Бармалей и Снегурочка

– Так я помогу?

– Конечно! Ладно, авось что-то придумаем. Пошли чай пить!

Чай пили в молчании. Лишь в конце чаепития Василий Павлович его нарушил.

– Сдается мне, раз уж в Берендейске ее нет, надо теперь Снегурочку нашу в волшебном Русколанском лесу искать. Там она! Туда вернулась!

– Ну, ты скажешь тоже! – всплеснула руками Раиса Петровна.

– А как туда добираться? – спросил Бармалей?

– Отож...

– В мое время все детки знали, как в волшебный лес попасть, – неожиданно сказала Раиса Петровна.

– Расскажи, расскажи... Это как же?

– От елки, дорогой! От главной городской елки. В мое детство ее ставили на том же месте, что сейчас.

– И что, кто-то действительно попадал в волшебный лес? Были такие?

– Мне про то не известно. Но одна девочка, которая страстно хотела там очутиться, помнится, пропала под самый новый год. И не вернулась.

– Так. И что же это за метод?

– Очень простой метод. Надо в полночь стать спиной к елке, а лицом в сторону Русколанского леса, то есть на север...

Незадолго до полуночи Бармалей вышел из дома стариков. Машину он оставил у подъезда, а сам пошел пешком. Пошел в сторону главной городской площади, а не к себе домой, благо, она располагалась неподалеку, всего в двух шагах. Снегурку надобно выручать, думал он настойчиво. Да и Деда Мороза тоже. Негоже нам без нового года оставаться. Да и вообще, справедливость должна восторжествовать. А бабушкин метод ничем не хуже других. Тем более что никаких других и нет.

Площадь в это время была ярко освещена и пустынна. Выбелена снегом и убрана гирляндами, как горница перед праздником. Даже патрульной машины он нигде не обнаружил. Поэтому беспрепятственно подошел к украшенной и мигавшей разноцветными лампочками елке. Ему показалась, что она подмигивает ему лично, и на своем языке желает удачного путешествия. Что ж, спасибо, елочка. Ты тоже тут... Того... Не скучай.

Он прикинул, где находится север, и обратился к нему лицом, а спиной стал к елочке. Закрыл глаза, и почти сразу стали отбивать полночь городские куранты. Бом-бом-бом... Раскинув руки, Бармалей завертелся. На каждый удар он сделал один оборот вокруг себя по часовой стрелке: раз-раз-раз... А когда бой закончился, но пока звук гонга, медленно затихая, висел в воздухе – еще один поворот, в обратную сторону. И...

Глава 8. Хозяин леса

И... Вот!

Бармалей ничего не почувствовал, ни встряски, ни головокружения, ни просто какого-то движения или хотя бы дуновения ветра – ничего такого, что могло бы сопровождать или выдавать его перемещение в пространстве. Ничего! Но, наверное, волшебство так и осуществляется – тихо, незаметно, неотвратимо. Не успел моргнуть глазом – и вот ты уже посреди леса. В иной реальности.

– А, чтоб меня! – воскликнул восхищенный и слегка обескураженный Бармалей. Не слишком-то он верил в глубине души, что эксперимент удастся. – Все-таки, этот легендарный Русколанский лес существует! Ого!

У него и мысли не возникло, и даже подозрения, что лес мог оказаться каким-то другим. С чего бы это?

И вот, он был здесь, один-одинешенек, а лес вокруг стоял огромный, величественный, былинный. При этом угрозы Бармалей со стороны леса не ощущал никакой, лишь настороженность. Лес – это всегда тишина, так вот здесь она была особо крутого замеса, оборачивалась настоящим безмолвием.

Из лесной растительности, насколько он заметил, быстро оглядевшись, его окружали в основном ели, различной величины и разного возраста, от небольших елочек-подростков до величественных многоярусных и разлапистых громадин. Чуть поодаль гвардейским караулом выстроились сосны. Целый их отряд виднелся за елями: ни дать ни взять, великаны в красных мундирах встали на страже заповедных рубежей Русколанского леса.

