Балканский «щит социализма». Оборонная политика Албании, Болгарии, Румынии и Югославии (середина 50-х гг. – 1980 г.)
Шрифт:
Географический фактор стратегического планирования являлся в контексте противостояния Западного и Восточного блоков одним из важнейших. В соответствии с оценками Военного комитета НАТО, сделанными в мае 1957 г., Западная Европа представляла собой «рубеж обороны (front line of defense) против распространения коммунизма», Южная Европа – барьер между СССР и Средиземноморьем, т. е. «бастион против распространения коммунизма на Среднем Востоке и в Северной Африке», а также являлась важным со стратегической точки зрения географическим пространством, позволяющим вести боевые действия против СССР в случае его нападения на Западный блок [114] . При этом южно-европейское пространство разделялось в концепции НАТО на три составных части: Италию, контролируемую Североатлантическим союзом часть Балкан и Азиатскую Турцию. Оборона «балканского сектора» предполагала размещение механизированных сил в северной Греции и в районе гряды Вермион-Олимп, а также в так называемом Монастирском проходе (Монастирской долине) к югу, во Фракии и на Анатолийском плато. Именно эти районы рассматривались в Военном комитете НАТО как наиболее опасные с точки зрения возможного наступления сил Восточного блока. Географические особенности Югославии и её стратегическое положение на полуострове оценивались с точки зрения важности обороны всего региона, а Албании – как важного члена
114
North Atlantic Military Committee Comite Militaire De L’Atlantique Nord. 23 May 1957. Final Decision On MC 14/2 (Revised). A Report by the Military Committee on Overall Strategic Concept for the Defence of the North Atlantic Treaty Organization Area// NATO Strategy Documents 1949-1969. P. 296
Варшавского договора, хотя и изолированного географически от большинства его участников, но имеющего выход в стратегически значимый район Средиземноморья [115] . В складывавшейся ситуации позиции Белграда на международной арене продолжали сохранять свою важность для Вашингтона. Военно-техническое сотрудничество Югославии и США накануне и после создания Балканского пакта, в 1950-1957 гг., позволило получить югославской стороне американскую помощь в размере 745 млн долларов США [116] . Примечательным фактом в данном контексте была характеристика, даваемая в секретных документах разведки США общественно-политической системе Югославии как «югославской коммунистической диктатуре» [117] . Несмотря на начавшуюся нормализацию отношений Белграда с Москвой, оценка американским военным ведомством роли и места Югославии в системе обороны Западного блока к осени 1958 г. не претерпела серьезных изменений. Об этом свидетельствовал доклад от 22 сентября, направленный Пентагоном в адрес Совета национальной безопасности, в котором заявлялось о том, что «наиболее
115
Ibid. Р. 302.
116
Baev J. US Intelligence Community Estimates on Yugoslavia (1948-199 l)//National Security And The Future. 2000. V. 1, N 1. P. 98. См. также о военно-техническом сотрудничестве Югославии: Dimitrijevic В. The Mutual Defence Aid Program In Tito’s Yugoslavia, 1951-1958, And Its Technical Impact// The Journal of Slavic Military Studies, 1997. V. 10, N 2; Milosevic N. Yugoslavia, USA and NATO in the 1950s // Western Balkans Security Observer. English Edition. 2007, № 5. На протяжении 1955-1957 гг. югославские ВВС получили 122 единицы «Сейбр» F-4 (F-4 Sabre) британских ВВС, которые перед этим были возвращены Военно-воздушным силам США. По своим тактико-техническим данным «Сейбр» F-4 были сопоставимы, а по ряду характеристик и превосходили советский МиГ-15. – http://www.militaryphotos.net/forums/showthread.php791549-Sabres-in-Yugoslav-Air-Force
117
Yugoslavia’s Policies and Prospects. NIE 31-57. 11/6/1957. P. 1. –nic/PDF_GIF_declass_support/yugoslavia/Pub 17NIE31 -57.pdf
118
Baev J. US Intelligence Community Estimates on Yugoslavia. P. 98.
