Багровая тень прошлого

– Ну да, а если не найдёте, то начнётся срыв злости на других, – сказал Болт.

– Всё будет нормально, я обещаю. Во всяком случае, постараюсь сделать так, чтобы всё было нормально. Вы только завтра и послезавтра будьте начеку или вообще из дома не выходите. Потому что завтра мы соберёмся, и, по всей вероятности, будет много шуму.

– И что нам теперь, дома сидеть? – говорит Соль с особым недовольством в голосе.

– Да, посидите. Вон у Франа соберётесь, какая вам разница, где в карты играть.

Все расходятся. Фран перешёптывается со всеми по очереди. Это шушуканье всегда вызывало особую подозрительность и недоверие у всех остальных. Остаёмся вдвоём.

– Хочешь выпить? – предлагает Фран.

– Ты же знаешь, я не пью, а курнуть и подавно мне не предлагай никогда!

– Ну ладно, я всегда забываю, что ты спортсмен, – говорит Фран шутливо и расплывается в улыбке. – А у меня классный самогончик есть.

– Уговорил, давай самогончика по рюмашке жахнем, а то я совсем не понимаю, как водку эту палёную можно пить. И уж тем более разведённый водой спирт «Рояль» (в то время так называли спирт «Royal»).

Фран уходит в подъезд, быстро возвращается с бутылкой самогона.

– Где взял?

– У брата отобрал, прикинь, они с пацанами у мужика какого-то отняли, сели за гаражами, хотели распить, ну тут я, на их беду, проявил себя как старший брат.

Он засмеялся и открыл бутылку, пахнуло, как американским виски, а цвет самогона был такой же, как и цвет коньяка. Обычно самогон закрашивали чаем и добавляли всяких пряностей и лимона. Мы сделали по глотку, самогон был крепкий, а закусывать нечем. Фран потянулся к моей голове и сделал глубокий вдох, вдохнув запах волос, потом тоже самое проделал я. Мы занюхали волосы друг друга, обычно так делали, когда пили без закуски.

– Ну как? – спросил Фран

– Нормально! Крепкий! Я сел поудобнее, вытянул ноги и облокотился руками на лавку.

Фран начал говорить, что всё ему надоело. Он устал от всех дворовых разборок, которые происходили очень часто, надоели выкидоны его девушки, надоело сидеть без денег и работы. Я его слушал и молчал, смотрел на него и видел его таким потерянным, каким он себя боялся показать при всех остальных. Вдруг он посмотрел на меня и перестал говорить.

– Ой, ты что это?

– Что? – спросил я у него.

– Я боюсь тебя, ты смотришь, как будто сейчас готовишься дать мне в морду. У тебя такой взгляд страшный. Я никогда не видел тебя пьяным, тебя не переклинивает после водки? – с настороженностью спросил он меня.

– Не переклинивает, не бойся, просто взгляд у меня такой. Я не думал драться с тобой.

– Да кто тебя знает, – сказал Фран, – вы, боксёры, сдвинутые, а то, может, ты как Чырыга, когда выпьет, бросается на всех с кулаками, у него сильно переклинивает в мозгах, видать, ему в боксе основательно голову сотрясли. – Ладно, перестань, тебе уже мерещиться стало! Бывает так, нахлобучивает, когда есть причина, тогда я и становлюсь агрессивным, а когда в хорошей компании или с девушкой, то я добрый!

Фран облегчённо вздохнул и захихикал.

– Что ты думаешь по поводу завтрашнего? – спросил он.

– А что тут думать, соберемся, пошумим да разойдёмся, вот и всё.

– Хотел с тобой посоветоваться, – сказал Фран.

– Давай советуйся! – я насторожился и заострил своё внимание.

– Да тут такое дело, на работу зовут пацаны, меня и Аноя (Аной. Зверски убит).

– А что делать? Куда? В чём будет заключаться ваша работа?

