Балаустион

– Великие силы, какая мелочь! – выдохнул чужеземец, осторожно присаживаясь рядом. – Тебе абсолютно не за что искать у меня прощения! Я не держу на тебя зла, просто… то, что ты сказала…это как-то неожиданно. Невозможно, нет, невозможно!

Он помотал головой.

– Почему невозможно? – тихо спросила она, подняв взгляд. И напрасно – его страшные глаза-воронки выпили ее уверенность в себе без остатка.

– Потому что… э… потому что… Я… я очень счастлив видеть тебя снова, – ответил он невпопад, продолжая смотреть ей прямо в душу, и настоящий разговор шел совсем в другом измерении.

– Правда? – она облизала губы. Сухие губы сухим языком.

– Правда, – почти прошептал афинянин.

– Так значит, ты не будешь возражать, если вместо той девушки время с тобой проведу я? – она усилием воли взяла себя в руки. И, увидев, что он на мгновенье замешкался с ответом, быстро добавила:

– Все равно она уже не придет.

– Клянусь морским Владыкой, какие могут быть возражения? – тихо и серьезно произнес Пилон.

– Прекрасно! – Арсиона порывисто вскочила на ноги, взяла его за руку. – И… куда мы пойдем? Каков был намеченный маршрут прогулки?

– Ну-у, вообще-то мы собирались пойти наверх, посмотреть сверху на праздник, – он замялся. – Но может быть, ты не захочешь…

– Захочу! – рассмеялась она. – Идем! Наверх так наверх.

Сжимая его неожиданно крепкую ладонь, она потянула его за собой. Интересно, понимает ли он, что она им манипулирует, или настолько опьянел от страсти, что ничего не соображает? Или соображает, но идет на риск сознательно, лишь бы продлить свалившееся ему на голову невероятное счастье? Он говорит и ведет себя как обыкновенный влюбленный дурак, но почему, глядя в его глаза, она видит другого человека? И почему этот человек так ее волнует?

Сколько они шли по мягко пружинящему под ногами ковру палых листьев и хвои? Четверть часа, час, тысячелетие? О чем говорили – или молчали? Все эти частности растворились в ощущении острого, непонятного чувства. Арсиона чувствовала себя пьяной – настолько нереальным было происходящее. Быть может, она спит? Быть может…

Она очнулась, прижатая спиной к шершавой коре древнего дуба, неизвестно как затесавшегося в окружение стройных сосенок и гордых кипарисов. Высоко над головой, в кроне, щебетали пичуги и шелестел ветерок. Эти звуки только подчеркивали спокойную, незыблемую тишину леса. Эвполид стоял напротив, уперев руки в ее плечи, вонзив в нее взгляд, пугающий, как необратимость.

– Помнишь, я предложил тебе уехать со мной? Помнишь, я сказал, что давно искал такую, как ты? Тебя. Я дам тебе все – любовь, богатство, власть, настоящую свободу. Мы совершим деяния, неподвластные простым смертным, а после превзойдем сами себя. Снова и снова. Поверь мне – все это будет, только прими решение, и скажи мне…

– Хочешь поцеловать меня? – это вырвалось у нее непроизвольно, быть может, она просто хотела остановить этот искушающий поток, или боялась, что поддастся? Никогда еще мечница Арсиона не говорила ничего, столь противного своей природе.

Зрачки афинянина расширились, его руки поползли выше, с плеч на шею, на затылок. Оказывается, не только пальцы Леотихида могут быть так опустошающе нежны. И снова, как в прошлый раз, лицо молодого воина вдруг оказалось так близко: сияющий взгляд, чуть загнутый книзу нос, щека, перечеркнутая сизым шрамом, заросшая черной порослью и губы – резко очерченные, раскрытые, ждущие…

«Не может быть, чтобы я это сделала. Это сон», – твердо сказала она сама себе, закрыла глаза и впилась в эти уста своими.

В тот же миг погасло солнце, накрыв их первозданной тьмой. Поцелуй – на какие-то мгновения – изменил данную реальность, сам став реальностью, в которой были только Они. Она забыла, что делает здесь, какова ее роль, а он… он забыл об этом еще четверть часа – или тысячелетие? – назад, там, у храма. Их тела охватила дрожь, губы страстно терзали друг друга. Его ладони, проникнув сквозь боковые вырезы хламиды, нашли груди, упругие и большие, прикрытые лишь тонкой тканью исподнего хитона. Ее руки ожесточенно колдовали с застежкой его пояса. Мужской орган афинянина восстал в полный рост, готовый лопнуть от переизбытка хлынувшей в него крови. Она почувствовала это, напряглась и, прервав поцелуй, – как перерезав пуповину – отступила назад, тяжело дыша. Голова кружилась, земля уходила из-под ног.

– Ты – демон, – прошептала девушка. – Сумасшедший афинянин.

Она сделала еще шаг назад. Его пояс с оружием остался у нее в руках.

В звонком, словно стекло, воздухе отчетливо прозвучали три небрежных хлопка и натянутый голос:

– Браво, Арси! Прекрасная игра.

Из-за кустов и деревьев к ним приближались четверо одетых в военное платье мужчин. Все четверо – при оружии.

– Быть может, даже чересчур правдоподобная, – принужденно улыбаясь тонкими губами, проговорил передний из воинов, статный и смазливый. – Командиру она бы наверняка не понравилась.

– Заткнись, Полиад, – прошипела девушка. – Забирай его и забудь все, что видел.

Иноземец сделал движение, чтобы вырвать у нее из рук свой пояс, но мечница проворно отступила назад и покачала головой.

– Нет, – она сглотнула, борясь с головокружением и непонятной слабостью.

Сумасшедший поцелуй все еще связывал их – Арсиона поймала себя на ощущении, что допустила фатальную ошибку. В какой-то момент мечница готова была совершить самый безумный поступок в жизни, но рассудок удержался на краю пропасти. Тряхнув волосами, дабы прогнать наваждение, девушка процедила:

– Мне нужно вернуться на площадь, – и, небрежно бросив оружие афинянина в руки одному из воинов, резко повернулась и зашагала прочь. «Белые плащи» приблизились к безоружному афинянину. Их решительные глаза и ладони на рукоятях мечей предостерегли того от сопротивления.

– Я знал, что это ловушка. Слышишь? – закричал афинянин вслед своей удаляющейся богине. – Я пошел, чтобы предложить тебе новую жизнь!

– Ну и дурак, – спокойно произнес Полиад, резким ударом подошвы подрубая ему ноги. – Привычка думать мудаком привела тебя в могилу, жеребец. Все, конец.

Упав лицом во влажные листья, иноземец не пытался вскочить или вырваться, да и не смог бы – «белые плащи», навалившись на конечности, держали крепко. Один принялся натягивать ему на голову матерчатый мешок. Афинянин извернулся, поднял голову и еще успел увидеть среди стволов ее стройную фигуру.

– Арсиона! – отчаянно завопил он.

Она не обернулась.

– Желаю добраться до командира без приключений. Теперь, боюсь, встретимся не скоро. Я бы на вашем месте уехал из Спарты немедля, ведь римляне так дела не оставят. Но времена меняются, и мы увидимся еще, я знаю. Авоэ, будьте здоровы, друзья, – Антикрат вскинул руку в прощальном салюте. Затем повернулся кругом и пошел обратно к Персике.