Балаустион

Эвном сплюнул на землю, грозно поглядел на егеря, тащившего через двор корзину с костями для собак, и вошел в дом. Ипполит и Харилай сидели в передней комнате, хлебали вино, закусывали вяленым мясом и чесали языками. Эвном заметил, что оба уже заметно навеселе: начав пить еще с иноземцем, которого должны были повязать Полиад с Арсионой, они изрядно добавили сейчас и в целом довольно успешно выдерживали традицию празднования Дионисий.

– А я ему говорю: я брат ее, ха-ха-ха! – зашелся Ипполит. – Сестренка, говорю, у нас, того, гулящая!

– А я – лоб ему надо пробить, и надо было! – с энтузиазмом поддержал Харилай, делая внушительный глоток из кубка. – О, эномотарх! Будешь?

Громила протянул замеченному начальнику кувшин.

– Давай, – кивнул Эвном. Принял сосуд, плеснул немного на пол – богам – и, поднеся край кувшина к губам, запрокинул голову. В рот хлынуло, потекло по подбородку холодное, видно только из чулана, вино. Довольно неплохое для подобного места. Или для высоких гостей держат? В животе потеплело, почти сразу зашумело и в голове: Эвном в выпивке вообще был слабоват.

– Вот что, ребяты, – он крякнул, утерся и со стуком поставил кувшин на стол. – Есть у меня, клянусь Ареем, одна идейка. Но нужно, чтобы вы поддержали: ответственность, в случае чего, поровну делить будем.

«Ребяты» идею поддержали с радостью. На коротком совете все трое пришли к единодушному мнению: слова элименарха о том, чтобы девушки оставались «в целости» означают лишь то, что их нежелательно бить, кусать и щекотать ножичком. А от хорошего протраха какой урон? Одна только польза. Решившись, Эвном направился к клети, в которой находились девицы, отодвинул засов и широко распахнул дверцу. Сестры, поджав ноги к груди, сидели в углу, заплаканные и взлохмаченные.

– Выходите, красавицы, – осклабился эномотарх. – Будем Дионисии праздновать.

По обыкновению, все собрались в экседре, рассевшись по кругу. Настроение было мрачное, совершенно не соответствовавшее веселому празднику, кипевшему за пределами ограды особняка тетки Ариты.

– Непонятно, почему целью нападения избрали именно двух афинян, – задумчиво проговорил, почесав висок, Тисамен. – Быть может, отсюда нужно плясать?

– И кто был этот парнишка, что предупредил Леонтиска? – покачал головой Галиарт. – Одни вопросы…

– Это и есть самое скверное в тех неприятностях, что происходят с нами в последнее время, – Пирр ударил кулаком по раскрытой ладони. – Мы – пассивные участники вражеских планов, они кружат вокруг, как летучие мыши в темноте, норовя вцепиться в уязвимое место, и обороняться мы можем лишь когда нападение уже произошло! Клянусь щитом Арея, я привык атаковать врага, а не крутиться на месте, ожидая, откуда на тебя набросятся!

– Но теперь мы можем нанести ответный удар, командир, – поднял голову Лих. – После того, что сообщил Антикрат, стало возможно отыскать Горгила и раздавить его, как таракана.

– Займемся этим с завтрашнего дня, а сегодня главная задача – найти Лео и Эвполида, – отрезал Эврипонтид. – Афинские друзья нашего дома доверили мне своих сыновей, и я обязан спасти парней, если они еще живы, и отомстить, если мертвы.

Все склонили головы, соглашаясь с этим.

– Я собрал вас всех вместе, чтобы узнать, кому и что удалось выяснить, и согласовать действия остальных, – продолжал царевич, оглядев «спутников» желтыми волчьими глазами. – Быстро обсуждаем, затем все снова расходятся по городу: выспрашивать, разнюхивать и выпытывать, не известно ли кому о судьбе афинян, кто видел сегодня сына Терамена, с кем, когда и так далее. Сейчас только начинает темнеть, к полуночи все должны вернуться с новостями. Ты, Энет, останешься со мной. Запрещаю тебе выходить из дома, пока не утихнет эта буча с римлянами. Здесь мы как-нибудь сможем тебя защитить.

Здоровяк виновато кивнул.

– Есть, командир.

– А нет ли вероятности, что как раз римляне на Эвполида наложили руку? – высказал предположение Ион. – Он ведь тоже соучаствовал в памятной баталии, когда центуриону сломали руку…

– Ничего не исключено. Но в данном случае мы обо всем узнаем не раньше, чем римляне выдвинут обвинение, – нахмурился Тисамен.

– Вернемся к вашим поискам, – напомнил царевич. – Ты, Феникс.

– Ни хрена, – отрицательно дернул подбородком тот. – Я сам был вместе с Эвполидом на представлении хоров. Около полудня он засобирался на встречу и ушел, я лишь пожелал ему хорошенько поразвратничать. Никто, кого я спрашивал, его после этого не видел. Мы с Ионом облазили все заросли на той стороне Эврота, где обычно находят мертвяков. От Бабики до устья Тиасы все чисто, только кучи говна да тыркающиеся парочки.

– Галиарт?

– Отца девушек, кузнеца Меланида, я не нашел. Его супруга сказала, что он в это время уже наверняка валяется пьяный в трактире или готовится к этому. Сестры домой так и не возвращались, хотя их сегодня никто и не ждал так рано. Дионисии, будь они прокляты… Все празднуют и пьют…

– Как видишь, далеко не все, – криво усмехнулся царевич. – Кто-то даже в этот день находит удовольствие в том, чтобы творить черные дела.

– Лес возле храма Геры мы прочесали дважды, но нашли лишь несколько клочков одежды.

– Ты показал их матери девушек?

– Я показал их младшей сестре, – Галиарт опустил голову. – Она подтвердила, что это вышивка с пеплоса Софиллы.

– Без сомнения, афинян и девушек похитили одни и те же люди, – воскликнул Ион.

– У меня есть сведения, – поднял ладонь Тисамен. – Эвполида видели в одном из кабачков на Скиаде, по дороге с агоры к храму Аргиены. Примерно около полудня. Он пил вино в компании двух просто одетых мужчин. Сидел с ними около получаса, затем поднялся и ушел. Те двое покинули трактир сразу после него.

– Кто они были? Спартанцы или иноземцы? Их кто-нибудь узнал? – взволнованно подскочил Коршун.

– Хозяин сказал, что не обратил внимания. Но… или мне показалось… он чего-то темнит, – на лице Тисамена отразилось сомнение.

– Проклятье! Нужно идти туда и вытряхнуть из него все дерьмо! – вскочил Феникс.

– Сядь, – велел Пирр. Феникс послушался.

– Да, еще, – вспомнил Тисамен. – Трактирщик говорил, что за все платил Эвполид, он угощал этих двоих.

– Странно, очень странно, – развел руками Галиарт. – Вместо того чтобы в полдень быть у храма, где у него было назначено свидание, он сидит в кабаке и угощает каких-то типов! И это в городе, где он почти никого не знает!

– Мне он сказал, что торопится на свидание, аж чешется, – подтвердил Феникс.

– Быть может, повстречал кого-то из знакомых, с делегацией ахейцев прибывших? – предположил Ион.

– Ты что, спятил? – накинулся на него Лих. – Он ведь скрывал настоящее имя и, кроме того…

В этот момент в экседру вошла тетка Арита.

– Тетя? – обернулся Пирр.

– Ребятки, к вам дружок-петушок из Моры, – из всех друзей высокородного племянника тетка любила Антикрата больше всех, почитая его самым, как она говорила, путевым.