Бал Цветов

Неудивительно, ведь наверху красовалась вывеска:

.

СИРИНГА КИТАЙСКАЯ

Предсказание судьбы. Гадание по листьям и лепесткам.

Любовные напитки и заклинания.

.

Кто мог пройти мимо подобной вывески!

Трое друзей остановились на пороге.

— Это здесь? — Розанчик с интересом разглядывал вывеску.

— Разве твоя тётя китаянка? — удивился Джордано.

Гиацинт засмеялся.

— Её давние-давние предки, и мои, естественно, могли быть из иранских семейств, из Древней Персии, но уж никак не из Китая. В роду у тёти гораздо больше французской крови, чем даже восточной, но она правильно рассчитала, что "Сиринга Китайская" звучит куда загадочней, чем "тётушка Сирень". Это имя с намёком на китайских императоров, тайнами престижной ныне тибетской медицины и всем остальным — только работа на публику. Так что не напрягайте понапрасну память, стараясь вспомнить, как сказать по-китайски: "Здравствуйте, не могли бы вы оказать нам одну услугу". Вести переговоры предоставьте мне.

С этими словами Гиацинт взялся за медное кольцо и постучал три раза очень коротко. После чего открыл дверь, кивком приглашая друзей следовать за ним, вошёл в полутёмное помещение. Они миновали извилистый коридор, который мог напугать кого угодно, и переступили порог комнаты, где вместо двери висела фиолетовая занавеска.

В комнате горел огонь. Пламя колыхалось внутри многочисленных персидских жаровен, медных посудин на высоких треногах, стянутых посередине металлическим кольцом. Стены комнаты закрывали застеклённые полки с бесчисленным количеством пробирок, склянок, флакончиков и бутылочек всевозможных форм. По всей комнате разливался кружащий голову аромат сирени.

Из-за ширмы в дальнем углу появилась женская фигура, облачённая в пурпурно-фиолетовую мантию. Голову её скрывал широкий капюшон.

— Бонжур, тётя, — неофициально поклонился Гиацинт таинственной госпоже.

— А, мой дорогой племянничек явился! Нечасто ты навещаешь свою старую тётку. Видимо, опять что-то понадобилось, раз ты вспомнил о моём существовании. — Её голос, на удивление нетаинственный, звучал не очень-то дружелюбно.

Гиацинта нисколько не удивила подобная встреча.

— Это наша фамильная черта, тётя. Ко мне тоже обращаются, только если нужна моя помощь, — невозмутимо ответил он. — К тому же, я прекрасно знаю, ты мне рада. Убери, пожалуйста, декорации, надо поговорить.

Гадалка проворчала что-то неразборчивое и дёрнула за невидимый в полумраке шнурок. Чёрная штора поднялась вверх, открылось обыкновенное окно, сквозь которое немедленно устремились потоки дневного света, разрушая сумрачную тайну.

Одну за другой хозяйка потушила все жаровни и сняла капюшон, скрывавший её лицо. Перед друзьями возникла очень симпатичная дама лет шестидесяти, с абсолютно серебряными от седины кудрями, обрамлявшими её округлое лицо. Ее живые тёмно-синие глаза, усиливали сходство с Гиацинтом. Сирень пригласила всех сесть.

— Ну что, дорогой племянник, ты ещё не женился? — она нетерпеливо барабанила пальцами по крышке стола.

— Пока нет.

— А какое дело привело тебя ко мне? Если речь о любовном напитке для твоей подружки, то я и слушать не стану, — голос прорицательницы звучал не в пример любезнее, чем в первый раз.

Граф рассмеялся:

— Да что вы, тётя! В любовных делах я предпочитаю разбираться сам, без помощи заклинаний. Но нужен нам как раз напиток. Надо заставить одну дамочку сказать всю правду.

— О, если это Виола, то и наяву и во сне она скажет, что любит тебя, тут мои чары ни к чему, — отвечала тётка.

— Хотелось бы верить… Но речь о другом: во дворце замышляется убийство. Мы хотим узнать от одной красотки подробности её же собственного плана, в частности, где она собирается достать яд. Кстати, к тебе никто не обращался с подобной просьбой?

Гадалка надменно выпрямилась:

— Ты хорошо знаешь, готовить яды — не по моей части.

— Зато ты всё о них знаешь и могла дать консультацию, — Гиацинт не отводил взгляда.

— Могла бы, — с гордостью согласилась Сиринга. — А что, в Париже снова волна отравлений и чёрных месс, как в прежние времена? — её глаза сверкнули любопытством.

— Спроси ещё, не горят ли снова костры на Пляс де Грэв[1], и не открылась ли очередная охота на ведьм? Тоже мне, вспомнила весёлое времечко! — хмыкнул Гиацинт.

— Что, нравы с тех пор так сильно изменились? — проницательно взглянула на него седая гадалка. Племянник со вздохом пожал плечами:

— К сожалению, нет. Поэтому нам и нужна твоя помощь.

— Хорошо, — она встала. — Что конкретно тебе необходимо?

— Сильное снотворное и твои способности к гипнозу. Когда красотка уснёт, задай ей пару вопросов и всё.

— Что ж, пойдём во дворец, разберёмся, что можно сделать, — прорицательница накинула поверх яркой мантии чёрный плащ.

— Тётя, ты — ангел! — Гиацинт весело подмигнул друзьям. — Пойдём скорее.

Сиринга взяла с полочки нужный флакон и вышла, не забыв снова опустить шторы.

Через пять минут они уже снова были во дворце.

.

[1] Гревская площадь — в прошлом обычное место публичной казни в Париже (переименована в Площадь Ратуши).

39.

И как раз вовремя. Розанчик только успел сбегать в свои апартаменты и принести два бокала, а Джордано наполнил их вином, найденным в комнате у Гиацинта и смешанным с жидкостью из синего флакона гадалки, как издали послышались голоса, и увлечённые светской беседой Мак-Анатоль и Лютеция возникли в конце коридора.

Все четверо, включая тётушку Сирень, вихрем ринулась в одну из боковых ниш, где должна бы стоять мраморная статуя. К счастью, статую Дафны, превращающейся в лавровый куст, куда-то убрали, иначе от этого шедевра остались бы одни обломки, так поспешно влетели в нишу четверо наблюдателей.

В мгновение ока пространство возле потайной комнатки освободилось. Не только Лютеция, но даже Мак-Анатоль ничего не заметил. Впрочем, их слишком занимал разговор…

— Скажите, дорогой Мак, а правда на Востоке всё ещё существуют гаремы, и восточные владыки содержат в своих садах за неприступными стенами множество прекрасных жён? — Лютеция упивалась этим экзотическим фактом.