Бакарди и долгая битва за Кубу. Биография идеи
Шрифт:
Однако страна стремительно катилась в пропасть кризиса. Оппозиционеры-либералы, решив, что их силой исключили из политической жизни, вознамерились захватить власть. Вооруженная конфронтация породила целое поколение кубинских национальных героев, а в ряды Либеральной партии входили многие бывшие офицеры и солдаты повстанческой армии. К августу 1906 года верхушка партии собрала ополчение примерно из двадцати четырех тысяч разгневанных бойцов, многие из которых были чернокожие, и войско маршем двинулось на Гавану. Восстание отнюдь не было самоубийственным. Соединенные Штаты на правах оккупантов разоружили старую кубинскую армию и запретили создавать новую, поэтому гаванское правительство было почти некому защищать. Президент Эстрада Пальма предупредил либералов, что если они не отзовут ополченцев, он будет вынужден попросить американских военных вернуться
Эмилио видел, что страна снова погружается в хаос, и был этим крайне огорчен.
Он никак не мог понять, почему кубинские политики столь недальновидны — одна сторона, либералы, ставит под удар безопасность страны ради того, чтобы заполучить политическую власть, а другая, правящая партия, отказывается вовлечь либералов в политический процесс. Однако гораздо хуже была угроза президента Томаса Эстрады Пальмы вызвать американскую военную интервенцию. Американская военная оккупация на острове свела бы на нет все отчаянные попытки кубинцев наладить самоуправление и сокрушила бы их хрупкое национальное самосознание. Эмилио решил сделать все, что в его силах, чтобы избежать подобного фиаско. «Последствия и для победителей, и для побежденных будут одни и те же: мы утратим независимость», — писал он в обращении к избирателям. 8 сентября, когда Эмилио понял, что ни одна из сторон не собирается искать компромисс, а коллеги-сенаторы бездействуют, он послал срочную телеграмму главе Сената Рикардо Дольсу: МЕНЯ ПОРАЖАЕТ, ЧТО В ЭТОТ ТРУДНЫЙ ЧАС ВСЕ ТАК БЕЗРАЗЛИЧНЫ И НИКТО НЕ СОБИРАЕТСЯ СОЗЫВАТЬ ЧРЕЗВЫЧАЙНОЕ ЗАСЕДАНИЕ КОНГРЕССА.
Дольс ответил: У МЕНЯ НЕТ ПОЛНОМОЧИЙ СОЗЫВАТЬ ЧРЕЗВЫЧАЙНОЕ ЗАСЕДАНИЕ КОНГРЕССА.
Несколько часов спустя Эмилио послал вторую телеграмму: Я ОЖИДАЛ ТАКОГО ОТВЕТА, ОДНАКО В СЛОЖИВШИХСЯ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ, КОГДА ВСЕ КУБИНЦЫ ДОЛЖНЫ СПЛОТИТЬСЯ, ГЛАВЫ КОНГРЕССА И ПАРТИЙ РАЗДЕЛЯЮТ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ЗА ОТКАЗ СОЗЫВАТЬ ЗАСЕДАНИЕ КОНГРЕССА, ЧТОБЫ ОБСУДИТЬ ВАЖНЫЙ ВОПРОС О ПРАВОМОЧИИ ИСПОЛНИТЕЛЬНОЙ ВЕТВИ ВЛАСТИ, КОТОРАЯ ПРОЯВЛЯЕТ ПОДОБНОЕ БЕЗРАЗЛИЧИЕ.
Однако Эмилио был едва ли не единственным сенатором, осознававшим угрозу национальной идее Кубы. Его усилия заставить Сенат вмешаться и предотвратить американскую интервенцию ни к чему не привели. Эстрада Пальма попросил президента Теодора Рузвельта прислать на Кубу два военных судна, а затем добавил требование прислать «со всей возможной скоростью и секретностью» две или три тысячи американских солдат. Рузвельт предпочел поручить военному министру Уильяму Говарду Тафту выступить посредником между сторонами. Либеральные революционеры согласились сложить оружие, если объявят новые выборы. Эстрада Пальма и его вице-президент останутся на посту, пока не будет созвано новое правительство. Однако Эстрада Пальма не согласился на эти условия. Он твердо решил доказать, что американская интервенция абсолютно необходима, поскольку был уверен, что это спасет его лично. 25 сентября он заявил, что и он сам, и вице-президент подают в отставку, полностью отдавая себе отчет, что в результате Куба останется без функционирующего правительства и, следовательно, Соединенные Штаты будут вынуждены взять власть в свои руки.
Эмилио Бакарди был в ярости — и на либералов, и на Эстраду Пальму, и на Соединенные Штаты — за то, что они поставили Кубу в такое положение; раньше он никогда не выражал свое недовольство американцами настолько прямо. «Я все больше убеждаюсь, — писал он Эльвире 27 сентября, — что американская [сторона] ведет двойную игру. Они получат президента, который им понравится… а потом придут сюда». На следующий день он был обескуражен еще сильнее и написал Эльвире, что вместе с небольшой группой сенаторов тщетно пытался заставить палату отвергнуть отставку Эстрады Пальмы. «Жребий брошен, — писал он. — Мы впустую тратим время». Эстрада покинул пост на следующий день вместе с остальным правительством. Уильям Говард Тафт взял на себя официальный контроль над Кубой от имени Соединенных Штатов, установив американскую оккупацию острова во второй раз менее чем за десять лет.
Эмилио уехал из Гаваны и больше никогда не возвращался в национальную политику.
Крушение Кубинской Республики Эмилио Бакарди принял куда ближе к сердцу, чем остальные кубинские патриоты. Свободный и независимый кубинский народ был для него священной целью, идеалом, который вдохновлял и поддерживал его в годы изгнания и тюрьмы. Ему было бы легче, если бы во время революционных войн он сражался с оружием в руках, как его сын Эмилито
и все бывшие генералы, которые теперь делали себе имя в политике. Их опыт Cuba Libre сводился к тревогам за поставки боеприпасов и провизии для солдат, у них не было ни времени, ни причин идеализировать свою борьбу.И поскольку особых иллюзий у них не оставалось, крушение идеалов было для них не таким мучительным, как для Эмилио.
Несколько месяцев он переживал разочарование молча, пытаясь понять, что произошло и почему. В феврале 1907 года Леонард Вуд написал ему с Филиппин, где он теперь служил главой колониальной администрации, и спросил, что нового на Кубе. В ответном письме Эмилио говорит, что на плантациях по-прежнему производят сахар и в деревнях все довольно спокойно, но будущее страны в полнейшем тумане. В бедствиях, постигших Кубу, он обвинял в основном Томаса Эстраду Пальму.
Во главе Кубы должен стоять человек, который знает страну и ее народ, и в этом, вероятно, и состоит главный промах президента Эстрады Пальмы. Долгое пребывание в Соединенных Штатах заставило его забыть своих родичей, и когда он пытался ими управлять, то вообще их не знал.
Эмилио было прекрасно известно, что именно Вуд лично выбрал кандидатуру Томаса Эстрады Пальмы на должность кубинского президента — и именно за лояльность к Соединенным Штатам, поэтому в письме содержится упрек в адрес американского генерала, что Эмилио позволял себе нечасто.
Но в апреле 1908 года Эмилио наконец не смог сдерживать гнев на то, что произошло с его страной. Чарльз Магун, которого президент Теодор Рузвельт назначил генерал-губернатором Кубы после интервенции 1906 года, приказал, чтобы все губернаторы провинций и их законодательные советы подали в отставку в рамках подготовки к новым выборам. Мысль о том, что демократически избранные кубинские власти будут вытеснены захватчиками-иностранцами, привела Эмилио в бешенство, и он немедленно написал заметку в местную газету: К моему народу.
Мы сделали очередной шаг назад… Мы ратифицировали собственную некомпетентность. [Мы слышим: ] Губернаторы и члены советов, прекратите работу!!! И это не призыв убрать лишние шестеренки в механизме нашего государства — это было бы шагом к прогрессу. Нет! От нас требуют, чтобы мы объявили всему миру, что лучше склониться перед иностранцем, нежели послушаться брата! Склониться и не выпрямляться, потому что мы не верим в самих себя и в гражданскую сознательность. Мы уверены, что не станем помехой на пути к цивилизации, только если наденем на себя ярмо поработителя.
Эмилио долгие годы восхищался Америкой, но теперь пришел к выводу, что Соединенные Штаты неизбежно будут представлять собой угрозу для маленьких и более слабых соседей — просто потому, что эта страна так огромна, обладает такими экспансионистскими амбициями и от природы любит играть мышцами и подчинять себе окружающих. Не то чтобы Соединенные Штаты вели себя особенно агрессивно — их поведение было типично для всех крупных колониальных держав того времени. В своей заметке Эмилио привел в пример антиимпериалистические воззрения Гильельмо Ферреро, итальянского историка-социалиста тех лет. «Никогда, ни в прошлом, ни в теперь, ни один народ не управлял другим с идеей справедливости, — цитировал Эмилио слова Ферреро. — Он протягивает руку не для того, чтобы другой народ не упал, а лишь для того, чтобы подтолкнуть их еще стремительнее ко дну пропасти». В 1898 году Соединенные Штаты протянули руку Кубе, однако в результате пресекли ее развитие. К этой теме Эмилио вернулся в декабре 1908 года, в письме Карлосу Гарсии, сына Каликсто Гарсии, кубинского генерала, который не вынес оскорбления со стороны американского командования. В этом письме Эмилио говорил об «американском враге, мудром и дальновидном, который долгие годы впутывал нас в хитросплетения заранее продуманного плана».
Однако при этом Эмилио все же несколько лукавил. Он ничуть не меньше прежнего восхищался Соединенными Штатами и симпатизировал американцам, даже тем, кого винил в бедствиях Кубы. Его письмо Леонарду Вуду в марте 1907 года заканчивается приглашением посетить Кубу следующей осенью. Даже в своей антиимпериалистической газетной заметке Эмилио описывал американский народ как «щедрый, великодушный и честный», и они с Эльвирой посылали дочерей учиться в Соединенные Штаты. Однако и он, и другие кубинские патриоты извлекли из интервенции урок: маленькие страны вроде Кубы должны держаться на расстоянии от крупных стран вроде Соединенных Штатов, если хотят сохранить независимость, как и предупреждал Хосе Марти.