– В бригаду! – Фран вытянулся, и мне показалось, что он на мгновение возгордился. –Смотри, какая сейчас обстановка в стране сложилась, каждая мразь, сидящая в мягком кресле, пытается набить себе карманы, развели торговлю, пустили сюда хачиков, раньше за фарцовку был срок, а теперь хачьё торгует, а евреи правят. А мы на что тут, так и будем смотреть, как на нашей земле беспредел устраивают? Везде коррупция, в институтах деканы хапают, в местной администрации хапают, директора рынков тоже, развелось лавочников-дармоедов, казино пооткрывали, всех их надо обкладывать и следить за тем, чтобы они не творили тут бесчинство!

– Подумай, прежде чем дать ответ, я тебе не советую, сейчас время смутное, подставят тебя, сядешь надолго за решетку или вообще стрельнут.

– Вот и я об этом же думаю, – ответил Фран. – Страшно, но как-то надо жить, на работу не устроишься, везде всё разваливается, да и платят мало. А девчонка моя уже достала меня, то одно, то второе, то третье, всё купи, и всё мало. Денег много надо, да и машину хочу!

– Ты не торопись, говорю тебе ещё раз, подумай! Всё взвесь, и лучше откажись, а то влезешь, обратной дороги не будет.

Вдруг Фран встрепенулся:

– Вон ко мне Конга идёт. – Сказал он тревожным голосом.

Я обернулся и увидел подошедшего к нам здоровенного парня по кличке Конга (Конга. Осужден на пожизненный срок). Он подошел, поздоровался, отозвал Франа в сторону, они стали о чём-то говорить. Время было уже к полночи, я решил, что надо идти домой.

– Ну ладно, всем спокойной ночи, пока!

Я пошёл домой и думал, что мы хорошо посидели, поговорили. На небе были звёзды, улица была пустая, и только луна слегка озаряла крыши домов. В кустах пели сверчки, я любил такие вечера, тёплые и тихие, в такие моменты становилось спокойно и хотелось думать о чём-то хорошем, ведь вся жизнь была ещё впереди. На следующий день я сходил на тренировку, Чырыги в зале не было, он вообще стал появляться редко на тренировки. А однажды он приехал на новенькой машине «жигули» восьмой модели. Это был триумф, эти модели только появились и мало ещё кто ездил на них. Вечером я, как и договорился с Укумом, пошёл после тренировки к нему домой. Возле его дома стояло несколько машин, и толпились ребята. В общей сложности народу было много, почти столько же, когда его встречали после первой отсидки. Я помню этот день. Я тогда пришёл к нему, конечно, машин было в тот день гораздо больше, и ребят тоже было много, и даже пришли те, которых я не знал и видел их в первый раз. Уже позже, познакомившись, я время от времени пересекался с ними или у него дома, или на стадионе, когда катались на коньках или играли в футбол. Когда я зашёл, они уже были настроены ехать и искать тех троих хлопцев, которые дрались с Укумом. Укум был очень сильный и бесстрашный, он всегда врывался в толпу, когда шла драка, и сшибал с ног одним ударом. Даже ребята порой говорили в шутку, что попасть под удар Укума всё равно что под электричку. Укум сидел на деревянном ящике и возле него стояли ребята: Нота (Убит киллером), Карась (Пропал без вести. Предположение, что убит), Диргач (Осужден), Анам (Повесился), Порох (Убит), Намид (Убит). Они были старше меня года на два, кто-то был одногодка со мной. Когда я подошёл к ним, они начали расспрашивать, как всё происходило. Я рассказал эту неприятную сцену. Добавив, что если бы у них не было палок в руках, то не справиться им с Укумом.

– Молодец, что пришёл, а то одни коровы тупые, – усмехнулся Нота.

– Да заткнись ты, обезьяна! – отмахнулся Укум.

– Сам ты обезьяна!

Они вступили в словесную перепалку, это было их обыденной нормой дружеского поднятия настроения. Ребята стояли, курили и посмеивались над шутливыми приколами и перепалками Укума и Ноты.

– Ну ладно, хорош вам, – вмешался Карась, – надо ехать, что тут штаны зря просиживать. Мы вышли на улицу, сели в машины, вазовские шестёрки и семёрки, не новые, но в хорошем состоянии. Те ребята, которые стояли на улице, тоже сели в машины, и мы поехали просматривать дворы. Мы заезжали в каждый двор, где собирались или могли собираться парни. На время останавливались, двигатели не глушили и смотрели по сторонам, выискивая тех, кто нам был нужен. Иногда из машины выходил Карась с Укумом, подходили к ребятам, которые стояли возле подъездов, спрашивали их, не знают ли они, где живут те, которых мы искали. Если Карасю и Укуму не нравилось, как им отвечают, то они делали по несколько ударов в грудь им, и толпа тут же разбегалась. Они садились обратно в машину, и мы ехали дальше и так объезжали каждый двор. Где-то в каких-то дворах были свои знакомые ребята, с которыми выкуривали по сигарете. В одном из дворов нам намекнули, где мы сможем найти одного из тех, кто был в этой тройке. Мы поехали в то место, где предположительно они могли жить. Поставили машины за деревьями, чтобы было не так видно и не могло отпугнуть тех, которых мы пытались найти. Стали ждать, и в этот день нам почти что повезло. Наконец мы увидели, как тот тип вышагивал под ручку со своей девушкой. И как бы ни кипел в сердце Укума огонь мести, мы не стали трогать этого красавчика. В то время был суровый закон справедливости, и в него входило одно правило: когда парень со своей девушкой, то его бить нельзя. Он спокойно прошёл, заметив неладное. Они скрылись в подъезде, и так он и не вышел. И это повторялось почти каждый день на протяжении трёх дней, пока Карасю всё это не надоело, и он подошёл к нему и сказал:

– Ты проводи свою принцессу и выходи, если ты мужик, с тобой хотят поговорить.

Он так и сделал. Проводил свою девушку домой и вышел, хотя и не сразу, а в руках держал палку. Палку, конечно, у него сразу отобрали и дали ему, как следует за это. Потом взяли его и поехали к его дружкам и проучили их. Наконец, успокоившись результатом, ребята решили пойти выпить. Они поставили машины, и мы пошли в кафе. В кафе было шумно, играла музыка, мы сели за столики, взяли выпить и закусить. Сидели, смеялись и шутили друг над другом, временами вспоминая эпизоды наказания этих трёх червей, которые оправдывались, когда их прижал к стене Укум. Было весело и беззаботно, потом взяли ещё бутылку и пошли гулять. Проходя через дворы, останавливались, подходили к знакомым ребятам, наливали им выпить и после, обнимаясь и веселясь, шли все вместе дальше по улицам и дворам. Со стороны была такая картина, как «Бурлаки на Волге». Ребята шли огромной вереницей на полупьяных ногах и пели песни. Дойдя до остановки трамвая, решили проехать несколько остановок. Тут подошёл трамвай, все ринулись в трамвай, как морской десант на корабль. Трамвай из двух вагонов тут же стал полон. Я встал на заднюю площадку, рядом со мной впихнулись Анам, Укум, Карась, Нота, Диргач, остальные расселись в среднюю и переднюю площадку, кто-то залез в первый вагон. Рядом с нами стояли уже ехавшие пассажиры. Вдруг я услышал резкий и наглый вопрос стоящего впереди меня парня, прилично одетого, старше нас лет на шесть.

– Ты что так пялишься? – он смотрел на Анама. Анам смотрел на него. У Анама были добрые и немного пьяные глаза. Анам всегда говорил спокойным голосом с улыбкой. Вот и в этот раз он так же сказал:

– А что, нельзя?

– Нет, нельзя!

– А как можно?

– Ты не понял, тупица?! Я тебе сказал, не смотри на меня так! – наглым голосом повторял этот нахальный парень.

Тут вмешался в перепалку ещё такой же пассажир трамвая, как потом выяснилось, они ехали вместе и были друзьями.