Бандит Ноубл Солт

Джейн не могла уснуть. В голове без конца вертелись мысли о том, что может пойти не так. Она не чувствовала себя в безопасности в собственном доме. Она многие годы не чувствовала себя в безопасности, но после смерти Оливера все изменилось к худшему.

В начале, когда она была совсем юной певицей, дебютанткой, Оливер размахивал ею, словно приманкой, перед всяким, кто мог помочь ее карьере, но дальше не заходил. После каждого выступления он увозил ее и лишь изредка выставлял, словно птичку в клетке, напоказ перед зрителями, и те покорно глазели. Время от времени богатым меценатам, поддерживавшим парижскую Оперу или желавшим помочь Консерватории Оливера, позволялось поцеловать ей руку или недолго побеседовать с ней.

А потом ею заинтересовался лорд Эшли Туссейнт, новый граф Уэртогский.

При встрече лорд Эшли назвал ее кузиной, словно учеба в Консерватории Туссейнт сделала ее собственностью его семьи. Он посетил все представления «Богемы», пообещал поддержать парижскую Оперу и сделать крупное пожертвование в пользу Консерватории при условии, что ему будет позволено «провести с ней вечер».

Оливер охотно согласился: он верил, что столь влиятельный поклонник откроет перед Джейн все двери.

– Он член семьи, Джейн, а Консерватории сейчас как никогда требуется его поддержка. Его мать, твоя покровительница, однажды полностью передаст ему бразды правления. Да, я директор Консерватории, но у меня нет средств поддерживать нас на плаву. Поддерживать твою карьеру.

Он отослал ее с лордом Эшли, по-отечески подмигнув ему на прощание и с деланой строгостью предупредив, хотя лорду Эшли было уже под тридцать:

– Позаботьтесь о ней, мой мальчик. Попомните мои слова, она – будущее Консерватории Туссейнт и парижской Оперы.

Они сели в экипаж и поехали в парк, а потом устроили пикник в беседке принадлежавшего его семье поместья поблизости от Версаля. Он повалил ее, лег сверху, связал ей руки за головой и заткнул рот, чтобы она не могла кричать. Он не пытался ее уговорить, не пробовал соблазнить. Казалось, ему доставляли удовольствие слезы, что катились у нее по щекам, кровь у нее на теле. Он щипал и кусался, наслаждаясь видом синяков и разодранной кожи.

Закончив, он встал над ней, вытащил из корзинки бутылку шампанского и произнес тост:

– За тебя, кузина, и за твое первое плавание.

Конец ознакомительного фрагмента.