Барин

— Кстати, меня тоже зовут Андрей Никитин.

Наследник усмехнулся:

— Вот видите какое удивительное совпадение! Внешность, имя и фамилия… даже не нужно возиться с документами. Так как. Вас устраивают мои условия, господин мошенник?

— Я понял… а как вам такой вариант, если восемь тысяч я буду отдавать частями. Производство только запускается… заказов пока немного.

— К сожалению, я прибыл с Гришей, человеком кредиторов. Деньги нужно заплатить до пятнадцатого мая. Осталось шестнадцать дней. Обратно до Москвы добираться около двух недель и я могу дать на поиски денег не больше суток… ну а триста рублей в месяц — просто за мое скромное молчание… Придем к обоюдному соглашению, что я вас никогда не видел. Это на случай, если дело все же дойдет до суда…

— А Григорий? Не сдаст?

— Он имеет долю с выигрыша и будет молчать как рыба, так же как и кучер Игнат… Сейчас мы уезжаем в Петровскую Слободу, в гостиницу. Ждем вас до завтрашнего утра с деньгами. Если вы не явитесь вовремя — я еду в аукционную контору и к прокурору. Еще раз напомню — в противном случае вас ждет не тюремный срок, а смертная казнь…

— Я понял. Восемь тысяч до завтра…

— До десяти утра. И только наличными деньгами.

Я вылез из кареты, крепыш Григорий равнодушно посмотрел на меня, залез в карету и экипаж сразу же умчался.

— Что-то серьезное? — спросил инженер Ковалевский.– Что они вынюхивают?

— Мне на сутки нужно отлучиться, кое-что решить…

— Хорошо. Поезжайте, Андрей Иванович…– кивнул инженер.– Мы пока начнем грузить кирпич…

С одной стороны, у меня будто гора с плеч. Наследник оказался вполне адекватным и благоразумным, мы даже смогли договориться. Не знаю даже, как бы я поступил на его месте. Наверняка сначала набил самозванцу репу, а уже потом вел диалог… Но наша внешняя схожесть и вправду невероятная. С другой стороны, восемь тысяч — огромная сумма. Да и триста рублей в месяц — наверняка для затравки, аппетиты, как известно, растут во время еды. Но почему все же Никитин согласился молчать, ведь при плохом раскладе ему тоже мало не покажется, если все это всплывет… Законы здесь очень суровые.

После покупки оборудования у меня оставалось еще две тысячи, которые я хотел потратить на непредвиденные расходы и зарплату. В общей казне еще около полутора тысяч. Придется все же продать часть золотишка из шкатулки, другого выхода нет. А еще нужно взглянуть на документы на поместье и на завещание… почему за это время я даже не подумал про документы? Вот наивный дурачок, я ведь в душе надеялся, что настоящий наследник никогда не вернется… Как мальчишка-двоечник, который прячет дневник с плохими отметками на дне портфеля, не догадываясь, что рано или поздно отец все же откроет дневник и достанет из шифоньера кожаный ремень с тяжелой металлической пряжкой…

Как только вернулись в усадьбу, я спросил Прохора о документах.

— Все в вашем кабинете, Андрей Иванович. В ящике стола. Там и завещание, и на поместье… А зачем вам?

— Просто взглянуть хочу. Пусть Аглая пока обед подает. Я сейчас…

В кабинете я действительно нашел документы на поместье и завещание. По завещанию все поместье, оцененное в семь тысяч восемьсот двадцать рублей, вместе с селом Новореченское в сорок шесть домов и ста двумя крепостными на 1 марта 1852 года по ревизорской сделке, а также 96 десятин земли, из которых 52 пахотные — по наследству передаются дворянину Андрею Ивановичу Никитину, уроженцу села Алексеево 20 сентября 1818 года.

Надо же, у меня день рождения тоже в сентябре, только 14-го числа, 1988 года. Разница между нами всего год, мне тридцать пять, наследнику тридцать четыре…

В этот раз я не стал засиживаться за обедом, наскоро перекусил и мы с Герасимом выехали в Тимофеево. Я не знал, сколько точно стоят драгоценности, на всякий случай взял с собой золотые цепи, перстни и три тысячи наличных денег…

По дороге небо слегка заволокло тучами.

— Как думаешь, Герасим, будет дождь?

Мужик внимательно посмотрел на небо:

— Если будет, то к вечеру. Успеем добраться…

Мы уже выехали на тракт, когда я увидел путника, бредущего в сторону Тимофеево.

— Остановись, подвезем…– попросил я Герасима.

Мужик почтительно кивнул, когда мы остановились.

— Садись,– предложил я.

Он уважительно поклонился:

— Барин, а вы куда трафите?

— До Тимофеево.

— Мне бы тоже туда…

Когда мужик сел в бричку, он удивленно покачал головой:

— Сорок лет живу — такого чуда не встречал, чтоб барин холопа подвозил…

— Что делать-то идешь?

— На отхожий промысел, колодцы копать.

— И сколько платят?

— Рупь в день, когда поменьше.

— Ты ко мне приходи, на глиняные балки. Те же деньги плачу, и до дома ближе. Сам с Алексеево?

— Постойте, так вы Андрей Иванович Никитин? Слышали про вас… если возьмете — обязательно приду. Только через пару недель… сына надумал женить к осени. Пока тепло, надо малость подработать.

— И сына тоже приводи. Если работящие и непьющие — дело всегда найдется.

Навстречу мчалась тарантайка с двумя лошадьми. Прямо посредине дороги.

— Пьяные небось…– вздохнул Герасим.– Может съедем?

— Езжай потихоньку, если в лоб пойдут –тогда уже съезжай…

Я уже разглядел в мчащейся тарантайке мордастого парня на козлах, сзади сидел сынок Гарина в обнимку с девкой. Они громко горланили песню.

— С дороги придурки, зашибем! — заорал мордастый.

— Не сворачивай! Разворачивай бричку поперек! — приказал я Прохору.

Мужик-пассажир испуганно вцепился в сидение. Герасим рассмеялся и плавно развернул бричку поперек дороги. Встречная повозка в последний момент съехала с откоса, чтобы не допустить столкновения. Лошади заржали, тарантайка жутко заскрипела и чуть не разлетелась. Когда остановились, мордастый сразу спрыгнул и с кнутом и побежал к нам.

Я тоже соскочил с брички и направился навстречу:

— Мудила, тебя кто водить учил? Какого ты, морда рязанская, едешь посреди тракта?

— Эй, помещик… Я не мужик, а из мещан…– скривился мордастый, сжав кнут.

— Семен! — заорал сын Гарина, наверняка он сразу узнал меня.– Поехали, не связывайся!

Но Семен крепко держал в руках кнут, будто раздумывал. Неужели ударит? Я же его тогда на месте урою…

— Барин, а если бы тарантайка сложилась? — от парня несло перегаром.

— А если бы вы расшибли кого? Чешите, пока я добрый…

Мордастый пару секунд раздумывал, а когда Герасим спрыгнул с козлов и выпрямился во весь богатырский рост, мордастый сразу развернулся и направился к повозке.

— Вот мудачье…– выругался я. — Поехали, Герасим…

По дороге я раздумывал. Наследник назвал меня жуликом и авантюристом. Да какой же я жулик? Похоже, как раз именно он жулик и авантюрист, раз позволил себе проиграть целое поместье… интересно, а если бы не проиграл? Может еще год или два здесь не появлялся? Еще на кирпичный заводик губу раскатал, урод…