Багровая смерть

Нолан выругался себе под нос, тут же выхватил свой мобильник и двинулся в сторону машин. Все разделились по двум автомобилям, но Натэниэла и Дамиана я оставила при себе, хотя держаться втроем было не самой лучшей идеей, ведь Злобная Сука хочет нас всех. Однако от мысли, что мы с ними разделимся, особенно с Натэниэлом, у меня перехватило горло. Я до сих пор помню ту панику, которую не позволила себе ощутить, когда Рорк сообщил, что в ее планах было похищение, потому что Злобная Сука желала заграбастать всех моих красавцев-мужчин, и особенно — Натэниэла. Плохая это идея или хорошая, но я оставила его при себе, и Дамиан тоже был с нами. Мы не были одни во всех смыслах, но при этом казались тройной приманкой в одной машине. Я старалась не думать об этом, пока Донни, дернув ручник, с визгом шин не рванула за тачкой Нолана.

Я молилась, чтобы мы добрались до места прежде, чем кто-либо из молодняка ранит или убьет кого-нибудь в больнице. Магда сказала, что после еды ирландские вампиры стали вменяемы. Насколько ужасным было проснуться в чьей-то крови или, может, сидя рядом с чьим-то телом? Я молилась не только о том, чтобы мы приехали вовремя и предотвратили жертвы, но и чтобы новообращенные не превратились в настоящих монстров.

58

К тому времени, как мы добрались до больницы, все уже было кончено, и оставалось лишь оплакивать последствия. У меня на счету было самое большое количество официальных казней вампиров, а убила я их еще больше — даже не могла вспомнить число, но мне никогда не приходилось сидеть за столом напротив вампира, истерически рыдающего из-за того, что его покрывала кровь жертвы. Если бы я не заметила изящные клыки, пока бабуля причитала, то и не подумала бы, что она не человек. Новообращенные либо выглядели почти как люди, и со временем становились менее человечными, либо были бесчеловечны с самого начала, и постепенно учились больше походить на людей — зависит от того, из какой кровной линии они происходили. Какой бы вампир ни создал эту женщину, она не походила ни на одну известную мне кровную линию.

Если бы не обагренный свежей кровью больничный халат и тот факт, что ее руки были связаны за спиной, миссис Эдна Брэди выглядела как чья-нибудь бабуля семидесяти лет, которая регулярно посещает церковь и стоит во главе любящего семейства. Ей удалось стереть большую часть крови со своего лица до того, как ее связали. Последний кровавый росчерк остался в ее коротких седых волосах — его можно будет смыть только под душем. Я это знала по опыту. Стоит только крови попасть на волосы… Я смотрела на бабулю и не знала, с чего начать. Я отлавливала вампиров, а не держала за ручки и не объясняла им, как стать добропорядочным кровопийцей.

К счастью для нас обеих, с нами были Дамиан и Джейк.

— Эдна, — успокаивающим тоном позвал Дамиан. — Эдна, вы меня слышите?

Она продолжала причитать — именно причитать, это нельзя было назвать плачем или истерикой. Эдуард и Нолан обрабатывали сына Эдны, который тоже восстал из мертвых. Каазим помогал им. Отец семейства был чрезвычайно спокоен. Он даже не помнил, почему на нем столько крови, и как он оказался в больнице. Думаю, амнезия в первые пару ночей — это благословение, потому что сейчас мы лицезрели, как оно будет, если все помнить.

Натэниэл был в коридоре рядом с палатой, которую нам выделили. Я приставила к нему Дева и Никки. Итан с Домино и Донни поехали в гостиницу, чтобы забрать Фортуну и Эхо. Эхо попробует провести вампирский разговор с тем парнем, которого пытались допросить Эдуард с Ноланом.

Я готова была махнуться с Эдуардом. Я, конечно, сочувствовала, но просто не знала, что делать с Эдной Брэди. Я не знала, слышит ли она нас, или ей просто все равно. Дамиан был с ней мягок, терпелив и обаятелен, но ничто из этого не могло остановить ее вопли или убрать тень паники из ее глаз. От этих звуков у меня уже начинала болеть голова.