Однако для определения значимости конкретных стран для существовавших военно-политических блоков были важны не только численность и оснащенность их вооруженных сил. Так, в частности, в конце 50-х – начале 60-х гг., буквально на заключительном этапе пребывания Д. Эйзенхауэра на посту президента США, был разработан план нанесения ядерного удара по Албании в критический момент противостояния между двумя блоками [119] . Это обуславливалось важностью находившихся на её территории радарных установок, позволявших силам ПВО ОВД получать важную информацию о ситуации в воздушном пространстве по широкому региональному периметру Значение Албании для всей системы обороны ОВД являлось причиной пристального внимания к ней как со стороны СССР – главного союзника НРА, так и США – ведущей силы Североатлантического альянса. Достаточно точно политика советского блока в Балканском регионе оценивалась аналитиками «Радиостанции “Свобода/Свободная Европа”». Они отмечали в декабре 1960 г. особенности поведения Москвы в отношении стран полуострова в предыдущие годы: Греция и Турция рассматривались советской стороной как цели политики «мирного наступления», а Албания, Болгария и Румыния – как инструменты её реализации [120] . В свою очередь, в советских государственных институтах власти, включая КГБ при СМ СССР, оценка происходящего в начале 1960 г. формулировалась в жёсткой и агрессивной тональности. Так, в частности, заявлялось о том, что «Основными направлениями, стратегическими задачами идеологических диверсий империализма являются: а) подрыв единства социалистических стран. Главная роль отводится возбуждению враждебности по отношению к Советскому Союзу в других социалистических странах путем провокаций, клеветы, активизации буржуазно-националистических, а также ревизионистских и догматических элементов; б) подрыв авторитета и влияния Советского Союза и других социалистических стран на международной арене; в) ослабление морально-политического состояния социалистических стран» [121] . Таким образом, поиск слабого звена в «противостоявшем лагере» становился основой тактики двух военно-политических блоков и их ведущих сил – США и СССР.
119
См. публикацию об этом: Kaplan F. No More Nikes?// Time, 10.10.2010. В современной албанской прессе обнародование этой информации вызвало особый интерес в контексте общей ситуации, складывавшейся в албано-советских отношениях в конце 50-х гг. – начале 60-х гг. XX в.: Prozhani A. Sulmi berthamor, plani amerikan per te shuar Shqiperine//Shekulli, 27.9.2011.
120
Brown. Balkan Satellites Differ on Area Disarmament. 1.12.1960. Radio Free Europe research. R 1. Background Report. BOX-FOLDER-REPORT: 1-1-18. –org/files/holdings/300/8/3/pdf/l 07-1 -93 .pdf
121
Тезисы доклада Ф. Д. Бобкова на тему «Идеологическая диверсия империализма против СССР и деятельность органов КГБ по борьбе с ней». 1.1.1960 г. С. 1. 2//KGB in the Baltic States: Documents and Researches. – http://www.kgbdocuments.eu/index.php7316151294
§3. Ядерная стратегия: общие принципы и балканский аспект
На протяжении второй половины 50-х гг. XX в. концептуальные основы натовской оборонной доктрины базировались на двух тезисах: 1) необходимости размещения вооруженных сил блока на вероятных направлениях возможного удара со стороны Восточного блока и выполнения ими функций щита в условиях конвенционального (неядерного – Ар. У.) военного конфликта; 2) использовании стратегической бомбардировочной авиации США, играющей роль «меча» в деле обороны Западного блока. В Вашингтоне было принято соответствующее решение в форме секретного меморандума Совета национальной безопасности от 20 апреля 1961 г. (NSAM 40), которое усилило такой подход в стратегическом плане к предполагаемым действиям в условиях ограниченного ядерного удара или конвенционального массированного наступления. На состоявшейся в апреле 1962 г. в Афинах сессии министров обороны НАТО последовало уточнение избранной стратегии. На повестку дня американской стороной был внесён вопрос о возможном использовании ядерного оружия в целях сдерживания предполагаемого наступления армий Варшавского договора на силы НАТО [122] .
122
Pedlow G. The Evolution of NATO Strategy 1949-1969// NATO Strategy Documents P. 21.
