Бакалавр
Шрифт:
Один из участников тех событий, вернувшийся к родным осинам (и чуть ли не с бабы сдёрнутый «коллегами» на предмет уточнить детали), назвал капрала Дитц «бестией». Заметив, однако, что имеет в виду не «продувную бестию», а существо, которое следовало бы вписать в бестиарий.
Обостренное до полной беспощадности, чтобы не сказать «отмороженности», чувство справедливости. Ну, это-то Солдатов и сам хорошо помнил. «Либо ты закажешь ему выпивку, либо будешь драться СО МНОЙ». И ведь заказал же, никуда не делся, придурок…
Упряма, вспыльчива, непредсказуема. Не злопамятна, просто злая и память хорошая. Не кошка и не человек, от обоих взяла как лучшее, так и худшее. Но при этом — в определённых границах — абсолютно
И Солдатову было прямо-таки жизненно необходимо быстро понять, что представляет собой эта бестия сейчас. И постараться стать для неё «своим». Потому что от того, как именно она будет думать и действовать, напрямую зависел не только успех этой операции, но и целость его собственной шкуры. И шкур тех, за кого он отвечал, как командир. А вот для рыжей он командиром хоть и был, но… вот именно, но. Пришлось изобретать способы проверки, позволяющие, с одной стороны, разобраться в заместителе, с другой же — не нарушить хрупкое равновесие, которое удалось выстроить на данный момент.
И Стефанидеса ради той самой проверки он подставил по полной программе. Этого парня, прямого, как клинок спаты, Солдатов просчитал довольно быстро. И ловко сыграл на подспудном недовольстве тем, что командовать частью группы, относящейся к Легиону, поставили не его. Детское соперничество…
Вот как раз участие Стефанидеса в придуманном Солдатовым «розыгрыше» Дитц вполне могла расценить как сомнение в её авторитете командира. В этом, собственно, и состоял риск. Как для Стефанидеса (вспыльчивая злая особа с хорошей памятью запросто была способна и не простить теперешнему подчинённому этакий выверт), так и для самого Солдатова. Поскольку реши она — не без оснований, кстати — что «розыгрыш» был задуман с дальним прицелом, и проверяют не только её саму, но и настроения её людей… более того, пытаются манипулировать этими настроениями… «свойства» ему это точно не добавит.
Солдатов рисковал. Но не рисковать он не мог.
Зенитный пост был разворочен. В хлам. Будь подобное возможно хотя бы теоретически, Лана предположила бы, что какой-то великан гигантским кулаком ударил в пол снизу, превратив его в подобие лопнувшего загнившего персика. Опять под землю. Опять неведомо чья база. Мало ей Гардена?!
Бронированный люк, через который в пост попадала боевая смена, перекосило так, что открыть его не представлялось возможным. Почему он удержался, а в перекрытии возникла дыра, вполне годная для проникновения вниз, Лана не понимала. Вот Хокинс, подумалось ей, разобрался бы мгновенно. Кому, как не профессиональному спасателю, с первого взгляда определять слабые места конструкций? Она-то — конкретно в этом — не специалист…
Гниль не зря пришла ей на ум — снизу отчетливо тянуло падалью.
— Осмотрелись? — индифферентно поинтересовалась Лана в пространство, избегая напряженного взгляда Тима. Сейчас друг детства имел вид нахально-опасливый, донельзя напоминая нашкодившего кота.
— Так точно, — коротко дернул головой Ципрас, избавившийся уже от своей самокрутки и ставший предельно собранным.
Рядом с ним едва заметно улыбалась Таня. Не приходилось сомневаться: то, как быстро срубил фишку здешний командующий силами Легиона, было известно уже всем. Лану одобряли. Одобряли не только свои, и это было приятно. А что Тим заметно нервничает в ожидании заслуженной взбучки… ничего, пусть понервничает, засранец. Оно иногда бывает полезно. Ишь, разогнался — проверки устраивать! Что ж, можно и обозначить позицию. Даже — дОлжно. Так, слегка:
— Шутка удалась, первый лейтенант, не спорю. Ваше чувство
юмора мы обсудим позднее.И, не тратя времени на пустяки:
— У нас там, внизу, будет свет? Или пойдем с фонарями?