И все вокруг в снегу! Снегом укрыты поляны, кустарники и подлесок – с головой, а на ветвях деревьев его оказалось так много, что под тяжестью снежных накидок они склонялись до самой земли. И снег тут был на самом деле какой-то другой. Бармалей не сразу подобрал нужное определение. Ведь и в Берендейске в последние дни навалило снега полным-полно, но здешний был вот именно что другим. Однако он быстро сообразил, что с этим снегом не так. Наоборот – так! Таким его всегда рисовали и продолжают рисовать на поздравительных открытках – легким, воздушным, похожим на вату или на взбитые сливки, полным искрящейся радости и совершенно не холодным. Таким он видится, когда вспоминаешь зиму своего детства. Таким он, несомненно, должен быть в волшебной стране.

Но что особо Бармалея удивило, это то, что он стоял посреди небольшой полянки, провалившись по пояс в этот самый волшебный снег, а вокруг он был совершенно нетронутым, ровным и гладким. То есть без единого следочка, без какого-либо изъяна. Впечатление было такое, будто он спрыгнул сюда откуда-то сверху, например, десантировался с вертолета, да так и застрял в сугробе.

Очень быстро он понял, что снег только казался нехолодным, на самом же деле был вполне себе обычного качества. Морозец же в лесу стоял крепенький, и щеки царапал, и за уши покусывал. Совершенно очевидно было, чтобы не замерзнуть, следовало двигаться, да побыстрей. Вот только куда? В какую сторону? Он повернулся во все, но везде кроме одинаковых, в общем, деревьев не виднелось ничего примечательного, так что в этом плане все стороны света казались равнозначными.

И все же, кое-что в одной стороне было примечательно. Там над лесом, очень низко, зацепившись за верхушку высокой ели, висела луна, похожая на большое серебряное блюдо, такая она была огромная, плоская и яркая. Серебряным своим светом луна заливала подлунные пространства столь обильно, что было в лесу светло, точно днем. Бармалей так, было, и подумал, что из полуночи сразу в день угодил. Но нет, какой же это день? Днем луна, если и видна, то бледная и прозрачная, будто призрак или отражение чего-то несущественного. А эта – вон, какая громадина. Супер луна. К тому же, днем таких глубоких и контрастных теней не бывает.

И решил Бармалей идти прямо на луну, вполне резонно заключив, что так, держась одного направления, он, по крайности, не будет ходить кругами. А если идти по прямой, рано или поздно куда-нибудь придешь. Логично? Логично. Что еще ему оставалось? Дед его, Василий Павлович, точно так бы и поступил.

Так он и сделал. Нахлобучил шапку поглубже, чтобы уши от мороза уберечь, да и пошел на свет лунного фонаря, будто мотылек ночной, раздвигая снег, как воду. Споро шел, без натуги, и вскоре так разогрелся, что даже полушубок расстегнул нараспашку. Одно плохо, выяснилось вскоре, что ботиночки его, вполне добротные да на толстой подошве, для гуляния по снежной целине не очень-то подходят. Снег стал забиваться в них, и вскоре ноги его совсем промокли. А это значило, что долго он такой режим ходьбы не выдержит, и что скорей бы ему куда-то уже прийти, чтобы ситуацию выправить.

Ему уже и казаться стало, что вот-вот что-то появится впереди из-за елей, и он вглядывался в лежащие по курсу чащобы, высматривая долгожданный приют. Луна все так же светила ему прямо по курсу, там и висела, оседлав еловую маковку. Хоть это радует, думал Бармалей, что не сбился на бессмысленное петляние.

И все же вскоре сомнения стали одолевать лесного путешественника. С чего это он решил, что обязательно здесь кого-то встретит? Вообще хоть кого-то? Ведь он до сих пор не увидел еще ни единого звериного следа. А? Что за лес такой без звериных следов? Или что за звери следов не оставляют? Лес может оказаться огромным, бесконечным и пустынным, и он может брести по нему до самого горизонта, никого не встретив. Да и горизонт, такая штука недостижимая, всегда впереди, сколько ни гонись за ним. Он вдруг с холодной ясностью представил себе, что затерялся в этой бескрайней заснеженной равнине, что никто и никогда не найдет его здесь... Тем более что способа вернуться назад он не знает. Даже не озаботился узнать. В ужасе он остановился и стал озираться со страстным желанием найти какой-то знак или примету того, что все его страхи напрасны.