Особый смысл в этих условиях начинала приобретать эволюция военно-стратегических взглядов в высших советских военных кругах и высокая степень политизированности постепенно формулируемой новой военной доктрины Кремля. Концепция ракетно-ядерной войны, озвученная в октябре 1960 г. на заседании Штаба Объединенных Вооруженных Сил (ОВС) ОВД его начальником генералом армии А. Антоновым, была повторена командующим ОВС Варшавского пакта маршалом А. А. Гречко. Они оба поддерживали точку зрения на войну как на глобальный межблоковый конфликт с массированным неизбирательным использованием ядерного оружия [123] . Более того, министр обороны СССР маршал Р. Я. Малиновский фактически увязал этот подход с предоставлением, «в случае необходимости», восточноевропейским союзникам СССР ракетного ядерного оружия [124] .
123
Цит. no: Baev J. The Organizational and Doctrinal Evolution of the Warsaw Pact (1955-1969). –Й. Баев ссылается на материалы Центрального Военного Архива Болгарии.
124
Там же.
Развитие теоретических подходов к проблеме использования ядерного оружия с середины 50-х гг. XX в. было одинаково актуально для стратегических оборонных концепций как Западного, так и Восточного блока. Различная степень участия союзников в обсуждении этой проблемы в НАТО и ОВД и позиции участников двух блоков по вопросу использования ядерного оружия в конкретных условиях возможной межблоковой конфронтации свидетельствовали о высокой степени политизации проблемы, кажущейся, на первой взгляд, исключительно военно-технической. Первым серьезным и публично озвученным на Западе в январе 1956 г. вариантом нового подхода к теме «инструментально сти» ядерного оружия стала концепция «соразмерного сдерживания» [125] , сформулированная британским контр-адмиралом в отставке и бывшим директором Управления военно-морской разведки Адмиралтейства (1951-1954) сэром Энтони Восс Баззардом. Он фактически выступил за изменение существовавшей ранее в военно-политических кругах Западного блока концепции «массированного ответного удара» («massive retaliation»). Суть подхода Э. В. Баззарда заключалась в создании условий нанесения удара, пропорционального угрозе [126] . Необходимость проведения новой оборонной политики в контексте существующей вероятности использования ядерного оружия формулировалась им в следующем виде: «Очевидно, что внешняя политика Запада требует поэтому (из-за возможности внезапного нападения Восточного блока – Ар. У.) такой оборонной политики, которая, продолжая способствовать сдерживанию (начала – Ар. У.) мировой войны, может также обеспечить на региональном уровне тактическую силу (для НАТО – Ар. У.), необходимую для проведения переговоров с позиций локальной силы для того, чтобы сдержать ограниченную коммунистическую агрессию и использовать национальные разногласия третьих сторон. Наша нынешняя политика массированного ответного удара, проводимая до сих пор, едва ли может считаться соответствующей этим требованиям, потому что, в действительности, она угрожает уничтожить цивилизацию, так как результат любой агрессии слишком значительный для наших небольших конвенциональных сил, которым придётся иметь дело с ней» [127] .
125
Термин «graduated deterrence» в русскоязычной интерпретации может означать, по аналогии с «nuclear deterrence» («ядерное сдерживание» и/или «ядерное устрашение»), как «соразмерное сдерживание», так и «адекватное устрашение». Об эволюции взглядов на эту концепцию см.: Long A. Deterrence. Lessons from Six Decades of RAND Research. From Cold War to Long War. RAND. Santa Monica, 2008.
126
Buzzard A. Massive Retaliation and Graduated Deterrence// World Politics, 1956. V. 8, № 2 (January 1956).
127
Ibid P. 228.
Аналогичной точки зрения в это же время (вторая половина 50-х гг.) придерживались крупнейшие и влиятельные американские эксперты – специалисты по проблемам использования ядерного оружия и ядерной оборонной политики, историки и консультанты американского разведывательного сообщества супруги Альберт и Роберта Волзтиттер [128] . Они полагали негуманной и абсолютно неприемлемой доктрину «гарантированного взаимного уничтожения» (mutual assured destruction, MAD), т. e. массированного ядерного ответного удара, и поддерживали идею использования в необходимых конкретных случаях тактического ядерного оружия на локальном уровне и только против вооруженных сил противника.