Разумеется, инфравизоры входили в стандартный комплект снаряжения тех, у кого не было соответствующим образом модифицированных офтальмологических имплантов. Но толку от них среди холодных каменных стен? Только друг на друга не натыкаться…
Ответ не заставил себя ждать. Высокий, темноволосый, весь какой-то гладкий — тоже кот, только сытый и довольный жизнью — Иннокентий Альтшуллер, представившийся ей как специалист по экстренному инжинирингу («позывной — Альт!»), отрапортовал:
— Удалось частично запустить только аварийное освещение на первом уровне, мэм. Не совсем то, что хотелось бы получить…
— … но лучше, чем ничего, — закончила за него первый лейтенант Дитц. — Отлично.
Ничего отличного она, правду сказать, не видела. Аварийное освещение имело спектр, крайне неприятный для кошачьих глаз, но выбирать не приходилось. Не из чего было выбирать.
— Сапёры, что насчёт сюрпризов?
— Первые тридцать метров — чисто, — Таня, поймавшая взгляд своего командира, говорила отрывисто и резко. — Дальше пока не совались. Разрешите продолжить разведку?
— Господин майор? — повернулась Лана к Солдатову. Конкретно здесь и сейчас для «без чинов» было не время и не место.
— Продолжайте.
— Ципрас! На подхвате! — бросила она, и тот, ни слова не говоря, вслед за Татьяной скользнул к пролому в полу.
Впрочем, он не был ни первым, ни даже вторым: сначала спустились бойцы: «кузен» Сергей и ставший собранным и максимально серьезным Озеров. Вслед за ними на предельно мягких лапах перетёк Альтшуллер. И ведь чистокровный человек! Вероятно.
Потом вниз спрыгнул Радар, крикнул: «Тина, ловлю!», но Клементине Танк помощь при спуске не требовалась. Махров оставался здесь, дабы обеспечить бесперебойность связи и, заодно, продолжить разбираться с «лишними» погибшими. Рядом с ним, повинуясь кивку Солдатова, расположился Лавров, одинаково способный и прикрыть, и залатать.
Здесь же, несмотря на отчаянные протесты и кучу аргументов, отметенных нетерпеливым жестом Ланы, предстояло сидеть (стоять; бегать по стенам; выпрыгивать из штанов… на выбор) Хосе Моралесу. У которого без долгих разговоров отобрали все средства связи ещё до проникновения внутрь зенитного поста. Ибо нехрен.
Наконец в проломе исчез по-прежнему излучавший настороженность затылок Тима, и только тогда к дыре в полу двинулись командиры. Лане этот вариант расстановки сил и приоритетов показался несколько странным, но спорить она не стала. Так — значит, так.
Внизу пованивало. Да попросту воняло. Сгоревшей изоляцией, плесенью, не первой свежести покойниками. Мрины, входящие в команду Стефанидеса, даже не морщились; и ради сохранности собственных нервов Лана не хотела знать, чего им это стоило. Сама она держалась исключительно на нежелании — и недопустимости! — демонстрации русским своей слабости. Морщиться было никак нельзя. А вот принюхиваться — можно и нужно. Хотя в коротком коридоре, один конец которого упирался в скрученный и порванный взрывом трап, а другой терялся за левым поворотом, принюхиваться было особо не к чему. Тот запах, который искала Лана, отсутствовал.
Зато присутствовало много чего ещё, по большей части — неприятного. К примеру, коридор назвать таковым можно было только весьма условно. Тридцать метров? Они проверили тридцать метров? ЭТОГО?!
— Господин майор, слово за вами. Пойдём последовательно или сразу вниз? Что скажете?
Лана нарывалась. Так, самую малость, позволительную в — пока ещё — не боевой обстановке. Формальным обращением, почти оскорбительной вежливостью, старательно демонстрируемым подчинением. «Будь моя воля… радуйся, что не моя!»