Бабочка в стекле

Глава 5.

Весна упрочила свои позиции. Теплые солнечные лучи безжалостно топили снег: он уныло прятался лишь в тени или под деревьями, образуя огромные грязные кучи, в которые его собирали дворники. Анна не любила это переходное время года. Ей хотелось возобновить скорее пробежки по парку, весенние прогулки до работы.

В Египет Аня не поехала. Врач не рекомендовал ей такой резкой перемены климата. Месяц она посещала физиопроцедуры, а затем уехала вместе с мамой в санаторий на побережье Крыма.

Анна ходила по берегу Чёрного моря, вдыхая тёплый воздух и наслаждаясь одиночеством. Ей не хотелось никого видеть и слышать. Она намеренно забыла телефон дома, предупредив следователя Семенихина, что связаться с ней он может через маму в случае нужды... Хотя веры в эту необходимость ни у кого уже не было, делом давно никто не занимался.

Анна не ошиблась насчёт Семенихина. За время её лечения в санатории он ни разу не позвонил. В один из весенних дней его вызвал начальник отдела, полковник Орлов:

– Алексей, грядет проверка федерального уровня, особое внимание уделят висякам. – Он пристально посмотрел на лейтенанта.

– Сергей Юрьевич, они не только у меня есть, вы же знаете?

– А ты знаешь, что фамилия Колосовских известна на самых верхах? – ответил Орлов.

– Ну что мне сделать? Я готов признать себя полным нулем...

– Вот этого мне только не надо! Лирики этой! – высокий темноволосый полковник поправил густые усы. – Пока забудь об ограблении, начни вплотную заниматься похищением дочери Раудиса. Похититель выведет нас на него.

– Как же я начну, если Марину отпустили через три дня, а мы не возбуждали уголовное дело? Товарищ полковник, столько времени прошло...

– Соглашусь, отказаться от дела было моим упущением. Теперь остаётся надеяться на чутьё!

С чутьем у Семенихина было плохо, причем совсем. Что имел в виду Орлов? Если следовать его логике, Семенихин должен был чувствовать своих подозреваемых, свидетелей, потерпевших. По их жестам, взглядам, по реакции понимать, лжет человек или нет...

Он верил Анне, искренне считал её порядочным человеком, уважал её. На миг он представил, поступила бы его собственная жена так, как Анна? Стала бы отдавать его долг, надеясь сохранить своё доброе имя? Наверное, никто бы не стал этого делать без судебного принуждения... Семенихин устало прошёл к своему любимому коричневому столу со стеклом, заваленному бумагами. Дела, связанные с фамилией Колосовских, он давно убрал подальше. Он принялся наводить порядок. Засохшие чайные круги, кусочки мела, пепельница... Освободив стол, он достал папку с делом Колосовских из ящика. Орлов потребовал сделать хотя бы отчёт по той информации, которая есть. Все бюрократические отписки, распечатки, данные с камер, свидетельские показания... Это все надо как-то собрать!

Скорее всего, после проверки его уволят, ведь предоставить ему было нечего. Преступники настолько тонко все спланировали как в случае ограбления, так и при похищении Марины Рауде, что зацепиться ему было не за что. Семенихин почувствовал прилив энергии, и его мысли начали выстраивать цепочки, логически выверенные, вполне реальные. Ему было что сказать проверяющим!

Федеральная проверка была назначена накануне дня образования полиции в России, 5 июня. Семенихин знал, как формально проходят все эти проверки. Подарки руководству, застолья... Орлов не собирался вообще показывать, сколько в отделе нераскрытых дел. Ему просто хотелось встряхнуть Семенихина! Зато тот ко всему отнёсся со всей ответственностью: напечатал отчёты, которые руководству читать будет совсем неинтересно.

Успехами он делился с Валентиной Лисицыной, которая перевелась к ним из другого отдела. Знакомы они были очень давно, встречались в общих университетских компаниях, часто работали вместе на дежурствах. Она отличалась деликатностью, честностью, никогда не обсуждала никого, к тому же не лезла в душу. Валентина хвалила Лешку за старательность, направляя его, как старший товарищ, а иногда и подсказывала.

У Семенихина была манера чертить схемы. Неизменно в центре листа он писал имя – Юргис.

Однажды Лисицына попыталась изменить ход его мыслей, указав, что, возможно, преступник – не он. Не Раудис! Нет, о чём она толкует?! Как же не он, если подписи везде стояли его?

– Леша, ты покажешь мне реквизиты офшорных фирм?

– Их нет. Скорее всего, после обналичивания средств они были ликвидированы в короткий срок. Даже банк не может вытащить информацию о них!

– Ну что за глупости! Как не может? – ей казалось это абсурдом.

– Валя, ну вот так. Известно, что фирм было пять. Было пять заказов-нарядов от холдинга, оформленных Юргисом. Известны лишь даты перевода. Что выходит за рамки моего понимания, так это факт полной уплаты налогов после снятия денег! Не понимаю, для чего это ему понадобилось?

– Леша, не глупи! Ликвидировать однодневку с задолженностью по налогам невозможно. Преступник хотел максимально замести следы! – Лисицына была озадачена. – Ты хоть что-то помнишь? Названия фирм?

– Нет, я и не запрашивал, для меня главное – доказать причастность Юргиса к оформлению банковских переводов. А названия ничего нам не дадут.

Лисицына не стала давить на него, ведь это его дело. Пусть расследует, как считает нужным! В какой-то степени Семенихин прав: главное, доказать факт перевода.

Ещё одна мысль не давала покоя Семенихину: почему не сработал финмониторинг банка? Неужели документация фирм-однодневок не вызвала ни у кого сомнений? Возле имени Юргиса в центре белого листа он поставил вопросительный знак, назвав его «сообщник из банка».

Лисицыну удивлял тот факт, что, имея логически выстроенную цепочку, дело не сдвинулось ни на шаг. И сам преступник, будь он Юргисом или кем-нибудь другим, остаётся на свободе. Нет, сам бы он не справился... Здесь точный, выверенный, хладнокровный расчёт и помощь сообщников.

Что показывать проверяющим? Семенихин понимал, что логические цепочки, какими бы они ни были, не являются результатом расследования. Мрачный и сосредоточенный, он сидел над белым листом, исписанным вопросительными знаками.

В кабинет зашёл полковник Орлов.

– Ну что, граждане следователи, к проверке готовы? – он хитро смотрел на Лисицыну и Семенихина. Те явно не разделяли его хорошего настроения. – А она уже прошла!

– Как прошла? – оба следователя выдохнули с облегчением.

– Разве вы не знаете, как проходят? Они даже не посчитали нужным заезжать сюда, ограничились моими бумажными отчётами. Орлов посмотрел на Семенихина и, отдав ему подписанное заявление на отпуск, вышел. Семенихин положил лист под стекло своего стола.

– Ты в отпуск уходишь?
– удивилась Лисицына.

– Представь себе, три года не был! Ухожу в июле. Орлов настоял, чтобы перед проверкой я написал заявление. Я, конечно, хотел ограничиться неделей, как всегда, а потом решил, что поеду к родителям в Воронеж. Давно не видел их.