128
Особый вклад в развитие концепций ведения войны с использованием ядерного оружия в конце 50-х гг. XX в. принадлежит экспертам из числа гражданских учёных, работавших в RAND. В соответствии с одной точкой зрения, нашедшей своё отражение в «доктрине стабильности», «уязвимость стратегических сил являлась дестабилизирующим фактором из-за выгод, которые проистекают из [возможности] упреждающего удара». {Trachtenberg М. History and strategy. New York, 1991. R 31.) Вторая точка зрения заключалась в необходимости принятия на вооружение доктрины «соразмерного сдерживания». Примечательным фактом является работа в эти годы в RAND супругов Волзтиттеров. Подробнее об этих экспертах и их роли в формулировании американских оборонных проектов на протяжении 50-х – 80-х гг. XX в., а также о созданной ими школе в: Frachon A., Vernet D. Le stratege et le philosophe //Le Monde, 15.04.03; Nuclear Heuristics: Selected Writings of Albert and Roberta Wohlstetter. Ed by Zarate R., Sokolski H. Strategic Studies Institute, U.S. Army. New York, 2009. О роли и месте представителей академической науки в аналитической работе ЦРУ см.: Winks R. W. Cloak and Gown: Scholars in the Secret War, 1939-1961. New York, 1987; Cavanagh J. Dulles Papers Reveal CIA Consulting Network. Panel met secretly in Princeton// Forerunner, 29.4.1980. –org/princeton.edu/consult.html.
Серьезный характер дискуссии в военных и политических кругах НАТО о необходимости изменения тактических и стратегических подходов к «ядерной доктрине» подтвердился в ходе разработки в ноябре 1957 г. официального директивного документа НАТО по проблеме военной стратегии и ядерного планирования. Основные противоречия между Лондоном и Вашингтоном заключались в том, что британская сторона, а также Верховное союзное командование в Европе (SACEUR), во главе которого, кстати, всегда находился четырехзвёздный американский генерал [129] или адмирал, несмотря на ряд разногласий с британской точкой зрения по поводу локальных войн [130] , поддерживали фактически идею «соразмерного сдерживания» («graduated deterrence»). При этом SACEUR склонялось к использованию термина «широкого сдерживания» (broad deterrence) [131] .
Американская сторона, в свою очередь, продолжала выступать за использование доктрины «массированного ответного удара» [132] . Дискуссия об использовании терминов «широкое сдерживание» и «всеобъемлющее сдерживание» применительно к концепции НАТО в отношении возможного/вероятного акта агрессии СССР и Варшавского Договора так и осталась незавершенной. В то же время в военных и политических кругах стран-членов НАТО, и прежде всего США, вопрос о формулировании подходов к самой идее использования ядерного оружия продолжал сохранять свою актуальность. Главная проблема заключалась в оценке возможных действий руководства СССР в случае военного конфликта. В Госдепе и Пентагоне среди специалистов по европейским делам и ядерному оружию существовали предположения о том, что «было бы нереально для нас (США – Ар. У.) использовать наше ядерное сдерживание из-за возможного ущерба, который бы был нанесен нам противоположной стороной (СССР – Ар. У.)». Вместе с тем, использование этого оружия представлялось возможным в крайнем случае, хотя, в условиях Европы, и нежелательным, так как повлекло бы за собой серьезные, если не катастрофические, последствия [133] .129
В соответствии со сложившейся американской традицией номенклатуры воинских званий четырехзвездный генерал занимает промежуточную ступень между генерал-лейтенантом и генералом армии. Звание генерал-полковник отсутствует в армии США.
130
Подробнее о британских взглядах на использование ядерного оружия и особенностях оборонной доктрины Великобритании в: Clark /. Nuclear diplomacy and the special relationship: Britain’s deterrent and America, 1957-1962. Oxford, 1994.
131
NATO Minimum Force Studies. 14.11.1957. Doc. № 2. P. 2(7). –ethz.ch/collections/colltopic.cfm?lng=en&id=18470&navinfo= 14968
132
Ibid. P. 1(6).