Наконец, я рявкнула ей в лицо ее имя. Сперва мне показалось, что она меня не расслышала, но ее взгляд начал фокусироваться, словно она, наконец, увидела нас и то помещение, в котором мы находимся, вместо того кошмара, в котором она очнулась в тот момент, когда прижимала к себе бессознательное тело своей первой жертвы.

— Эдна! Эдна! Эднаааа! — кричала я ей, и причитания затихли. Она моргнула и вновь уставилась на нас. Она была там — за всеми этим звуками и ужасом, она все еще была там. И, думаю, это хороший признак.

— Эдна, вы меня слышите?

Она моргнула и перевела взгляд на меня. Она казалась напуганной и озадаченной, но больше не причитала.

Дамиан предпринял еще одну попытку:

— Эдна, вы меня слышите?

— Кивните, если слышите нас, — попросила я, и она кивнула. Ура, прогресс! — Вы знаете, где находитесь, Эдна?

— В больнице, — охрипшим от криков голосом ответила она.

— Хорошо, Эдна, — подхватил разговор Дамиан. — Вы помните, почему оказались в больнице?

Казалось, она крепко задумалась и, наконец, произнесла:

— Моя внучка пропала… Затем вернулась домой. Она не умерла.

Я решила не докапываться к тому, что представляет из себя живое или мертвое.

— Что-то вроде того, да.

— Голоса, мерцающие глаза — они пообещали мне кое-что. Они обещали мне… Но я посмотрела в зеркало и поняла, что выгляжу так же. Я думала, что снова стану молодой, но ничего не изменилось. Все вышло не так, как они сказали.

— Что должно было произойти, Эдна? — уточнил Дамиан.

— Вампиры молоды и прекрасны. Я думала, мне вновь будет двадцать или тридцать, но у меня в комнате висит зеркало, и я выглядела точно такой же старой, какой была. Я не изменилась. А затем вошла врач — она радовалась, что я очнулась, и… — Ее глаза наполнялись ужасом по мере того, как она вспоминала. — Боже, я вырвала ей руку. Я пила ее кровь! — Казалось, Эдну начало подташнивать.

— Все хорошо, Эдна. Все хорошо, — успокаивала ее я, хотя это была ложь, откровенная ложь.

— С доктором все в порядке?

— Ее оперируют, — ответила я.

— Я почти оторвала ей руку? Я не должна была этого делать. Я бы никогда не навредила кому-либо таким образом, но я помню кровь и… и голоса, которые обещали мне… что я вновь буду молодой.

— Мне жаль, Эдна, — посочувствовал Дамиан.

Она уставилась на него:

— Вы молоды и прекрасны. Оба. Вот как это должно было быть. Вот почему за вечную молодость можно отдать все.

Я начала объяснять ей, что вампиры навечно застывают в том возрасте, в котором их обратили. Что они не стареют и не молодеют. Но Дамиан прервал меня, шепнув:

— Позже. Дай ей немного времени.

— А где Фрэнки?

— Ваш сын?

— Мой муж. Где Фрэнки?

Я покосилась на Дамиана, потому что Фрэнки был мертв. Долгие годы у него было слабое сердце, и врачи полагали, что шок от возможного обескровливания или, может, лицезрения своей внучки-вампирши стал для него последней каплей. Кто, черт подери, знает? Если у вас слабое сердце, каким, мать вашу, образом можно пережить тот ужас, который постиг эту семью?

Младшая дочь тоже не выжила. Ее горло было таким тонким, что клыки при укусе повредили трахею. Она задохнулась еще до того, как истекла кровью, так что никакого восстания из мертвых в ее случае.

— Кто это с вами сделал, Эдна? — спросила я, и мой голос звучал нежнее обычного. Все это и так было сплошным кошмаром.

— Кому принадлежали голоса? — дополнил Дамиан, — Те, что обещали вам вечную жизнь. Кто это говорил?

— Он.

— Кто — он? — уточнила я.

— Он пришел с Кейти. Она привела его в дом. Он нашел ее, когда она пропала, и привел домой.