Бахир Сурайя

А его шатер, хоть и стоял на самой окраине поселения, безо всякой защиты саманных стен, оказался соткан из драгоценного чинайского шелка, который мне до сих пор доводилось видеть разве что на тайфе. Готовность впустить внутрь случайную путницу теперь казалась мне до того подозрительной, что я замешкалась, не решаясь откинуть полог, и Камаль сам приподнял его для меня, уже не скрывая веселья.

— Ну что, ас-сайида Мади, не порадуешь ли дозорного беседой?

Закатный луч с любопытством заглянул в шатер, рассыпавшись игривыми бликами по огромной лисьей шкуре, расстеленной вместо постели. Я нервно сглотнула.

Радовать дозорного я не хотела совершенно.

Глава 2.1. Щедрый дар

Кто не станет волком, того волки загрызут.

арабская пословица

Мне понадобилась не одна минута, чтобы осознать, что Рашед и Руа в обороте были совершенно другого оттенка, а эта шкура принадлежала скорее пустынному фенеку* — разве что огромному, как и все оборотни. Все это время я простояла столбом, прикипев взглядом к походной постели, и сам дозорный уже казался скорее польщенным, чем позабавленным.

Я скрестила руки на груди и сощурилась.

— Если добрый господин намерен удовольствоваться беседой.

Господин на поверку оказался весьма недобр и, сдавленно фыркнув в тагельмуст, молча отошел к своему верблюду. Полог шатра с тихим шелестом опустился прямо перед моим носом, скрывая чужой военный трофей. Я сжала кулаки, медленно досчитала до трех и все-таки вошла внутрь.

Ни к чему кочевнику или жителям оазиса знать, что так остро я отреагировала не на шелк и дорогую обстановку, а на одинокую шкуру на постели. Если в городских стенах оборотней просто не терпели, то в пустыне — сразу палили на поражение, потому как Свободные еще могли промышлять не только разбоем, но и скотоводством, и наемной работой, а вот у оборотней выбора не было. Трудновато разводить коз, если раз в месяц все племя разом выходит на охоту, не слишком-то разбирая, где свой, а где чужой. Я могла попасть под раздачу просто потому, что воспитывалась в городе, где надо мной не висела угроза голода из-за украденной козы, и, хоть я и понимала, почему оборотней терпеть не могут, все же не могла мысленно приравнять их к паразитам и поддерживать безоговорочное истребление. Не говоря уже о том, что произошло бы, если б кто-то в оазисе узнал, что я выполняю поручение одного из перевертышей. Или что он вообще есть в столице…

А ведь Рашед об этом наверняка уже подумал, просчитал все варианты, прикинул возможности… и все равно отпустил меня. Интересно, почему — так сильно хотел добиться моего доверия или имел неплохую подстраховку?

Я вспомнила непробиваемую физиономию тайфы и поняла, что верны, кажется, обе версии.

А шкура на ощупь оказалась жёсткой и теплой. Наверное, это было именно то, что нужно холодными ночами в пустыне, но я все равно гадливо отдернула пальцы и поспешила потратить часть воды из бурдюка на то, чтобы привести себя в порядок после дороги.

Смеркалось здесь моментально: когда я вошла в шатер, солнце ещё назойливо висело над горизонтом, и жара давила, будто пресс для отжима сока, — а теперь над пустыней воцарилась звёздная ночь, моментально выдувавшая остатки тепла к морю. Ксар озарился огнями: костерки во внутренних двориках отбрасывали пляшущие тени на саманные стены, плошки с жиром светились в узких окнах домов, а на окраине полыхал огромный костер в человеческий рост высотой — словно жители оазиса желали подольше сохранить дневной зной.

У большого огня сидели мужчины: женщинам надлежало держаться подальше от путников и чужаков. В их отсутствие благоверные творили священнодействие со сладким до невозможности чаем с густой белесой пеной и горьким настоем на кактусовом соке, и, разумеется, их дозорный никак не мог пропустить все веселье.

