Балканский рубеж России. Время собирать камни

В октябре 1912 г. Болгария, Греция, Сербия и Черногория объявили войну Османской империи, пытаясь вернуть свои исторические территории, которые были к тому моменту населены этническими албанцами. В этих обстоятельствах Национальное собрание во Влоре с представителями от всех албанских территорий провозгласило Албанию свободным и независимым государством. Это было основным достижением и логическим результатом организованных усилий албанского национализма, начиная с 1878 года. 17 декабря 1912 г., в первый день заседаний Лондонской конференции послов было принято решение о создании автономной Албании под контролем шести европейских держав и с учетом особых интересов Австро-Венгрии и Италии, а во второй половине 1913 г. была окончательно признана независимость албанского государства в современных границах.

Итоги Первой мировой войны, а именно крушение сразу четырех империй – Австро-Венгрии, Германской, Османской Турции и России, имевших не обязательно территории, но что не менее важно – политическое влияние в регионе, а также мощное революционное движение, затронувшее периферию капитализма, стали сильнейшим внешним катализатором объединения славянских народов. Причем, неоспоримой легитимностью в качестве центра нового югославянского государства обладал только Белград. Объяснения такому выбору весьма утилитарного свойства.

Во-первых, Сербия уже по итогам русско-турецкой войны 1877-1878 г., как и Черногория, были самостоятельными суверенными государствами, совмещали суверенитет факта и суверенитет признания. Во-вторых, в отличие от Черногории Сербия обладала существенными внутренними ресурсами – территорией, населением, более развитой экономикой, и что не менее важно – психоисторическим превосходством: черногорцы – это сербы, создавшие свое государство в период феодальной раздробленности. Белградские сербы рассматривали и черногорцев и боснийских сербов как младших братьев, которые должны жить в одной семье.

В-третьих, это поддержка (финансовая, военная, политическая и духовная) идей объединения малых народов бывших империй в одном государстве великими державами. Создание государства южных славян на началах федерации, с одной стороны, виделось единственным способом объединить сербские и хорватские области в одно политическое целое, поскольку население этих территорий не примирилось бы с механическим включением их в одну политическую рамку. Особенно щепетильны в этом вопросы были хорваты, которые в процессе переговоров постоянно обращали внимание на ненасильственное объединение, в чем видели основу действенного и жизнеспособного «национального сербохорватского здания» (Ю. Писарев).

С другой стороны, в общеславянском государстве можно было политически и территориально «размазать» сербов, не только уравновесить их влияние другими народами, но постепенно нивелировать сербский, а значит и русский фактор. Сербы не заметили этот подвох, за что потом жестоко поплатились. Конечно, нужно было укреплять и расширять свое национальное государство, но История сдала крапленые карты. Пророческими оказались слова русского консула в Питтсбурге Г.В. Чиркова о том, что значительная часть хорватов в начале ХХ в. видела в Сербии «лишь благоприятный в настоящее время этап для осуществления своих собственных национальных домогательств». Безусловно, недовольство политикой венского правительства толкало национальные круги словенских и хорватских земель к объединению с Сербией, но отсутствие внешнего врага, как верно отмечает Е.Ю. Гуськова, должно было неминуемо привести к возрождению национальных программ создания собственных независимых государств.

В Белграде идея создания общего югославского государства впервые была официально провозглашена 7 декабря 1914 г. на заседании народной Скупщины (парламента) в Нишской декларации. В документе подчеркивалось, что правительство Королевства Сербии считает своей самой главной задачей обеспечить «освобождение и объединение всех наших зависимых братьев сербов, хорватов и словенцев», создав новое государство южных славян. На основе этой Декларации сербское правительство разработало две программы (в их основе лежали известные идеи И. Гарашанина) – программу-минимум (объединение вокруг Сербии только сербов) и программу-максимум (объединение всех югославян Австро-Венгрии и европейской Турции). О форме государственного устройства вопрос тогда не стоял: обсуждались как централизованная монархия, так и федерация.

