Банкет на перекрёстке
Шрифт:
— Ну и как ваша разведка?
Ждан вкратце описал последние события и перешёл к изложению обстановки в районе Берлоги.
Дед слушал внимательно, кивая головой и изредка уточняя детали. Но когда повествование дошло до резервного тоннеля в пакгауз, рассказчики внезапно остановились.
— А дальше? — поторопил Пильгуй, ожидая продолжения.
— Дальше не пройти, — вздохнул Ждан. — Там на входе охранники в экзоскелетах. По прикидкам, человек пять.
— Раз в час один выходит наружу проверить обстановку, — добавил Макар. — Вокруг уже тропинка вытоптана. Остальные внутри
— Что так? — поинтересовался дед, втыкая окурок в закопченную пепельницу. — А если со снайперкой?
— Экзоскелетников запросто не завалишь, — пояснил Ждан. — Там и броники взрослые, и шлема. Да и не разгуляешься там со снайперкой — крайнего может и завалишь, а остальных уже не выковыряешь.
— Погодь-ка! — встрепенулся Пильгуй. — Эт какие такие скелетники? Эт те, которые на робокопов похожи?
— Похожи, только бегают побыстрее.
Дед задумался. Глянул на Макаровский автомат, цыкнул зубом.
— Да-а, с таким прибором не возьмёте. Тут стволы покрупней нужны. А ну погодь!
Он степенно поднялся из-за стола и, задумчиво теребя губу, подался из комнаты.
Макар поглядел на старшего, отхлебнул чаю.
— Чё это он задумал?
Ждан пожал плечами.
— Сейчас, думаю, узнаем.
— Не гаубица же у него в огороде закопана? — заинтригованно пробормотал Макар.
— Нее, гаубицы у него нет. Хотя… у Пильгуя нет ничего, что не могло бы случиться.
В коридоре хлопнула дверь и что-то тяжёлое бухнуло в пол. Затем послышалось шоркание веника, будто кто-то обметал валенки от снега. Потом дверь распахнулась, и на пороге показался гордый дед Пильгуй. Одну руку оттягивала большая накрытая тряпкой корзина со следами многолетней пыли. Другой рукой Пильгуй прижимал к себе объёмный свёрток.
— А ну-к, освобождай угол!
Прошествовав к столу, он опустил корзину на пол и, дождавшись когда гости сдвинут посуду, грохнул на край стола свёрток. Хитро поглядывая то на одного, то на другого, торжественно развязал шнур и раскинул в стороны полы старой засаленной фуфайки.
— Вот, фронт, принимай вооружение от трудового народу! Газоотводы при тюнинге не уцелели, но в ручном режиме всё функционирует, как часы.
Под уютным абажуром на столе матово поблёскивали два обреза от противотанковых ружей.
— Ну, дед, ты даёшь! — потрясённо протянул Ждан.
Руки сами потянулись к тяжёлым стволам. Макар отстегнул коробчатый магазин, упёр приклад в живот и перещёлкнул затвор. Приложив обрез к плечу, выжал спуск. Боёк громко щёлкнул, оставив в воздухе еле уловимый стальной звон.
Ждан тоже оттянул рукоять затвора и, подставив ноготь напротив патронника, заглянул в ствол — сталь в стволе выглядела ровной и чистой.
— А как с патронами? — опомнился Макар.
Дед будто дожидался этого вопроса. Взгромоздив на стол корзину, жестом фокусника сдёрнул выцветшую тряпицу.
— Два запасных магазина и по десятку патронов на ствол!
Макар со Жданом замерли с обрезами в руках и, вытянув шеи, заглянули в корзину. В ней среди россыпи потускневших патронов действительно чернели две штампованные железные коробки.
— Откуда такое сокровище? — пробормотал Макар.
Дед
хмыкнул, спустил корзину на пол.— Эт долгая история.
Ждан положил обрез на фуфайку, забрал ствол у Макара и, бережно завернув оружие, прислонил свёрток к корзине.
— А мы, вроде, и не спешим.
— Добро, — согласился Пильгуй, усаживаясь за стол.
Дождавшись, когда гости наполнят кружки, он закинул в рот крупинку сахара и, глотнув чаю, причмокнул.
— Эт ещё после первого взрыва было. Мы тогда отсюда снялись и переехали к родне, вёрст семьдесят. В соседях у них Кетменёвы жили, так их сын ещё Афган застал. Аккурат последний год, но контузию получить успел. После войны с чёрными копателями лазил, пока не посадили. Могли бы условку дать, но он арсенала так и не сдал. Отсидел, как водится, да вернулся домой, осел, женился. На автобазу устроился, чин по чину, только как припьёт выше нормы, так у него кубанку и сносило.
Как-то по весне на Припяти разлив чрезмерный случился. Мы с мужиками собрались покумекать, чё делать. Нашли пятачок, где лужи помельче, топчемся, бедулю свою обсуждаем. Долго судачили, но кой-чё путное порешили. Я за бутылью сходил, чтобы значит это дело заполировать. Откупориваем с мужиками, собираемся приобщиться…
Дед отставил блюдце и взялся за кисет. Макар со Жданом терпеливо ждали, пока пожелтевшие пальцы проворно творили самокрутку. Сделав первый оборот газеты, Пильгуй продолжил:
— …И тут появляется этот контуженный, морда синяя, как у утопленника, на плечах дерюжка какая-то окорпелая и в каждой руке вот по этому самому обрубку.
Дед лизнул самокрутку, залепил край и, вставив в рот, чиркнул спичкой.
— Так вот. Вываливается это чучело из-за хлева и орёт со стеклянными глазами: Всем на землю! ПальцАми не дёргать! Не то мозги с дерьмом замешаю…
Знамо дело все, как отличники, мордой в грязь. Лежат, будто звёзды морские, пузыри пускают. Тут он для острастки возьми да и садани, не глядя, из одного ствола. Чтоб не казалось. С водонапорки бак как хвостом сдуло. По ветру жесть портянками летает, да пыль столбом стоит. Красотишша, твою плоть.
А он, гад здоровый, одной рукой затвор за ремень зацепил, передёрнул, новый маслёнок в патронник загнал и опять дирижирует стволами перед нашими мордами. Ничё, думаю, посмотрим, а там и поглядим…
Мне тогда лучше всех было. Я как стоял с четвертью в руке, так и грохнулся носом в землю. В ухе звенит, как от оглобельной примочки. А нос сквозь дым чует — родимая перед мордой булькает. Я незаметно бутыль к себе подтянул, приложился, что твой телёнок к вымени… и такой она мне сладкой показалась!
Сам себе думаю, хоть напиться перед смертью, ежели дураки без присмотру бегают. Ну и насосался, как комар на голой заднице, захорошело. Враз осмелел. Бутыль пальцем заткнул, спрашиваю: дескать, почто буянишь, Борич? Если не погадил с утра, так мы-то тут при чём?
А он обе пушки в мой лоб упер, будто мне одной не хватит, и рычит сквозь зубы. К кому, говорит, моя Настька ушла?
А к кому ей уходить-то? Нас полтора десятка мужиков по всей округе, да и те либо женатые, либо уже не активного года рождения.