Багровая смерть

— Я должен стать умнее когда-нибудь, — сказал он.

— К сожалению, некоторые люди живут веками, так и не набравшись мудрости.

Я была почти уверена, что мы говорим об одной и той же личности, но никто из нас не назвал его имя. Ашер веками был то приходящей, то уходящей любовью Жан-Клода в его послежизни. Они любили и потеряли одну женщину, человека-слугу Ашера, Джулианну, и ни один из них не перестал скорбеть о ней. Говорят, любовь исцеляет любые раны, но если судить по Жан-Клоду и Ашеру, то видимо, это не так. Болезненная ревнивость Ашера заставила его совершить несколько серьезных политических просчетов, которые чуть не привели Сент-Луис к войне между нами и местными вергиенами. Эта глупость оказалась последней каплей даже для Жан-Клода, и мы его выслали. Ашер, наш златовласый красавец-садист, сейчас пытался жить в моногамии с оставшимся любовником, Кейном. Никому из нас Кейн не нравился, и он отвечал тем же. Мы все скучали о том Ашере, который держал себя в руках, но скучали недостаточно, чтобы простить этот его неверный выбор, чуть не приведший к ужасным последствиям. Только потому что Жан-Клод был очень публичным лицом, представляющим вампиров как мирных граждан, война между сверхъестественными созданиями в Сент-Луисе могла лишить вампиров такого важного достижения, как новый закон об избирательных правах, даруемых всем вампирам вне зависимости от того, как долго они мертвы. Менее пятнадцати лет назад вампира можно было убить на месте, просто за то, что он вампир, без вопросов. В некоторых западных штатах закон до сих пор позволял убивать ликантропов на месте, как каких-то вредителей, вроде крыс или койотов. То есть ты можешь кого-то убить, и как только пробы крови дадут положительную реакцию в тесте на ликантропию, ты будешь оправдан. Одной из вещей, которую пыталась изменить Коалиция, были такие законы. Мы не были такими свободными и не вызывающими сомнений ни в этой стране, ни где-либо в мире. Ашер рисковал гораздо большим, не только нами, когда принимал свое последнее неверное решение. В конце концов, мы не могли простить такого уровня беспечности.

— Я признаюсь, если никто из вас не собирается, — вздохнул Натэниэл.

— В чем? — спросила я.

— Я скучаю о том, как Ашер доминировал надо мной в подземелье. Я даже скучаю о сексе с ним.

— Если бы я не скучал по сексу с mon chardonneret, моим щеглом, я бы покончил с ним века назад.

— Ладно, ладно. Я скучаю о нем в спальне и подземелье.

— О чем мы скучаем, так это о том, что не можем найти никого больше, кто мог бы быть таким же верхним, как он, — сказал Натэниэл.

Поскольку я все еще работала над своими заморочками на тему связывания и подчинения, бывшими неотъемлемой частью моей сексуальной жизни, я не была уверена, что еще могу к этому добавить.

— Единственная, кого я когда-либо знал из настолько же талантливых в таких вещах, как Ашер, — это Белль Морт, — сказал Жан-Клод.

— Я знаю, что она пыталась с тобой связаться и приехать сюда после того, как совет вампиров пал и ей пришлось бежать из Франции, — сказала я.

— Больше всего ее смутило то, что я не позволил ей найти убежище в своих землях.

— Она думала, ты снова будешь с ней, — предположил Натэниэл.

— Она предложила, чтобы мы втроем были вместе, как в прошлом.

— Ты, Ашер и она? — уточнил Натэниэл.

— Да, — Жан-Клод провел взглядом по комнате, но я была уверена, что он не видит ничего перед собой.

Я передвинулась так, чтобы удостовериться, что встала на линии его взгляда. Он посмотрел на меня. Его синие глаза в тусклом свете выглядели такими же черными, как волосы и халат, в который он был одет, так что только бледность его лица и треугольника груди рассеивали тьму, в которую он закутался.

Я протянула руку, и он легко взял ее своими длинными тонкими пальцами.

— Я никогда не спрашивала тебя раньше, искушение было?

Его губы шевельнулись. Это, на самом деле, была не улыбка, скорее, намек на нее.

— То, что она предложила, было ложью, ma petite, как и всегда.

— Вы с Ашером веками были ее главными мальчиками.

— Мы были ее любимыми пешками, может, инструментами. Да, скорее, любимыми инструментами, или оружием, нацеленным на того, кого она хотела соблазнить, или смутить, или помочь ей манипулировать им в ее махинациях. Белль тогда почти правила всей Европой, истинная власть, стоявшая за множеством тронов. Мы вдвоем помогали ей соблазнять высшую аристократию, служителей церкви, любого, у кого была власть, которую она хотела контролировать.

