка", - злым голосом думала Алёна.
"Где ошибка?"
"Ха! Ладно, подскажу, если дашь посмотреть Светину работу".
– М-м-м, Света...
– обратилась я к красящейся девушке, - а дашь посмотреть твой вариант?
– Зачем?
– удивилась та и случайно мазнула помадой по щеке.
– Там совсем другой чертёж.
"Блин, как мне ей объяснить-то?" - злилась я на Алёну.
"Придумай", - просто буркнула та.