133
Эта мысль была выражена в письме Дж. Миллара из Бюро по европейским делам, адресованного Р. Фиссиндену, работавшему в Управлении по европейским региональным делам Бюро европейских дел Государственного Департамента США. При этом автор послания сослался на неназванного «друга из Пентагона», разделявшего подобную точку зрения. Судя по косвенным данным, им был ставший впоследствии генерал-лейтенантом и известный в кругах американского военного истеблишмента как специалист по ядерному оружию, но тогда имевший звание полковника Фрэнк Кэмм (Frank Camm). – Letter by John Millar of the Bureau of European Affairs to Russell Fessenden of the Office of European Regional Affairs. 4.5.1960. –8450&navinfo=14968. Подробнее о R Фиссиндене в: Giauque J. The United States and the Political Union of Western Europe, 1958-1963// Contemporary European History. 2000. V. 9. N 1; Dannenberg Von J. The Foundations of Ostpolitik: The Making of the Moscow Treaty Between West Germany and the USSR. Oxford, 2008. Ф. Кэмм участвовал как эксперт в заседании министров обороны НАТО в декабре 1964 г. в Париже при обсуждении важности тактического ядерного оружия, использование которого предусматривалось в локальном масштабе. NATO Ministarial Meeting. Paris, France – December 1964. The Role of Nactical Nuclear Forces in NATO Strategy. –en&id=18607&navinfo=14968
Теоретические основы советской военной концепции формулировались в военных кругах и при доминирующем влиянии идеологической доктрины на протяжении второй половины 50-х гг. и являлись отражением гипертрофированного восприятия советской военной и партийной бюрократией «агрессивности» для СССР происходящих в мире изменений. Работа над открытым для общественности изданием велась авторами из числа генералов и старших офицеров под руководством маршала Советского Союза В. Д. Соколовского, являвшегося с 1952 г. по 1960 г. начальником Генерального штаба. Примечательным фактом было наличие в начале 60-х гг. XX в. в советских политических и военных кругах двух противоположных по своему содержанию подходов к проблеме использования ядерного оружия, в то время как официальная советская пропаганда стремилась представить наличие у советского руководства единой точки зрения – необходимости «борьбы за мир и разоружение», сочетавшейся с «борьбой против империализма и угрозы войны».
Один из подходов заключался в концепции ядерного сдерживания и был озвучен главой СССР Н. С. Хрущевым, придерживавшимся идеи сокращения вооружений, включая ядерное. Эта точка зрения была озвучена им в январе 1960 г. на сессии Верховного Совета СССР. Однако уже летом 1960 г. и именно при обсуждении проблемы размещения ядерного оружия на Балканах, в частности, в Греции, в беседе с послом этой страны 10 августа 1960 г., Хрущёв заявил, что «в случае войны Советский Союз использует ядерное оружие против всех стран НАТО, включая Грецию». Более того, отвечая на вопрос посла о том, «действительно ли он серьезно полагает пойти на уничтожение бесценных культурных памятников, таких как Акрополь, Хрущёв ответил что “уничтожит всё”» [134] . Столь жёсткое заявление было призвано подчеркнуть решимость Москвы при использовании ядерного оружия и, в конечном счёте, свидетельствовало о начавшемся отказе от ранее заявленного «мягкого подхода» к его применению.
134
Это заявление Н. Хрущёва было сообщено греческими дипломатами их американским коллегам в Москве, которые направили специальную телеграмму по данному поводу в Госдеп. См.: 315. Telegram From the Embassy in Greece to the Department of State. Athens, September 1, 1961, 7 p.m.// Foreign Relations of the United States, 1961-1963 Eastern Europe; Cyprus; Greece; Turkey. Washington, 1994. V. XVI. R 615.
В определенной степени подобная эволюция взглядов Хрущева способствовала усилению сторонников второй точки зрения на ядерное оружие, прежде всего из числа представителей высших военных кругов. Она нашла своё отражение в изданной в 1962 г. под редакцией маршала В. Д. Соколовского коллективной работе «Военная стратегия». В ней делался упор на превентивный характер массированного использования ядерного оружия Советским Союзом против США и НАТО [135] . Борьба между сторонниками и противниками двух точек зрения [136] , хотя и в завуалированной форме, проявилась в организованном советским руководством закрытой дискуссии на страницах секретного военного издания «Военная мысль» [137] . Военному и политическому руководству США эта дискуссия стала известна после передачи полковником ГРУ ГШ МО СССР О. В. Пеньковским американским властям большого количества материалов «Военной мысли». Они были переведены на английский язык в полном объеме и хранились в ЦРУ. На основании полученных данных эксперты этого ведомства разработали собственную «классификацию» «групп влияния», существовавших в советском военно-политическом руководстве по вопросу об использовании ядерного оружия. В соответствии с ней одна из групп, условно названная традиционалистской и консервативной, исходя из уроков Второй мировой войны, считала, что будущая война будет похожа на неё. К её сторонникам американские эксперты относили маршалов А. А. Гречко и П. А. Ротмистрова, а также генерала армии П. А. Курочкина – начальника Военной академии имени М. В. Фрунзе. Вторая группа была представлена, как полагали аналитики ЦРУ, теми, кто считал, что будущая война будет существенно отличаться от Второй мировой. Это делало необходимым выработку новых подходов к её ведению и использованию ядерного оружия. Сторонниками таких взглядов считались маршалы К. С. Москаленко, А. И. Ерёменко, и, что было важно, министр обороны маршал Р. Я. Малиновский [138] . Об усилении в советских подходах к использованию ядерного оружия точки зрения тех, кто придерживался концепции «сокрушительного удара», свидетельствовал секретный многостраничный доклад за подписью начальника ГРУ ГШ МО СССР генерал-полковника П. И. Ивашутина, направленный 28 августа 1964 г. маршалу М. В. Захарову, являвшемуся начальником Академии ГШ МО СССР. В нём указывалось на то, что для обеспечения безопасности «социалистических стран, чтобы охладить воинственный пыл империалистической военщины, социалистические страны вынуждены быть готовыми к решительному проведению ещё более сокрушительных стратегических операций ядерных сил» [139] . В то же время, судя по содержанию этого же документа, советская сторона рассматривала возможность ограниченного использования ядерного оружия, что давало основания предполагать отсутствие однозначного решения в пользу массированного ядерного удара: «Оборона армий социалистических стран должна строиться на удержании важнейших районов и рубежей, на безусловном недопущении вторжения войск противника в пределы социалистических стран. Она будет базироваться на сочетании ядерных ударов с применением обычных огневых средств и маневренных действий войск, а также на широком использовании заграждений» [140] . В октябре 1964 г. вопрос об использовании ядерного оружия в противостоянии с НАТО нашёл своё отражение в военном плане, который носил учебный характер и предназначался для центрально-европейского театра. Ядерный удар со стороны Варшавского пакта рассматривался как ответный на аналогичные действия Североатлантического альянса [141] .
135
Военная стратегия. Под ред. В. Д. Соколовского. М., 1962. Она была переиздана в 1963 и 1968 гг., а также переведена на ряд европейских языков. Английское издание было осуществлено RAND Corporation и было неофициальным. Оно содержало материалы американских экспертов с объяснениями нюансов изложенных в работе тезисов. – A Translation from the Russian of Soviet Military Strategy, V. D. Sokolovsky. With Analysis and Anotation by N. S. Dinerstein, L. Gourd, T. W. Wolfe, The RAND Corporation, R-416-PR, Santa Barbara. April 1963. См. также: Miller J. D. B., Rigby I H. The Disintegrating Monolith: Pluralist Trends in the Communist World. London, 1966. P. 208.
136
О дискуссионном характере выдвигавшихся версий советской военной стратегии в СССР в конце 50-х – начале 60-х гг. XX в. см.: Wolfe I W. Comments on Lomov’s «Soviet Military Doctrine». RAND.P-2816. October 1963. –P2816.pdf. Военная стратегия. Под ред. Соколовского; Ломов Н. А. Советская военная доктрина. М., 1963. Фактически советский маршал Соколовский выступил против того, чтобы поддерживать концепцию стратегической обороны и оборонную стратегию, видя в них опасность для СССР.
