Бармалей и Снегурочка

– Сдается мне, ангел, что ты от ответов увиливаешь, – сказал он, тем не менее, задиристо, чтобы скрыть свое непонятное волнение.

– Да не увиливаю я, а как раз пытаюсь все рассказать, – отвечала девица. – Только это не так просто, как кажется. Она нахмурилась, собираясь с мыслями, тогда начала: – Ну, слушайте...

– Родом я из Русколанского леса, – начала она свой сказ, и голос ее зазвенел, как ручеек на весенней проталине. – Из того, что на севере Берендейского края находится, в чащобе, подалее деревни Тютькино.

– Уж не тот ли это волшебный лес, в который ни один смертный человек дороги не сыщет? – уточнил Василий Павлович. – Знаем такой, ага. Слыхали.

– Тот, тот, – подтвердила Снегурочка. – В нем-то я и жила с дедушкой моим, Морозом Ивановичем. Хорошо жила, радостно. Не замерзала. Дедушка во мне души не чаял и во всем потакал.

– А родители твои кто?

– Родителей своих я не знаю, – Снегурочка вздохнула так тяжко и печально, что у слушателей ее слезы на глазах выступили. – Кто они, и что с ними сталось, не ведаю. Потому и сказать не могу, сирота я горькая или лесная потеряшка. Дедушка Мороз меня в лесу нашел. Пожалел, взял к себе жить, и стала я ему внучкой. Он же меня и Снегурочкой назвал. Все это я, конечно, с его слов знаю. Может, про мою судьбу, да про моих бедных родителей дедушка больше ведает, только мне он про то ничего не сказывал. А когда я к нему с расспросами приставала, он всякий раз сердился, так что я перестала. И все же надеюсь, что Снегурочка не сирота, а потеряшка. Ах, как же мне хочется родителей моих бедных обнять!

– Бедное дитя, – сказал Василий Павлович жалобно, со слезой в голосе. – Что ж, это многое объясняет.

– Кроме того, откуда здесь Злозвон взялся? – напомнил Бармалей. – А также, что с Дедом Морозом произошло, и почему теперь у нас Нового года не будет? Давай, разъясняй, ангел.

– Это все связано взаимно, – сказала Снегурочка. – Тот, которого вы Злозвоном называете, на самом деле Карачун есть.

– Что, тот самый? – вскинулся Василий Павлович. – Владыка холода и мрака?

– Тот самый, – вздохнув, кивнула Снегурочка. – Его в Русколанском лесу тоже иногда Злозвоном называют, потому я и удивилась, и даже испугалась, что вы своей кукле такое имя придумали.

– Что же тут удивительного? В жизни все, так или иначе, повторяется, а разные вещи похожими проявляются.

– Нет-нет, таких совпадений, таких случайностей не бывает, – стояла на своем гостья из волшебного леса. – За этим наверняка кто-то стоит. Не знаю, не ведаю, кто, но чувствую…

– А что же Карачун? Что ему от тебя понадобилось? Не томи, ангел!

– Он хочет, чтобы я его внучку изображала, кем была при Дедушке Морозе. Ой, ладно, слушайте уже. Карачун обычно живет в той стороне, которая Навью зовется. Там его величают, как Чернобога. И лишь в самые холодные и короткие дни декабря, перед самым Новым годом удается ему в наш мир, в нашу Явь пробраться. Но ненадолго, на несколько деньков всего. Вот он тут и куражится, душу свою темную отводит. Но перед Новым годом приходится ему всегда в Навь возвращаться. За этим Мороз Иванович строго следил, чтобы злой Карачун людям праздник не испортил. Есть у него такая сила, Злозвона обратно в нижний мир отсылать. Верней, была... – она снова вздохнула и принялась носом хлюпать.

– Что же в этот раз случилось, ангел? Ты погоди раскисать! Давай, сказывай!

– Точно не знаю, как им это удалось, – утерев глаза платочком, который ей Раиса Петровна подала, продолжала Снегурка. – Знаю только, что Карачун всегда Дедушке Морозу завидовал, хотел сам его место занять, да за порядком в Русколанском лесу следить. Верней, свой порядок установить. Мало ему, вишь, Нави показалось! И, конечно, он всегда желал на новогодних праздниках главным распорядителем быть. Про то все знали, так всегда было. Но вот в этот раз все пошло по-другому. Однажды вечером, уже совсем к зиме дело шло, постучался к нам с дедушкой в избу человек. Человек тот был по всему странник, в хламиде бесформенной, с посохом, изможденный. Сказался путником, посетовал, что с дороги сбился и попросился переночевать. Дедушка и разрешил. Он всегда путников привечал, тем более что они совсем не частые гости в наших местах. Велел мне накормить бедолагу, да спать уложить. Ему-то самому не до того было, у нас всегда подготовка к зиме – самая запарка. Я все сделала, и накормила гостя, и спать уложила. А ночью все и случилось.

