Барин-Шабарин 6

— Слава русскому флоту, разгромившему османский флот у Сухум-Кале и оставив неприятельский десант без поддержки! Слава русской армии, захватившей Силистрию! — провозгласил император и осушил свой бокал с шампанским до дна.

Люди, собравшиеся в доме у Анны Павловны, стоявшие и внимавшие слова, мимику, жесты своего государя, последовали примеру императора. И даже мало кто поморщился от непривычного вкуса напитка. Пили не обыкновенное в таких случаях Шампанское, не французское, а произведённое на Крымских заводах светлейшего князя Михаила Семёновича Воронцова.

Да, придя домой, многие из собравшихся обязательно откроют бутылку-другую французского шампанского, продающегося в Петербурге сейчас по заоблачным ценам. Но сейчас гости солона вкушали вкус патриотизма. И вкус этот был с некой горечью, будто чего-то в нём не хватало, но свой, оттого и вынуждал к употреблению.

Идея собрать многих богатых людей Петербурга, а также и пригласить некоторых купцов и промышленников из Москвы, чтобы они поделились своими деньгами на общее дело победы в войне, к Анне Павловне пришла уже достаточно давно. Но она всё никак эту мысль не реализовывала, уговаривая своего брата, императора Всероссийского, своим присутствием резко поднять до недосягаемых высот статусность мероприятия.

И вот император здесь, здесь же и журналисты газет и журналов, в том числе и шведских, и прусских. Идея пригласить представителей иностранных изданий принадлежит Анне Павловне. Она посчитала нужным показать, прежде всего, Пруссии и Швеции, что Россия никоим образом не сломлена, напротив, происходит единение народа вокруг своего императора и стремление бороться до конца.

Уже только продажей одних входных билетов получилось собрать в фонд более пятидесяти тысяч рублей. Однако, по расчётам Анны Павловны, данное мероприятие должно было принести не меньше полумиллиона рублей. Это будут деньги, половина из которых пойдёт исключительно на медицину, а вторая половина — на пошив обмундирования и на закупку вооружения для формирующейся дивизии, шефство над которой взяла на себя сама Великая Княгиня.

И это было небывалое событие, когда женщина решила принимать самое деятельное участие в вопросе формирования крупного воинского подразделения. Но удивляться могли лишь те, кто не знал Анну Павловну лично. Эта женщина обладала такими качествами, как: стойкость, принципиальность, решительность. Вряд ли она уступала в этом своему венценосному брату.

Формирование собственных, вернее за собственные деньги, воинских подразделений стало своего рода модным новым явлением в русском обществе. Многие считали, что первопроходцем здесь оказался светлейший князь Михаил Семёнович Воронцов. Однако, посвящённые люди знали, что есть в Екатеринославской губернии вице-губернатор Алексей Петрович Шабарин, который задолго до того, как появилась тенденция экипировать и обучать полки и дивизии за счёт богатых людей, уже имел собственный полк.

— Я вижу, Николай, ты стал улыбаться, — уединившись в отдельном кабинете со своим братом за чашкой кофе, завела беседу Анна Павловна.

— Аннушка, до взятия Силистрии у меня уже сложилось мнение, что как бы мне не войти в историю тем императором, при котором Россия стала на колени. А нынче, особливо после таких раутов, что ты устраиваешь, я наполняюсь решимостью, — расслабленно, даже несколько излишне, облокотившись на спинку кресла, говорил император.

Однако любимая сестра была тем человеком, пожалуй, что и единственным, с кем Николай Павлович мог позволить себе расслабиться. Брат и сестра чувствовали друг в друге родственные души, они были во многом похожи. Даже тот тигриный, жёсткий взгляд, который был присущ русскому императору, имелся в арсенале и Великой Княгини.

— Знаешь, Николай, меня всё не оставляет мысль, что был в нашем Отечестве один человек, который словно предугадал всё то, что сейчас должно происходить. Николай Алексеевич Милютин гостил у меня в салоне, когда и Алексей Шабарин был в Петербурге. Так вот, Милютин по моей просьбе разговорил Шабарина, чтобы знать, что это за человек. У меня просто в голове не укладывалось то, насколько быстро он смог поднять Екатеринославскую губернию, создать новое оружие, принести столько новшеств, которые у меня только созревали, а у него уже вышли спелыми ягодами, — Анна Павловна замолчала, отпив кофе и позволив себе прикусить шоколадной конфетой.

Эта женщина отлично знала своего брата. Если сейчас Николай Павлович не заинтересуется темой, не спросит её, так что же она имела в виду, когда начинала такой разговор, то и продолжать не стоит. Император же слушал её ранее лишь из вежливости, «в пол-уха», без каких-либо последствий и дальнейших размышлений. А теперь интерес проснулся.

— Аннушка, снова твои приёмы! Говори уже, негодница! — усмехнулся Всероссийский государь.

— Так вот, Николай, и Фонд, который я возглавила, и то, что первый полк за свой счёт создал Шабарин… Я имела разговор с профессором Пироговым. Тот в восхищении от этого чиновника, от Шабарина. Милютин говорит, что у молодого Шабарина мысли, будто бы у седого, прожившего целую жизнь старика… — уже задумалась и сама Анна Павловна.

— Ты думаешь, что в нашем отечестве появился новый Авель? — с интересом спросил Николай Павлович [Авель — монах-предсказатель конца XVIII — начала XIX века].

— Или просто умный человек, который может предвидеть на будущее. Представляешь, Николай, он проговорился Милютину, что Россия вела свою внешнюю политику, будто медведь-шатун, что проснулся в конце зимы, сонный шагает по лесу и ломает ветки, до конца не понимая, что он делает.

— Крамола. За такие слова Третье Отделение мне бы уже предоставило отчёт, — с серьёзным видом сказал Николай Павлович.

— Я тебя прошу… Шабарина не корить нужно, не обвинять, его нужно возвышать. У тебя же вокруг одни старики, да сплошь военные. Посмотри на Англию! Сколь много производств там развито! И сколь много стало производств в Екатеринославской губернии за последние несколько лет! — в словах Анны Павловны проскочили нотки беспокойства.

Она знала своего брата, понимала, что он сейчас может стать, как та охотничья собака в стойку, и потребовать, чтобы за Шабариным пристально наблюдали жандармы. Вот только Великая Княгиня и сама видела всё то, что сейчас происходит с Россией. Православная империя начинает сильно отставать от европейских держав в экономическом отношении. И война, не так давно начавшаяся, показывает это отставание.

— Не беспокойся, я имел разговор с Шабариным и меня в нём не так, чтобы многое смущает. Вот только то, что он прямо сейчас наживается на войне, вот это меня беспокоит. В момент его приезда в Петербург, люди, знакомые с Шабариным, начали скупать все европейские товары. И теперь они торгуются по таким ценам, что только поистине небедные люди могут позволить себе, — с задумчивым видом сказал Император.

— А я вот попросила того же самого Милютина примерно посчитать, сколько Шабарин уже потратил собственных средств на войну…

— Не томи, мне это тоже интересно! — император стал проявлять несвойственное ему нетерпение.

— Точно более трех миллионов рублей, если учитывать ещё и тот Фонд, что он создал! — ошарашила императора Анна Павловна. — Вот, я подготовила записи, где изложено то немногое, что сделал Шабарин. Ты уж меня не кори за то, что я попросила нынешнего вице-губернатора Екатеринославской губернии господина Сиверса поспособствовать подсчёту трат Шабарина… — Анна Павловна взяла паузу, но прежде, чем император что-то сказал, она продолжила: — Николай, мы вдвоём с тобой не заметили истинного патриота нашего Отечества.