137
Впоследствии они были частично рассекречены ЦРУ и размещены в Интернете. – Memo from Richard Helms to Director DIA Concerning Establishment of the Top Secret Special Collection of Articles of The Journal «Military Thought» («Voyennaya Mysl») by the Ministry of Defence, USSR. 8.11.1961 –DOC_0000012294.pdf; Memo from Richard Helms to Director DIA Concerning «Military Thought». 7.12.1961 –Подробности в книге участника событий: Garthoff R. A Journey Through the Cold War: A Memoir of Containment and Coexistence. New York, 2001. P. 113-116. В постсоветский период появилась точка зрения на советскую военную доктрину как инструмент стратегического обмана, использовавшегося в отношении союзников и противников СССР. По мнению автора подобного утверждения – Кристофера Джоунса, – Москва использовала угрозу применения ядерного оружия или сам факт нападения на НАТО как маскировку с целью обеспечить выживание восточногерманского режима, а также недопущения ухода из Варшавского пакта её сателлитов. Подробнее в: Jones С. Soviet military doctrine as strategic deception: An offensive military strategy for defense of the socialist fatherland// The Journal of Slavic Military Studies. 2003. V. 16, N 3.
138
Soviet Military Thought on Future War. Current Intelligence Stuff Study. Office of Current Intelligence. 3.4.1962. P. 10-12. – http://www.foia.cia.gov/CPE/CAESAR/caesar-29.pdf
139
Материал о развитии военного искусства в условиях ведения ракетно-ядерной войны по современным представлениям. 18.8.1964. С. 328. –ontent?serviceID=PHP&fileid=D3861DEF-4DF1-76D8-7707-1Е873AB3793C&lng=ru Очевидцы и участники событий с советской стороны отмечали явно противоречивый характер выдвигавшихся советскими военными установок: Гриневский О. Перелом. От Брежнева к Горбачеву. М., 2004. С. 74, 75. Автор воспоминаний – советский дипломат – ссылается также на доклад Ивашутина.
140
Материал о развитии военного искусства. С. 400. Подробнее об оценках использования ядерного оружия НАТО и Варшавским договором в: Uhl М. Nuclear Warhead Delivery Systems for the Warsaw Pact, 1961-65: Documents from the Russian State Archives of Economics and the German Federal Military Archives on the Reorganization and Modernization of the Armed Forces of the Soviet Bloc// War Plans and Alliances in the Cold War: Threat Perceptions in the East and West. Ed. by Mastny V., Holtsmark S., Wenger A., Locher A., Nuenlist C. 31 Aug 2006. – http://www.php.isn.ethz.ch/collections/coll_berlin/intro_uhl.cfm
141
Warsaw Pact War Plan of 1964. 14.10.1964. Central Military Archives (VLJA), Prague; Collection Ministry of National Defense, Operations Department. –collections/colltopic.cfm?lng=en&id=16239&navinfo= 15365. Комментарии к плану см.: Comment on the 1964 Warsaw Pact War Plan, by Gen. William E. Odom. –collections/coll_warplan/comment_odom.cfm?navl=l&nav2=2&nav3=l Полученные от сотрудника легальной резидентуры ГРУ во Франции капитана второго ранга В. А. Любимова (Аборкина) (псевдоним Лютов) материалы «План ядерной войны № 200/63», «Перечень целей для нанесения ядерных ударов по территории СССР и странам советского блока», а также «Наставление НАТО по использованию ядерного оружия» стали ещё одним аргументом в пользу предположений, распространенных в среде советского генералитета и партийно-государственного руководства, относительно возможности нанесения ядерного удара со стороны Запада. О деятельности В. А. Любимова в: Лурье В. Военно-морская разведка СССР (1918-1960-е гг.). Справочник. Санкт-Петербург, 2009. С. 117, 118; Болтунов М. Бескорыстный Бернар. Как французский ученый и бизнесмен помог Советскому Союзу создать твердотопливные баллистические ракеты//Совершенно секретно. 1997. № 6/241.