Не удивительно, что великие державы (Англия, Франция и США) поддержали идею югославского государства. В результате длительных согласований договорились, как писал Ю.А. Писарев, что «государство сербов, хорватов и словенцев, т.е. страна южных славян, или Югославия, будет свободным, независимым королевством с единой территорией и единым гражданством. Оно будет конституционной, демократической парламентской монархией с династией Карагеоргиевичей во главе…». Таким образом, объединение на началах федерации на официальном уровне изначально не рассматривалось. Кстати, Россия неизменно поддерживала югославянскую программу Сербии, считая, что именно Сербское королевство должно сыграть роль объединителя югославянских территорий – тоже не верно оценили свои и сербские возможности. 1 декабря 1918 г. было провозглашено создание Государства сербов, хорватов и словенцев (СХС), переименованное впоследствии в Королевство СХС, а с 1929 г. – в Королевство Югославию.

Отечественные историки считают, что делегаты Народного веча сознательно пошли на соглашение с сербским правительством, прекрасно понимая, что новое государство не будет союзом равноправных народов. Такая позиция была продиктована интересами формирующихся хорватской и словенской элит, которые приобрели значительно больше, чем могли бы потерять при попытке иного решения хорватского и словенского вопросов, если бы хорваты и словенцы сохранили свою приверженность Австро-Венгрии.

Во-первых, объединившись с Сербией, Хорватия и Словения автоматически перешли в лагерь победителей в Первой мировой войне. Статус же территорий побежденной Австро-Венгрии сулил неизвестные и не совсем радужные перспективы. Во-вторых, в рамках Югославии Хорватия и Словения смогли защитить свои этнические границы, а Хорватия консолидировалась с Далмацией. В случае же независимости Хорватии Далмация была бы аннексирована Италией. В-третьих, этническая близость и языковая общность югославянских народов позволила развивать национальное самосознание.

Хрупкость и искусственность новообразования проявилась почти сразу. Кроме некой общности исторических судеб в период раннего Средневековья славянские народы не имели ни равного уровня экономического развития, ни единых политических и правовых систем, а религиозная конфронтация и разные цивилизационные задачи делали невозможным выработку общих целей развития и, соответственно, формирования устойчивого государства. Один из авторов проекта создания югославского государства Иво Войнович еще в 1914 г. предупреждал: различия объединяющихся народов столь велики, «что слияние этих элементов на основе административных принципов, действующих в Сербии по образцу франко-итальянской системы, предполагало бы в скором времени возникновение одной из самых серьезных трудностей и раннее разложение молодого государства, даже гражданскую войну…». Критики политического порядка Королевства СХС, а с 1929 г. Королевства Югославии, считают, что возможность создания успешного общего государства была и заключалась в самоуправлении, широкой автономии, в провозглашении универсальной идеи и общей цели.

Однако прав оказался Э. Хобсбаум, который справедливо отметил, что с «основанием Югославского королевства сразу же обнаружилось, что его жители вовсе не обладают общим «югославским» самосознанием, которое пионеры иллирийской идеи постулировали еще в начале XIX в., и что на них гораздо сильнее действуют иные лозунги, апеллирующие не к «югославам», а к хорватам, сербам или словенцам, и достаточно влиятельные для того, чтобы довести дело до бойни. В частности, массовое хорватское самосознание развилось лишь после возникновения Югославии, и направлено оно было как раз против нового королевства, точнее, против (реального или мнимого) господства в нем сербов. Народы не отождествляли себя с «нацией» именно так, как это им предписывали вожди и вообще те, кто выступал от их имени»».

Процесс формирования национального самосознания среди славянских народов был канализирован и ускорен централизаторскими действиями Белграда. Бан Хорватии был ограничен в своих правах, а компетенции областных правительств Хорватии, Словении, Далмации, БиГ серьезно урезаны. Войдя в состав Королевства, потеряла свою самостоятельность Черногория. Реорганизация государства прошла на основе принципа централизма. Политическая борьба, развернутая рядом хорватских политических партий за самостоятельность Хорватии, постановка вопроса о праве хорватов на самоопределение, требования демократизации политического порядка Королевства СХС, где царили полицейский произвол и правительственный террор, представляются закономерными. Хотя в 1920-е годы идеи унитаризма пользовались поддержкой не только в Сербии, но в Хорватии и Словении, Загреб стал центром борьбы за федерализм, как способ государственного устройства и организации политического порядка.