Багрянец

И будет драться, как в тот раз, когда ее, как животное в клетке, заперли в собственном доме. Это ее единственный шанс. Она уловит момент, «и тогда…»

Прогоняя картину ручного топора с синим острием, сверкавшим в красном свете, Кэт зажмурила глаза.

Скоро все здесь изменится, преобразится – здание и сам пол, на котором лежала Кэт, изменятся, приветствуя то, что стучалось, скреблось за влажной землей. Она не могла отогнать эту настойчивую мысль: скоро «здесь и сейчас» сольется с иным временем, одно место станет другим.

– Господи! – ее крик прозвучал как блеяние козы на привязи, и наконец кто-то заметил отчаяние Кэт – кто-то внизу. Раздался грохот, точно скрежет огромных камней, от которого по самой поверхности мира пошла вибрация. Под землей послышался стон, а за ним – шум, будто кто-то рыл красную землю.

44

Вдали женщина издала очередной крик, рассекая воздух с моросью. Он отдался зловещим эхом вокруг полицейской машины, рядом с которой стояла Хелен.

Где-то в глубинах фермы, вниз по развороченной дороге, чей-то разум не выдержал невыносимого ужаса и издал зов о помощи, доказав, что теперь полиция здесь не просто для того, чтобы задавать вопросы.

Затем последовал вой – будто толпа испуганных сумасшедших. Пронзительные голоса поднимались размеренно, в унисон, образуя одну волну за другой, а когда их владельцы переводили дыхание, в паузах играла дудочка без какой-либо мелодии – просто издавала несвязные тоненькие ноты. Залаяли мужские голоса – слова из-за расстояния было не различить, но тон говорил о гневе или даже экстазе, выраженных в примитивном ритме.

Из-за поворота дороги шел грязный, угольного цвета дым, рассеивавшийся в низком сером облаке. Но самым страшным знаком перемен в мире вокруг Хелен оказался глубокий рокот, отдававшийся в ее подошвах.

Может, это был всего лишь обман зрения, но ночь, казалось, наступала преждевременно. Сквозь тонкое пепельное облако просачивался водянистый свет, но это облако на глазах поглощала тьма, надвигавшаяся с моря под дуновением сильного свежего ветра. По куртке и лицу бил дождь, и Хелен задрожала.

В щиколотки и колени снова отдало эхом землетрясения или подземных толчков – казалось, в земле вращались огромные каменные шестеренки. Сердце билось так, что кровь отхлынула от ног; Хелен облокотилась на патрульную машину и спряталась за задней дверью.

Сквозь далекий хаос человеческих воплей раздался рев мотоцикла, приближавшегося к воротам. При этом звуке Хелен стиснула зубы, инстинктивно ожидая драку. Теперь она разрывалась между желанием спрятаться в машине и закрыть двери и желанием бежать.

Позади, через поля, прочь от фермы, вели две тонкие асфальтовые дороги, окруженные живыми изгородями, в которых было не спрятаться. И как далеко она уйдет на второстепенной дороге, преследуемая мотоциклом?

Ближе всего оказалась тропа, по которой Хелен впервые пришла от брикберских пещер: эта дорога вела в долину внизу, в лес под фермой и луга на склонах под ним. Пока не прибудет подкрепление из полиции, Хелен спрячется там.

Хелен ступила на дорогу между пещерами и перекрестком, которая в ее путеводителе называлась «древней зеленой тропинкой».

На правой стороне дороги за кромкой деревьев и кустов начинался лес, словно спутанная борода под хитро ухмылявшейся тропой. При первой же возможности скрыться Хелен сошла с дороги, устремившись туда, где черника и крапива были ниже – всего лишь ей по колено. Закрывая лицо от веток и высоко задирая колени, Хелен неловко ступала по острому подлеску, шагая параллельно дороге в глубине зарослей. Икры промокли, щиколотки кусала крапива.

Мотоцикл сравнялся с Хелен и приглушил мотор у ворот.

Она услышала, как мотоциклист сошел на землю, хотя через путаницу влажных веток ничего не могла рассмотреть.

Зайдя еще на метр глубже в лес, Хелен наткнулась на ограду – три ряда проволоки, как в воротах, – и чуть не заплакала от досады. Если мотоциклист заметит следы и увидит ее на краю леса, то поймает Хелен, прежде чем она успеет перелезть через проволоку, а быстро двигаться по такой местности она не сможет. Куда ни посмотри, кругом непролазный сухостой и колючие кусты – она исполосует все ноги.

Где же полиция?

На дороге ворота зазвенели, цепь ударилась об асфальт, петли застонали, и ворота распахнулись. Мотоциклист вернулся на место, мотор проснулся, и мотоцикл с ревом понесся дальше.

Хелен выдохнула, обмякнув от облегчения, и попыталась перелезть через ограду на случай, если кто-то еще пойдет по дороге.

Сделать это было нелегко: проволока впивалась в ладони и тряслась под ее весом, стремясь скинуть женщину в ожидавшую ее крапиву. Наконец Хелен удалось схватиться за ближайший деревянный столб и скорее упасть, чем перелезть.

Она присела на корточки в крапиве и колючках по другую сторону, а кожу под волосами головы кололи ледяные иголки пота.

Мотоциклист спешил: он дал полный вперед в сырую даль, где теперь раздавался свист. Должно быть, от кого-то убегал. Неудивительно – ведь приехала полиция.

Хелен вгляделась в лес перед собой – кустарники редели и уступали беспорядочно разбросанным деревьям.

Она углубилась в толстые колючие ветви, чтобы лучше скрыться. Хелен присядет здесь на корточках и спрячется, а скоро из полиции прибудет подкрепление. Она видела, как констебль позвонила по рации, прежде чем гнаться за Ричи и красномордым клоуном.

Но этот крик? Его словно вырвали из чьего-то горла, пока вокруг почему-то играли и пели. Что за чертовщина здесь творилась?

Вдали продолжалась игра дудок и вой, приглушенные деревьями и густым подлеском. Хелен не могла подавить подозрение, что прибыла на жуткую ферму в самом разгаре некоего события; даже лес сохранял загадочную зловещую тишину, словно остановил все свои дикие дела и следил за ее неловким появлением.

Брикбер, Редстоун и места вокруг с самого начала показались ей странными – очаровательными, безумными, зловещими и враждебными. Конечно, городская девушка Хелен не могла не оказаться в подобной среде чужой, не в своей тарелке; но глубочайший инстинкт говорил ей, что это место было неправильным на более фундаментальном уровне, не просто из-за сумасшедших в красной краске и убийц на лодках.