— Я была в твоей голове, когда ты вспоминал о тех днях, Жан-Клод. Ты любил ее. Ты был в нее влюблен.

— Был, но она никогда не была влюблена в меня или Ашера. Если она когда-либо и могла любить кого-то, то это были не мы.

— Так для тебя соблазна не было?

— На секунду, возможно, но это похоже на соблазн во сне. Это не реально.

— Но пока ты спишь, он кажется реальностью, — сказала я.

— Она держала нас всех, как наркоманов, ma petite. Мы были зависимы от ее обаяния. Мы соревновались за ее любовь, но как ты и сказала раньше о прочем в наших жизнях, это было шулерской игрой. В любой игре с участием Белль Морт был только один победитель — это Белль Морт.

Натэниэл выпрямился и встал на ноги, но в его движениях было что-то очень кошачье, будто его человеческое тело вспоминало более легкую грацию, пока он шел ко мне, чтобы взять мою другую руку и посмотреть на Жан-Клода.

— Мы — игра, в которой ты можешь выиграть, — сказал он.

Тогда Жан-Клод улыбнулся и протянул ему вторую руку. Натэниэл взял ее, улыбнувшись в ответ.

— Ох, котенок, котенок, ты прав, потому что все мы хотим говорить о том, что есть правда и что нам нужно, или чего мы хотим, или без чего не можем жить. Мы не — как бы это сказать? — мы не играем друг с другом.

— Ты не играешь с людьми, которых любишь, — сказала я.

Он выпрямился в кресле, все еще держа наши руки, пока мы держали друг друга.

— Ты совершенно права, ma petite. Теперь давайте последуем совету нашего умного котика и найдем Магду, пока ее мастер не проснулся на день, и она станет более разумной.

— Она не тупая, — сказал Натэниэл.

— Нет. Но она и не глубокомысленна.

— Ее осознание тела и умственные способности поражают, — сказала я.

— Это делает ее превосходным воином, — ответил Жан-Клод.

— И любовницей, — добавил Натэниэл.

Я почувствовала, как по моему лицу растекается румянец. Я больше не краснела так часто, но иногда… Жан-Клод рассмеялся и поцеловал мою руку.

— О, ma petite, ты никогда не станешь пресыщенной. И это одна из многих твоих прелестей.

— Встречаться с женщинами для меня ново, ясно?

— Мы не встречаемся с Магдой, — сказал Натэниэл. — Она скорее телохранитель с преимуществами.

Я притянула его в объятия и обхватила рукой плечи Жан-Клода, создавая групповые обнимашки.

— Я встречаюсь с таким количеством людей, каким могу отдать должное; «с преимуществами» — это нормально.

Все мы с этим согласились, и хотя я ненавидела понятие «с преимуществами», иногда это было все, что я могла предложить. Если кто-то думал, что этого недостаточно, они могли прекратить быть частью нашей поли группы. В конце концов, я поняла, что у меня нет неограниченного количества времени и энергии, чтобы встречаться с таким количеством людей. Мы рассмотрели наш узкий круг и превратили его в закрытый, то есть, наконец, начали говорить «нет». Хитрость в том, чтобы понять, кто достоин согласия, пока дверь возможностей закроется, но прямо сейчас нам было нужно понять, что не так с вампирами в Ирландии. Прежде я думала, что мастер Дамиана была столь сильна и злобна, что она должна быть уничтожена, а теперь я беспокоилась о том, почему она недостаточно сильна, чтобы защитить свою территорию. Иногда зло — в глазах смотрящего, прямо вместе с красотой.

16

Жан-Клоду пришлось сделать рабочий звонок, потому что, хотя он и был теперь главой всех вампиров в стране, он все еще сам занимался собственным бизнесом и финансами. Иногда я забывала, что в том, что сделало его королем, было замешано и его умение вести бизнес, а вот он этого не забывал. Это было частью основы нашей власти, с которой я никак не могла помочь. Мои познания в инвестициях ограничивались планом 401(k) [наиболее популярный пенсионный план — накопительный пенсионный счет; назван по номеру статьи НК США]. Мы с Натэниэлом отправились искать Магду, чтобы расспросить по поводу Ирландии, ведь мы могли справиться с этой частью, пока Жан-Клод занимался тем, что мог сделать только он. Это было делегирование в лучшем виде, хотя Натэниэл обычно не ходил со мной, когда я работала над расследованием преступлений, но в данном случае это не была вполне полицейская работа; мы пытались разобраться, почему страна, которая прекрасно функционировала веками, внезапно слетает с катушек. Неужели мы с Жан-Клодом что-то сделали, чтобы все проебать? Если да, то как нам это исправить? А если нет, то что изменилось в Ирландии?