Барин-Шабарин 6

Вся артиллерия была нами разделена на пять отрядов, у каждого был свой сектор. И теперь все отряды, которые справились со своей задачей и разгромили выдвинутую турками вперёд артиллерию, могут перемещаться ближе, чтобы начинать бить уже непосредственно по лагерю противника и по тем скоплениям вражеской силы, что турки пытаются концентрировать для удара своей пехотой и кавалерией.

— Бах-бах! — вновь ударили две шабаринки, расположенные на искусственно созданном холме чуть позади меня и генерал-лейтенанта Сельвана.

Мои ребята работали по собственному усмотрению. Учитывая скорострельность и точность стрельбы из нарезных пушек, шабаринки отрабатывали по наиболее активным огневым позициям турок. И этот сильно помогало. Уже шесть турецких расчетов были уничтожены, как и часть их орудий.

— Выдвигается вражеская кавалерия! — сообщил один из офицеров, наблюдавший в подзорную трубу за правым флангом противника.

— Предсказуемо! — несколько настороженно произнёс Дмитрий Дмитриевич Сельван. — У них ее может быть много. Разведка сообщала, что до семи тысяч.

— Там мои тачанки и меткие стрелки! — голосом, полным уверенности, произнёс я.

Сельван недоверчиво посмотрел на меня, но не стал ничего говорить. Он пока ещё не видел в деле те самые тачанки, расположенные по фронту движения между артиллерийскими расчётами. Да и снайперы с винтовками с оптическим прицелом все еще не могут быть оценены всеми, кроме меня. Неизвестное оружие. Эх… Еще бы сладил Козьма по нашим общим чертежам картечницу, по типу Гатлинга! Срочно нужно увеличивать производство патронов. Если еще введем картечницу, со скорострельностью до шести сотен выстрелов в минуту… Это какой расход боеприпасов!

Турки сделали единственное, что могло бы им помочь хоть как-то выйти из роли всего лишь наших мишеней, а заставить воевать всерьёз. Они отправляли в бой кавалерию.

— Кавалерии быть готовыми к атаке на левому фланге! — выкрикнул приказ генерал-лейтенант.

Что ж, этот бой входил в свою финальную стадию. Я не сомневался в том, что нам удастся остановить кавалерийскую лавину противника, а потом, по всем правилам военного искусства, необходимо наносить уже удар и собственной кавалерией, а также начинать выдвигать пехоту. Так и вовсе зачистим турок. Сколько их тут? Тысяч тридцать? Нас примерно столько же. Но результат сражения для меня уже ясен.

Несмотря на непрекращающиеся выстрелы и взрывы бомб, отчётливо был слышен топот огромной массы вражеских коней. Наблюдая за тем, сколь много кавалерии враг направляет в атаку, невольно задумался о том, что не такой уж и подлог мы совершили, когда предположили, что турки могут пробовать отбить Силистрию.

Шесть или даже семь тысяч вражеских кавалеристов — это та сила, которую концентрируют для быстрой и лихой атаки. Столько кавалерии не держат для обороны, это просто в крайней степени неэффективно и затратно. Потому атаковать Силистрию турки точно собирались. Может не саму крепость, но рядом с ней, наверняка.

Действительно, можно предположить, что турецкое командование, может быть и с подсказки англичан или французов, решило наскоком подойти к уже русской крепости. Иначе зачем здесь, при обороне дороги на Константинополь, так много кавалерии? Тут пехоте вгрызаться нужно, да артиллерии.

Звучит красиво — Константинопольская дорога! Жаль, что сразу за ней начинаются горные перевалы, а потом ещё и не менее двух линий турецкой обороны. В том числе и англо-французский экспедиционный корпус. Но то, что мы двигаемся в правильном направлении, не может не радовать.

— Бах-бах-бах! — отрабатывали бомбами наши артиллеристы, направляя смертоносные подарки в сторону разгоняющейся вражеской кавалерии.

Немало бомб имело недолёты, пока ещё достаточно далеко были турецкие всадники. Но даже то, что по фронту атаки неприятеля образовывались воронки, уже в плюс. Немало коней поломает ноги на этих ямах.

Генерал-лейтенант Сельван взял зрительную трубу, развернулся в сторону нашего лагеря и стал пристально наблюдать за тем, как изготавливаются для атаки все имеющиеся у него кавалерийские полки.

Это была сборная солянка из казаков, уланов, были даже два эскадрона кирасир и полутысячный отряд калмыков. Отрабатывать такой пёстрой конной командой можно только лишь в одном случае, когда есть необходимость гнать врага.

Я тоже отдал приказ на то, чтобы все мои силы, не задействованные в бою, изготавливались на выход. Три тысячи моей куницы — это достойнейший ответ даже той кавалерийской лавине, которая уже приблизилась метров на пятьсот к нашим позициям на левом фланге. Так что предполагаю, что и по правому и по левому нашим флангам уже скоро придется туркам наблюдать русские кавалерийские атаки.

— Бах-бах-бах! — полетела дальняя картечь в надвигающуюся конницу врага.

Вот и началась потеха! Первые ряды, уже перешедших в галоп турок, скосило, будто опытный крестьянин только что отработал остро наточенной косой по мягкой траве. Задние ряды противника несколько замешкались.

Нет, они не собирались пока ещё удирать, у них были шансы, как они считали, прорвать почти что незащищённых русских артиллеристов. Заминки случались из-за того, что передние ряды образовывали завалы людей и животных, создавая трудности продолжать атаку туркам, идущим позади.

— Бах-бах! — сквозь какофонию криков, ржание коней, разрывов бомб и свиста картечи, я расслышал и одинокие выстрелы из винтовок.

Начали работать мои снайперы. Теперь они должны будут выбивать турецких командиров, высматривать тех всадников, которые, если попасть в их коней, создадут препятствия для других конных. Будут работать над тем, чтобы максимально замедлить кавалерийскую атаку противника.

Конная атака, если она не на скоростях, сильно теряет в своей мощи.

— Бах-бах-бах! — последовала ближняя картечь русских артиллеристов, а им в помощь отправились остальные шарики, выпущенные с моих «тачанок».

— Весьма занятно! С этаким оружием можно биться, — прокомментировал работу моей мобильной артиллерии генерал-лейтенант Сельван. — Вы, когда доберётесь до Константинополя, Алексей Петрович, так уж сделайте милость, подождите меня денёк-другой, не захватывайте в одиночку этот город!

Я усмехнулся. Исполняющий обязанности командующего изволили пошутить. Уже немножечко зная Дмитрия Дмитриевича, я понимал, что в его голове, как впрочем, и у меня, сложилась полная безоговорочная победа русского оружия. Иначе он стоял бы хмурым и сосредоточенным.