Багровый прилив

— Предательство! — нашёл в себе силы выкрикнуть он. — Какое предательство!

И вдруг, как будто ненависть к убийцам придала ему сил, герцог начал подниматься на ноги. Дворяне, замершие с окровавленными клинками в руках, наблюдали за тем, как он медленно, словно вставая из могилы, поднимается с пола. Все были так ошеломлены этим невероятным зрелищем, что могли лишь стоять и смотреть.

Каких невероятных усилий стоил герцогу этот подъём, знает один Господь. Но Рене Лев встал на ноги среди расступившихся в страхе убийц. Он был весь покрыт собственной кровью, костюм его был разорван, почти безумный от боли взгляд его остановился на д’Эперноне, стоявшем в углу, опершись локтем на изящный высокий столик. Королевский фаворит был одет куда более роскошно, нежели этой ночью, на пальцы его вернулись кольца и перстни с драгоценными камнями, на шее же висела привычная толстая золотая цепь. Д’Эпернон держался в стороне от набросившихся на Рене Льва убийц, и костюм его был в полном порядке. Он не обнажил ни шпаги, ни кинжала. Герцог Фиарийский шагнул в его направлении. Он сильно покачнулся вбок, но сумел устоять и сделал ещё один шаг. Всё так же не обнажая оружия, д’Эпернон ножнами шпаги оттолкнул от себя наступающего герцога. Того сильнее повело в сторону, он попытался опереться о стену, на ней осталось кровавое пятно. Однако силы окончательно оставили Рене Льва, и он повалился на пол. Под ним тут же начала растекаться лужа крови.

Самый набожный из бедных дворян, уроженец горной провинции Васкония по имени Бельгард, склонился над ещё дышавшим герцогом.

— Пока ещё теплится в вас искра жизни, просите прощения у Господа и короля, — призвал Бельгард умирающего герцога Фиарийского.

— Помилуй меня, Господь, — произнёс почти неслышно тот и испустил дух.

Всё это время его величество ждал за дверью своего кабинета. Как и было условлено, д’Эпернон открыл её, когда герцог Фиарийский скончался. Тогда король вышел в переднюю и замер над телом Рене Льва.

— Господь мой, как он велик! — промолвил король. — Мёртвый ещё больше, чем живой! — и первым снял шляпу, отдавая последнюю дань своему врагу.

Остальные, кто не потерял головной убор, когда убивал герцога Фиарийского, последовали его примеру.

Завершение рассказа, в привычной для Джованни делла Банда Нере краткой манере, заставило графа де Кревкёра побледнеть. Он крепче сжал поводья, отлично понимая, отчего многие убивали тех, кто принёс им дурные вести. Вот только от самих вестей таким образом не избавиться, и всё же руки лучше держать подальше от ольстр. Слаб человек перед иными соблазнами, и граф не был лучшим из людей.

— Дюжина, — произнёс де Кревкёр, лишь бы сказать хоть что-нибудь. — Дюжина убивала его, не дав даже оружие обнажить.

— Верно, — кивнул Джованни. — А сейчас к Водачче скорым маршем движется армия, ведомая свежеиспечённым маршалом Адранды д’Эперноном, получившим в придачу к жезлу ещё и герцогский титул. Воевать с Адрандой Совету Высоких оказалось не с руки, а потому мои «чёрные полоски» покидают окрестности Водачче. Остальные полки уже распущены, а ландскнехты, скорее всего, маршируют обратно в Билефельце.

Граф де Кревкёр нашёл в себе силы взглянуть в лицо Джованни делла Банда Нере. Оно не выражало никаких эмоций, и лишь поэтому, наверное, граф не взялся за пистолет.

— Надеюсь, граф, — произнёс Джованни делла Банда Нере, — что в будущем мы скрестим клинки, но не сегодня. Так что прощайте, до встречи, которая ещё, Господь знает, будет ли.

Он салютовал графу на салентинский манер и первым развернул коня. Кревкёр отдал салют на адрандский манер и сделал знак своим людям следовать за ним. Он возвращался в Водачче, и дорогой ему предстояло о многом подумать. Как бы ни шокировала графа весть о гибели сюзерена, но жизнь продолжалась, и как жить дальше, надо решать сейчас. Желательно до возвращения в Водачче.

Об этой беседе, состоявшейся спустя несколько часов после убийства герцога Фиарийского, Джованни делла Банда Нере не знал, как не знал и вскоре получивший маршальский жезл вместе с герцогской короной д’Эпернон, даже его величество не был осведомлен о ней. В скромных покоях, которые занимал в Амбуазском замке, кардинал Рильер принимал графа Кампо-Бассо. Валендийский аристократ, волею судьбы оказавшийся наёмником, сидел в кресле напротив кардинала и ждал, когда тот начнёт беседу. Между ними стояла доска для чатуранги с расставленными на ней белыми и красными фигурами, однако ни один из собеседников не проявлял к игре интереса.

— Вы были преданы герцогу много лет, — произнёс наконец Рильер, — что подвигло вас сейчас, в момент близкого триумфа вашего нанимателя, отказаться от него?

— То, что триумф этот не был бы полным, ваше высокопреосвященство, — ничуть не стесняясь, ответил Кампо-Бассо. — Герцог не захотел надевать корону и остался бы лишь временщиком, связывать свою жизнь с которым — не лучший выбор. Он не готов был идти до конца и в этом проявил слабость. Я однажды уже поставил не на того человека и теперь не могу пересечь границу Родины — там меня ждёт топор палача. Получи я сколько угодно титулов и земель в Адранде по протекции герцога, король всегда может отнять их, если сумеет выйти из тени коннетабля или кем бы ни объявил себя мой наниматель. Я снова лишился бы всего и вынужден был бежать, а дважды проделывать это, — он развёл руками, — это несколько выше моих сил.

— Его величество поступил весьма недальновидно, пойдя до конца, — заявил Рильер, — однако сделанного не воротишь. Сейчас перед нами стоит вопрос Водачче и владений торгового князя Мондави. В скором времени туда отправится наша армия, чтобы решить его, но сделать это стоит мирно. Без крови. И это отличный шанс для вас, граф, проявить себя как верного, а главное, полезного слугу Адранды и её короля. Командовать армией, конечно, будете не вы, но именно на вас, граф, я возлагаю особые надежды в этой миссии. Послужите Адранде и королю как следует, и вы можете рассчитывать на титулы и земли.

Граф Кампо-Бассо поднялся из кресла и опустился на колени перед кардиналом, чтобы поцеловать его перстень.

Глава семнадцатая Маленькое предательство

Граф Кампо-Бассо въехал в Водачче, опередив армию д’Эпернона почти на неделю. Он выехал заранее, несмотря на риск встретиться с разбойниками, разъездами «чёрных полосок» или рейтар де Кревкёра. Кампо-Бассо знал, что он любимец фортуны, и на сей раз удача не отвернулась от него — он без происшествий добрался до Водачче.

За прошедшие после очередной смены власти дни город совсем успокоился. Особенно когда пропали то и дело маячившие на виду у жителей предместий всадники «чёрных полосок». К патрулирующим улицы и стоящим на страже ландскнехтам все попривыкли и не прятались при их появлении, запирая дома. Да и сами наёмники, поняв, что в Водачче они осели всерьёз и надолго, сами пресекали буйство и попытки насилия со стороны своих товарищей, следуя старинному принципу не гадить там, где живёшь. Да и к выезжавшим из города через предместья рейтарам относились уже куда спокойнее, ведь чёрные всадники де Кревкёра за это время успели основательно пройтись по дорогам, очистив их от всякой разбойной швали, что густым цветом цвела не так далеко от Водачче. Виной тому были нищета в землях Виисты и то, что между королевством еретиков и землями Водачче не было ни чёткой границы, ни пограничной стражи. К тому же большая часть рейтар покинула Водачче, отправившись на помощь Альдиче Мондави, на границе земель которого снова начались репрессалии земельного банка. Лучше лёгких всадников с разбойными по сути своей нападениями на арендаторов Мондави никто бы не справился.

Заплатив въездную пошлину, которая не выросла вопреки ожиданиям многих после прихода новой власти, граф Кампо-Бассо въехал в город. Он знал, куда ему направляться, потому что через доверенных лиц кардинала Рильера уже не первый день состоял в переписке с Альдиче Мондави. Бывшему салентинскому торговому князю, а теперь уже точно полноправному адрандскому герцогу, Кампо-Бассо вёз подписанные королём бумаги о даровании титула и земель, и без того Мондави принадлежавших. Теперь эти земли официально становились частью Адранды, и туда направлялась ещё одна армия, чтобы встать на новых границах королевства, ограждая его в первую очередь от Билефельце и Салентины.