Банкет на перекрёстке

Настька у него — дура баба. Как осерчает, всё грозится: уйду, мол, к другому! Ну в этот раз, видно, тоже с утра повздорили, он и бросился выяснять, к кому подалась. А я ещё хлебнул и отвечаю, хотя язык уже не гнётся.

Настька твоя, — говорю — с утра у Матрёнки-травницы, сидит. Судачат, как тебя, пенька, от пьянки отучить. Моя «двустволка» тоже с ними, а я тут твои железки бровями грею, плоть твою так!

Ну, думаю, сейчас он мне эти брови по земле и разбросает. А этот контуженный, ствол подмышку сунул, рядом в лужу уселся и бутыль нашу к себе тянет. Ну, я не жадный, пусть утешится. Так всё и улеглось.

Опосля того раза он свои бирюльки ко мне приволок, от греха подальше, да потом, видать, и забыл. Так что берите. Такого добра нам, вроде, и не надо, мы и дробовиками обходимся…

Дед поднял палец, вспомнив что-то, снял со стену косичку крупных золотистых луковиц и положил рядом с обрезами.

— И лучку вот прихватите. В Зоне без витаминов никак нельзя. А лучок хоть в котёл, хоть вприкуску весьма гожо…

30. Промзона

Общага, комната ?3

Утро приходило в промзону постепенно. Сначала, по серым сумеркам, к воротам тянулись уходящие в рейды сталкеры, после чего промзона снова затихала в дымке сырого и холодного тумана. Второй этап наступал уже засветло, когда на воротах периметра менялись караулы, и выступали на дежурство свежие внутренние патрули. В прохладном воздухе уже можно было уловить случайные бытовые звуки, доносящиеся от бара и от казарм «Долга», живущих своим полувоенным ритмом. Третье и окончательное пробуждение происходило, когда просыпались все те, кто мог себе позволить спать досыта и подниматься только для завтрака или неспешных будничных дел.

Тогда, пройдя по осевой дорожке от одних ворот до других, можно было встретить до полудюжины человек, не шибко занятых, чтобы торопиться, и не настолько свободных, чтобы сидеть без дела. Именно в этот час, когда никто в промзоне не привлекает особого внимания, на вахте общежития появилась фигура в выцветшей плащ-палатке.

Поинтересовавшись у зевающего вахтёра жильцами третьего номера, полковник спустился по лестнице и двинулся к нужной комнате. Приложив ухо к двери, Бибик разобрал голос Кочерги и побарабанил пальцами по косяку. Голос за дверью умолк. На вторую барабанную дробь другой голос у самого косяка спросил:

— Кого надо?

— Лысого, — так же в косяк ответил Бибик.

Дверь лязгнула засовом и отворилась. Хозяева были одеты и, судя по зашнуренным ботинкам, собирались на выход, однако появление гостя внесло в их планы коррективы. Бибик пожал обоим руки и опустился на подставленную Батоном табуретку.

— Посылку получили?

Кочерга приложил ладонь к груди.

— Да, спасибоньки, аккурат в срок! А как у тебя делищщи?

— Да ниже спины, — зло выговорил Бибик. — В прошлую ночь яйцеголовый с «Янтаря» нашёлся, ещё заморочек подкинул. Не знаешь, за какие концы распутывать.

— Ну так нашёлся, и слава богу. Пиши рапорт, получай поощрение за спасение ценного научного кадра.

Бибик вздохнул.

— И ты туда же со своими приколами. Не было там никакого спасения. Научник этот, как подарок, на дороге лежал. Будто его для куражу туда подкинули. Стали выяснять — говорит, в складском подвале держали, а он им там, сидя жопой на мешках, какие-то таблички рисовал научные… Потом его решили грохнуть, но почему-то вернули в целости и сохранности, как ни в чём ни бывало…

Бибик с болезненной гримасой на лице мотнул головой, будто сбрасывая наваждение.

Кочерга сочувственно покачал головой.

— Что-то ты, брат, в последнее время совсем заржавел.

Бибик достал сигарету, небрежно сунув в рот, прикурил.

— Заржавеешь тут, когда этот доцент ещё и про Чёрного Сталкера нашему медику плёл. Ну не Зона, а полная хабанера, как на бразильском карнавале…

Кочерга усмехнулся.

— А каким боком тебя Чёрный Сталкер-то парит?

Бибик поднял глаза в потолок, помолчал, выдувая дым тонкой струйкой, и, будто диктуя телеграмму, монотонно заговорил:

— Чёрного Сталкера полтора месяца назад видели возле погибшей экспедиции ООН. Издалека, правда, и недолго. Среди трупов экспедиции так и не нашли ноутбук и флешку с какой-то архиважной информацией.

Спасательная экспедиция, сообщившая об этом, тоже погибла при странных обстоятельствах на обратном пути… Всю прочую информацию по обеим экспедициям засекретили «оттуда», — Бибик ткнул сигаретой в потолок и посмотрел на Кочергу каким-то тоскливым взглядом.

Кочерга понял, что полковнику совсем хреново, и примирительно махнул ладонями.

— Ладно-ладно, закрыли тему. Выкладывай, чем я лично могу?

Бибик передвинул табурет к умывальнику, уселся поудобней, прислонившись спиной к стене, стряхнул пепел в раковину.

— Мне нужна информация по Язычнику. И по его молодому тоже. Ты с ними в соседях, тем более вроде на дружеской ноге. Мне к нему не подобраться, он ни с кем особо не контачит, а тупая наружка в Зоне — мероприятие гемморойное и почти нереальное, да и спугнуть можно. А спугивать сейчас никого нельзя…

— А что конкретно надо?

— Да всё надо. Всё, что есть. Любые мелочи и не мелочи, всё…

Бибик затянулся сигаретой и снова стряхнул пепел в эмалированную раковину.

— Я их тут видел в крайний рейд, обоих… и не там, где им следовало быть. Точнее там, где им быть совсем не следовало. И что характерно — ничего криминального! И ничего подозрительного! Если не считать того, что Язычник про аномалии какую-то заумную фигню нёс.

— Ну-у, тут каждый второй фигню несёт… — начал было Кочерга, но Бибик перебил его.

— Только не Язычник! Потому что яйцеголовые мне потом всю эту фигню практически дословно подтвердили.

— Понятно… — пробасил Кочерга и, будто в ожидании подсказки, обернулся к сидящему на кровати Батону.

Тот растерянно хлопнул глазами и, двинув плечами к ушам, помотал головой.

Кочерга задумался, собирая в голове всё связанное с соседями. Полковник не торопил. Прикурив вторую сигарету от окурка первой, размял в раковине куцый бычок, и снова выжидающе уставился в потолок. Через минуту Кочерга наконец заговорил: