Банда вампиров

– Стасёкас, а Стасёкас, а за что Гришка платит?

Ответ был краткий, но много говорящий:

– Так он же рыжий!

– А-а-а, – лишь протянул тот и сделал вид, что всё понял, хотя так ничего и не понял.

Но вскоре и эта лавочка прикрылась. Начал, как говорили члены банды, лютовать местный участковый дядя Казик. Гришку он приказал оставить в покое, бомжей с проститутками – не трясти, а про школьников вообще забыть и к школе не подходить ближе чем на сто метров, вот такие были времена.

Но, несмотря на все житейские трудности и очевидную стабилизацию властей, ОПГ не развалилась, её ждали новые приключения, испытания и вызовы времени.

***

– Ой, что это?! Никак свет пропал? – заволновалась старушенция и засуетилась в потёмках, ища припасённые для такого случая свечи.

Кряхтя и тяжело дыша, с печки слез старик, подошёл к выключателю и начал интенсивно щёлкать им, словно стараясь добыть электричество.

– Тьфу ты, леший! – Он сплюнул и негромко сматерился. – И правда пропало.

По посёлку потянуло дымком. Это люди затопили печи и уличные буржуйки, чтобы обогреть дом и приготовить пищу. На улице конец октября. Морозов ещё не было, но по ночам лужицы уже покрывались тонкой корочкой льда. В посёлке тихо, безлюдно и даже страшновато. Птицы давно улетели на юга, а больше и некому было издавать тут звуки, в этом богом забытом захолустье.

Спустя сутки ток в розетках так и не появился, и люди постарше собрались на толоку в одном из дворов.

– Ждём! – решают ходоки спустя час после начала собрания и унылые расходятся по домам.

Посёлок всё больше погружался в средневековье. После двух суток темноты, в связи с тем, что невозможно смотреть телевизор, слушать магнитофон и радио, молодёжь начинает ходить парами и водить хороводы, как в старые добрые времена, при царе Горохе. Время от времени слышатся звуки одинокой гармони и чей-то невиртуозный писклявый голосок, пытающийся спеть залихватскую песенку.

А бабульки (кому за девяносто) принялись вспоминать Сталина и Ленина, приговаривая с досадой:

– Вот при них порядок был. Всех бы расстреляли и в Сибирь выслали, но в темноте не сидели бы.

Старики успокаивали их как могли.

– Нашли что вспомнить, – смеялись они, стараясь не падать духом и не поддаваться всеобщей панике.

На третий день мрака один из всезнаек (сплетник в простонародье) и бывших активистов на очередном собрании с авторитетным видом вопрошал:

– Вы что?! Не знаете, не слышали?!

Все лишь испуганно пожимали плечами, делая удивлённо-испуганные лица, а бабушки обхватили ладошками щёки и затрясли головами.

– Мафия! Маньяки! – заорал он. – А командует ими то ли садист, то ли мясник с поросячьей мордой и копытами вместо рук и ног.

– Ах, ох, бандиты, маньяки! – жалобно застонали старушки.

А одна, видимо, чаще других смотрящая сериалы по телевизору и явно заинтересованная, полушёпотом спросила:

– А какой маньяк-то? Сексуальный или уголовный?

– Да я почём знаю?! Маньяк, он и в Африке маньяк, – замахал руками активист.

После долгих обсуждений и речей сельчане опять решают ждать. А тем временем дни сменяли ночи, пошёл первый снежок, ударил небольшой морозец. Более модернизированные и зажиточные жители посёлка обзавелись керосиновыми лампами и даже приспособились добывать электричество из тракторных аккумуляторов, чем вызывали откровенную зависть и ропот со стороны менее предприимчивых и обеспеченных односельчан.

Вскоре всё тот же знайка (звали его на самом деле Генрик) объявил жителям, что с ними хочет пообщаться представитель электросетей и, как говорится, прояснить ситуацию.

Ну что же, сказано – сделано! В день икс на центральной улице остановилась дорогая иномарка, и из неё показалась статная и щегольская фигура представителя. Парень был молодой, лет двадцати трёх на вид, лицо его местами всё ещё покрывали подростковые прыщи, негустым пушком были украшены щёки и подбородок с губами. Вид он имел респектабельный, глаза излучали ум и понимание, а увесистая чёрная папка с документами дополняла картину солидности и власти.

Правда, тут же произошла непредвиденная заминка. Представитель (а звали его Мантас) совершенно не говорил по-русски, он относился уже к новому поколению литовцев, изучающих только литовский и английский, а пострадавшие являлись в большинстве своём пожилыми жителями Виленского края, где разговаривали исключительно на русском языке с особенным белорусско-польским акцентом.

«Где же отыскать такого специфического переводчика?» – ужаснулся было представитель.

Ситуацию спас всё тот же Генрик, который за литр беленькой откуда-то нарыл толмача, правда, с фиолетовым носом, но умного. Через полчаса с небольшим Генрик, уже явно тёпленький, стоял возле Мантаса, готовый с помощью переводчика донести до жителей новости страны, планы и дальнейшие действия электросетей.

Мантас очевидно нервничал, ведь собралось около ста жителей. Несмотря на прохладную погоду, лоб его покрылся крупными каплями пота, руки заметно тряслись, ноги переступали с места на место.

– Смелей! – легонько и чуть заметно ткнул его в бок пальцем Генрик.

– Гха, гха, – откашлялся в кулак представитель и громко и выразительно начал: – Товарищи колхозники!

Переводчик давай переводить.

– Ты что это вздумал обзываться? – вдруг с обидой прерывает его Генрик.

– Ой, извините, – отвечает представитель и удивлённо смотрит в глаза бывшему активисту, стараясь понять, что он сказал не так.

Тот, сказав переводчику: «Не переводи!», начинает разъяснять:

– Какие они тебе, сынок, колхозники?! Уже и колхозов-то давно нету, и Советов тоже.

«И правда», – раздосадованно подумал Мантас и поспешил поправиться.

– Господа деревенские жители, – прокричал он, поднимая свободную от папки руку.

– Э, не, цы-цы-цы, – снова перебил его и грозно помахал пальцем назойливый Генрик. – Тоже нельзя, молодёжь обидится. Не хотят они быть деревенщиной.

«Во дела!» – пригорюнился Мантас и решил было назвать собравшихся «Братья и сёстры», но быстро нашёлся и назвал их просто:

– Господа потребители электроэнергии!

Такой статус вполне удовлетворил с каждой минутой всё больше и больше пьяневших толмача с Генриком, поэтому Мантас уверенно продолжил.

– Преступность и произвол гуляют по вашему прекрасному краю, – орал он, озираясь по сторонам. – Бандиты, высоко подняв головы, обесточивают целые поселения, они, сволочи, украли и у вас целый километр линий электропередач! – Затем снова покашлял в кулак, дождался, покуда переведут сказанное, и продолжил: – Но я от лица компании заверяю вас, господа, – он высоко-высоко поднял указательный палец всё той же свободной руки, – преступники будут пойманы и понесут заслуженное наказание. Справедливость восторжествует. Главное, верьте мне, родимые.