Баллада: Осенние пляски фей

— Если это — сердце Ди, — сказал я, переступая через зеленое тело, — я очень расстроюсь.

Феи расступались, глядя на меня с любопытством. У некоторых на поясах висели костяные кинжалы.

— Не глупи, — сказала Элеонор, — это его сердце.

Она небрежно махнула рукой в сторону сцены, где в центре темного пыльного круга, выгибаясь и постанывая, лежал мертвый консорт. Из дыры на его груди сочилась темная кровь.

Я не собирался тешить Элеонор, показывая отвращение.

— Он, похоже, отлично проводит время. Где Ди?

Элеонор просияла такой прекрасной улыбкой, что у меня даже чуть поплыло в глазах. Она отбросила с лица светлые волосы, оставив на щеке красный след, и указала себе под ноги. Я узнал линию плеч Ди и ее тяжелые ботинки.

Элеонор пожала плечами:

— Мы делаем ей одолжение. Она не очень хорошо переносит стрессы, правда? Когда Шивон зарезала Люка Диллона, Дейдре стошнило прямо на мои туфли… — Элеонор указала рукой, в которой было сердце, на пару зеленых туфелек под стулом, — и, боюсь, мне пришлось попросить Пэйдрик ударить ее по голове, чтобы слегка успокоить.

Фея с белыми кудрями посмотрела на меня и сказала:

— Моя королева, можно я его убью?

— Шивон, ты слишком кровожадная. Мы — кроткая раса. — Из сердца в руке Элеонор вытекла капля крови. — Мой дорогой волынщик, почему бы тебе не вернуться к костру, где горит твоя любовь? Мне очень интересно, как у вас с ней все получится.

— Мне тоже, — ответил я. — Заберу Ди и займусь именно этим.

Консорт на сцене закричал, как будто от невыносимой боли, и закрыл лицо окровавленными пальцами.

— Милый, потерпи немного. Скоро придет Кернуннос, — сказала ему Элеонор и вновь обратилась ко мне: — Сейчас, с ней я почти закончила. Шивон, мне опять понадобится твой нож.

Ди застонала и перекатилась на спину у ног королевы. Элеонор с кинжалом в одной руке и сердцем — в другой кивнула Шивон, и беловолосая фея наступила Ди на плечо.

Я выхватил кинжал из ножен у ближайшего ко мне придворного и, прежде чем Шивон успела отреагировать, подскочил к Элеонор, прижав клинок к ее горлу. Мурашки на моей коже были почти болезненными.

— Глупо, — пожала плечами Элеонор. — И что ты будешь делать?

Феи зашептались тихими, мелодичными голосами.

— У меня есть вопрос получше. — Меня начала бить дрожь, но я старался держать кинжал ровно. — Что собираешься делать ты?

— Я пытаюсь решить, убить ли тебя быстро или медленно, — прошипела Элеонор. — Я бы предпочла второе, но у меня осталось не так много времени до прихода Кернунноса, чтобы вырезать сердце у нашей милой Дейдре. Поэтому придется осуществлять первое.

Я почувствовал в горле что-то странное, сосущее… Похоже, она не блефует.

— А если я попрошу тебя пощадить его?

Феи замолчали. В дверь вошел Салливан. Долго же он собирался.

Узнав, что Салливан был консортом Элеонор, я предположил, что он сбежал. Мне не приходило в голову, что она могла его отпустить.

— Патрик, — изменившимся голосом сказала Элеонор, — пожалуйста, уходи.

— Боюсь, не могу. Джеймс, конечно, не подарок, но я не хочу смотреть, как он умирает.

— Не подарок, — согласилась Элеонор, как будто я не держал у ее горла нож, как будто ее текущий консорт — он может считаться текущим, если у него в груди дырка? — не извивался в мучениях на сцене. — И очень самонадеянный.

Салливан согласно склонил голову:

— Я хочу забрать и вторую свою ученицу.

Элеонор мило нахмурилась — никто в мире так прекрасно не хмурился. Я даже вздохнул от боли.

— Не проси. Этого идиота я тебе отдам. И позволю вам уйти. Но не проси меня о том, чего я дать не могу.

— Не хочешь, — поправил Салливан, и его голос тоже изменился. — У тебя всегда дело в «не хочу», а не в «не могу». Вопрос приоритетов.

Как будто они говорили наедине.

— Важнее всего — мои подданные. Не делай вид, будто не понимаешь, Патрик Салливан. Ты вот тоже ворвался сюда не ради себя, а ради своих учеников. Я добьюсь свободы для своих подданных.

— И жизнь двух людей — невысокая цена, — мягко произнес Салливан.

Голос Элеонор обдавал морозом:

— Не тебе меня укорять. Ты, не задумываясь, переступил через два тела. Не задумываясь — потому что они феи.

Ди лежала на спине у моих ног, на ее правой щеке наливался синяк. Я не мог прочитать выражение ее глаз. Я знал, на что она способна. При желании она могла бы вырвать нас отсюда.

— Если я и не задумался, Элеонор, так только потому, что у меня были хорошие учителя, — ответил Салливан. — Для исчезающего вида вы очень уж легко убиваете своих.

— Ими трудно управлять, — отрезала Элеонор. — Посмотрела бы я, как ты справляешься.

— Мне помнится, я подавал несколько неплохих идей.

Элеонор, не обращая внимания на мой клинок, повернула голову к Салливану:

— Неплохих — да, только помочь мне их реализовывать было некому.

— Я был согласен. Я отдавал себе отчет в сопутствующих опасностях.

— Я не хотела платить такую цену.

— А эту хочешь? — спросил Салливан.

Элеонор застыла.

А затем послышался невыразительный щелчок.

Я не понял, что он означает, пока не увидел за спиной Салливана Делию, вездесущую злую тетку Ди, которая переступила через два тела у двери, держа в руках крошечный пистолет.

Салливан очень осторожно положил руку на живот и медленно упал. Его вырвало цветами и кровью.

— Невероятно! Можно подумать, только я помню, зачем мы здесь, — сказала Делия. — Две недели торчу в гостинице и каждый божий вечер провожу по колено в трупах фей… Вырезай ей сердце, пока я не разозлилась!

Голос Элеонор зазвенел:

— Лучшую лошадь тому, кто принесет мне ее левый глаз!

Первая дельная мысль.

— Подожди! — крикнула Делия, когда все в комнате потянулись к ножам. — Можешь вырезать мне глаз, если хочешь, но, по-моему, ты должна вырезать ей сердце. Почти одиннадцать. Что ты будешь делать, если он придет, а ее сердце еще не в нем? — Она махнула рукой в сторону консорта на сцене.