Дедушка вдруг как закричит, а потом вроде задыхаться стал. Я к нему бросилась, а он дергается, дрожит весь, встать порывается, а не может. А рядом этот странный человек стоит да ухмыляется во весь рот. Когда смотрю, только не человек это вовсе, а анчутка. Мы, оказывается, в своем доме анчутку приютили, который человечий образ принял. О, они могут! Они, чей угодно образ принять могут! Сами к себе беду впустили. Тут анчутка расхохотался, завизжал, а после схватил дедушкин посох – и был с ним таков. Вихрем завился и исчез. Мороз Иванович остался, ни жив, ни мертв, лежит колодой да двумя руками какую-то палку перед собой держит. Я трясти его, тормошить, а он... ну, одно слово – колода.

Вскоре Карачун в избе объявился. Ногой дверь вышиб, зашел, как хозяин, похаживает да от радости руки потирает.

– Все, – говорит, – теперь я тут за главного. Будешь мне прислуживать и все, что надо делать. А не то! – И замахнулся на меня палкой. А я смотрю, это не палка, а посох Мороза Ивановича. Ой, страх-то какой! Улучила я минутку, из дому выскользнула и побежала. Он, конечно, за мной бросился, только я Русколанский лес лучше его знаю, оторвалась я от погони, скрылась. А потом и вовсе из волшебного леса ушла. Там-то я скрылась, а здесь, получается, он меня все одно нашел. Ну, а остальное вы знаете, – вздохнула Снегурочка надрывно и снова заплакала.

– Ой, деточка моя! Как же ты настрадалась! – запричитала Раиса Петровна и, притянув к себе Снегурочку, громко чмокнула ее в макушку.

– Что же нам теперь делать, вот вопрос! – задумчиво изрек Василий Павлович. И правда, на лице его отразилась печать глубокой сосредоточенности.

– Погодите, погодите! – загорячился Борис. – Это что же получается? Теперь Злозвон требует, чтобы ты вернулась к нему, а иначе грозится отменить Новый год? Ну и дела!

– И мне придется к нему вернуться, – сказала Снегурочка грустно. – Потому что он все равно от своего не отступится. А чтобы через меня кому-то другому беда была, я того не желаю.

– Как так вернуться, ангел! А что он с тобой сделает, ежели вернешься? Нет, так не годится!

– Что бы ни сделал, а это все лучше будет, чем оставить людей без Нового года. Новый год должен наступить, иначе и жизнь может прерваться. Я тогда от страха убежала, а теперь думаю, что не следовало. Надо было потерпеть, может, какой выход и нашелся.

– Только ты горячку не пори, ангел. Ладно? – попросил ее Бармалей. – Потерпи пока, мы вместе что-нибудь придумаем.

Снегурка в ответ только повела плечом.

– А я вот что еще не пойму, – потрепав бороду, спросил Василий Павлович. – Куклу из «кадочки», очевидно, тоже он, так, скажем, похитил. Кукла-то ему зачем?

– Это как раз понятно, – ответила Снегурка. – Он не желает, чтобы его изображения где-нибудь оставались.

– Так кукла-то неудачной была! Какой ему от нее вред?

– Почему неудачной? Очень даже хорошая кукла получилась. Я как ее увидела, так сразу Карачуна признала. Кое-какие детали доделать, и отличная кукла.

– Не знаю, мне она не нравилась, – и тут Волшебник вскинулся. – А что же ты мне про детали не подсказала?

– Про сосульки на шляпе подсказала. А потом пожалела. Подумала, он через эту куклу до меня доберется. Так и вышло. Вообще, это в его, Карачуна, власти. Он на людей помрачение наводит, чтобы никто не мог запомнить, как он выглядит.

– Почему?

– Боится, видно, чего-то.

– Должно быть, чтобы через изображение кто-то его силу не забрал. Дедушка Мороз не боялся, а этот, вишь ты, боится.

– Но мы все равно новую его куклу сделаем! – сказал Василий Павлович упрямо. – Будет лучше прежней. Только ты не забудь мне про другие детали рассказать.