Мне хватило одного взгляда, чтобы понять, что развлекаться он намерен за мой счёт. Я предпочла устроиться возле хозяина ксара, благо он ничуть не возражал.

Его звали Вагиз, и его семья жила в оазисе Ваадан вот уже пять поколений, застав и временные шатры у глубинного источника, который выдавали лишь две изогнутые ветром пальмы, и расцвет города у колодцев, когда воды стало больше, и его разорение кочевниками, и новое возрождение. Его историю слушали с почтительным интересом, не рискуя перебивать, хотя уж здешние-то жители, должно быть, знали ее не хуже самого Вагиза; мужчины не снимали тагельмустов, но что-то в их лицах подсказывало, что они с нетерпением ждали, когда же глава договорит — и передаст слово чужачке.

Увы, я их жестоко разочаровала. У меня и у самой хватало вопросов.

— Я видела здесь огромную шкуру, — сказала я, когда глава ксара умолк, — и теряюсь в догадках, какому зверю она принадлежала.

"Благо уже знаю, какому зверю она принадлежит теперь", — мрачно подумала я, но благоразумно оставила это наблюдение при себе.

А жителям оазиса, что характерно, не понадобилось даже уточнять, где это "здесь" я успела полюбоваться на огромную шкуру. Только Камаль, занявший стратегически выгодное место возле меня и главы ксара, демонстративно приподнял одну бровь и отвернулся. Молча.

Кажется, простой разговор этого недоброго господина по-прежнему не устраивал.

Вагиз покосился на наемника с заметным удивлением, но все же ответил вместо него, понизив голос:

— Это был пустынный лис-перевертыш, ас-сайида Мади. Он приходил в оазис одну ночь из месяца, убивал наших коз и, не довольствуясь ими, пытался пробраться в мой дом, где спали жены и дочери. Никто не мог справиться с чудовищем, пока с караваном Свободного племени не пришел храбрый Камаль. Он сразил монстра и согласился хранить покой ксара ещё месяц, чтобы убедиться, что следом за зверем не придут другие.

Камаль едва заметно задрал подбородок, словно и не обратив внимания на намёк: храбрый-то храбрый, только вот полнолуние было вчера, шкура в его шатре по-прежнему одна — а уходить дорогой гость что-то не торопится. Похоже, Вагиз тоже рассчитывал, что я найму Камаля для защиты, но я не спешила радовать обоих опрометчивыми предложениями.

А оборотня стало откровенно жалко. Я видела всего одну причину, по которой он не побоялся прийти даже в охраняемый ксар, где уже как-то воровал коз и где его из месяца в месяц ждали с убийственными свитками и острыми мечами.

Интересно, одна из жен или дочерей? Кто из семьи Вагиза оказался истинной парой для покойного фенека?..

Впрочем, кажется, случайную путницу должно волновать вовсе не это.

— Прекрасная добыча, достойная храброго охотника, — недрогнувшим голосом похвалила я. — Не согласится ли уважаемый Камаль продать мне шкуру в память о доблести настоящих воинов пустыни?

Рашед, по крайней мере, сумеет организовать несчастному пристойные похороны — и будет куда осторожней со Свободными. Что-то подсказывало, что его опыт общения с кочевниками едва ли включал ночевку в шатре охотника на оборотней.

— Как я могу, прекрасная ас-сайида Мади? — вдруг отозвался Камаль, от которого я, признаться, уже не ожидала услышать ни слова. — Прими ее в подарок и вспоминай эту ночь. Шкура еще не раз пригодится в странствиях.

От этой возмутительной двусмысленности на мгновение замерли все — и Вагиз, явно пожалевший, что вынудил чужака уступить шатер женщине, и я, потому как принять подарок от кочевника означало признать, что я должна ему ответный, и он только что намекнул, какой именно.

Причем нужно ему было вовсе не то, о чем подумал глава ксара.