Барочные жемчужины Новороссии
Шрифт:
…Наконец, дошла очередь и до нас. Матросы работали споро. Быстро нас рассадили, быстро домчали до берега. Вот и земля под ногами, приятная твердь.
Микри была права. Первый же местный, к которому я обратился с вопросом про Эльбиду Кириакос, ткнул в цепочку из восьми домов, стоявших двумя линиями возле моря. Следуя движению его руки и короткому пояснению, стало понятно, что дом Эльбиды находится на второй линии, ровно посередине. Ошибиться было еще невозможно потому, что только перед этим домом росло большое дерево белой туты. Местный особо это подчеркнул. Поблагодарили.
И все, вроде, складывалось пока удачно. И даже тута перед домом (никогда не понимал и не принимал склонность большинства называть туту — шелковицей) сейчас мне казалась хорошим знаком, указывавшем на будущую удачу. Просто потому, что и во дворе моего дома в Тбилиси росла именно такая же тута. Белая. Но покоя не давал вид Марии. Мне казалось, что она сейчас должна вертеть головой во все стороны, рассматривая место, в котором ей придется дальше жить, примериваться к этому месту. Но сестра шла вся в своих мыслях. «Что с ней? — я недоумевал. — Неужели и здесь ей уже не по нраву?!»
Сестра почувствовала мой взгляд. Посмотрела. Улыбнулась, слава Богу.
— Как тебе? — я не удержался.
— Мне нравится! — она не кривила душой.
— Просто ты…
— Устала, брат, не обращай внимания, — успокоила меня сестра. — Здесь мне и Янису будет хорошо, поверь.
— Ну, рано, наверное, так говорить. Еще надо устроиться. Найти дом… Или построить.
— Я знаю, что потребуется время. Мы потерпим. Но здесь почти так же, как и у нас дома. Разве нет?
«Если бы я знал, как было у нас дома!»
— Да, почти.
— Ну, вот. Тут тихо и спокойно. Море! Воздух! Тебе нравится, сынок?
— Да, мама! — и Янис сейчас не лукавил.
Я успокоился, хотя был уверен, что сестра чего-то не договаривает и что-то её все-таки мучает. «Ладно! — решил про себя. — Придет время, скажет».
Подошли к дому. Хороший, каменный, крепкий, в два этажа. Двор немалый, хоть и загромождён повозкой. Сбоку — небольшой деревянный сарай, из которого сейчас доносилось «ципа-ципа-ципа» и куриный клекот.
— Хозяева! — позвал я.
Одновременно появилось два человека. Из дома вышел мужчина в офицерском мундире без эполет. Из сарая — женщина вся в черном. Традиционный наряд греческой вдовы на всю оставшуюся жизнь.
Я невольно сразу вспомнил одну из своих теть. Когда ей не было еще и пятидесяти, она потеряла старшего сына, моего двоюродного брата Георгия. Случилось это еще до моего рождения. Тетя сразу после смерти сына облачилась в черное. И до конца жизни я её в другом наряде не видел. Более того, я до её смерти не знал даже её настоящего имени. Я знал её как тетя Хара, что в переводе с турецкого означало «Черная». Так тетю стали звать все после смерти Георгия. А на самом деле у неё было чудесное и светлое имя — Ангелина.
В руке вдова держала два свежеснесенных яичка, которые на фоне сплошного черного одеяния Эльбиды (а сомнений не было, что это она и есть) сверкали совершенной белизной.
— Здравствуйте! — я поздоровался. — Вы Эльбида Кириакос?
— Здравствуйте, — отвечала Эльбида, приближаясь к нам. — Да.
Мужчина в летах на приветствие не ответил.
Тоже подходил.Я поставил Яниса на землю. Достал письмо.
— У меня письмо к вам. От Адонии.
— От Адонии! — воскликнула Эльбида, радуясь.
Тут же исчезла вся её настороженность. Она быстрыми шагами преодолела последние метры. Потянулась за письмом. Мужчина уже стоял рядом.
— Подержи! — не глядя на него, приказала Эльбида, протянув ему два куриных яйца.
Мужчина беспрекословно взял их.
— Осторожней, не раздави! — дала еще один приказ, распечатывая письмо.
«Хм… И кто он? И почему так смотрит недобро? И почему так беспрекословно выполняет все её указания? Вроде, офицер».
Эльбида читала письмо. Улыбка уже не сходила с её лица. Дочитав, неожиданно для нас всех, а, в особенности, для незнакомого пока нам мужчины, бросилась обнимать поочередно. Говорила при этом, не умолкая, и не давая нам вставить и слова.
— Коста! Мария! Янис! Пойдемте, пойдемте, в дом! Что стоишь? Принимай гостей! Это — муж моей сестры, Иоанис Мавромихали! Ты устал, малыш? А чего он молчит? Немой? Ничего, ничего, сейчас накормим шкарой. Быстро в себя придете! Как там Адония? Как мой брат? Да не стой ты! Бери корзинку, сходи за рыбой! Адонии жениха не нашли еще? А твой муж где, Мария? Потом приедет? Нет, сначала вынеси стол во двор. Во дворе посидим, на свежем воздухе. Коста тебе поможет. А Мария и Янис пока умоются с дороги. Давайте, давайте!
«То-то Иоанис так беспрекословно все выполняет! — я смеялся про себя. — Попробуй тут возрази! Даже рта не успеешь открыть! Вот это напор!»
Мы с Иоанисом уже выносили стол во двор. Поставили прямо под тутой. Потом расставили стулья. Иоанис, по-прежнему, не проявлял никакой радости по поводу нашего появления. Делал все молча. Так же молча взял корзинку, направляясь за рыбой.
— Можно, я с тобой пойду? — вежливо спросил его.
Ваня (так уже звал про себя) только пожал плечами. На большее я и не рассчитывал. Также понимал, что разговора он не начнет. Ну, что ж, я не гордый…
— Что такое шкара? — надо же как-то растопить лед.
Кажется, не угадал с вопросом. Он вызвал у Вани только презрительную ухмылку, указавшую мне на то, что, мол, о чем говорить с человеком, который не знает, что такое «шкара»?! Потом снизошел, и я, наконец, услышал его голос.
— Рыбу так готовим. Кладем непотрошеную на сковородку, слоями с луком — и в печь. Лучше всего, конечно, ставридку. Но ставрида только с сентября заходит.
— Ты тоже из балаклавцев? — хорошо, зайдем с другой стороны.
— Да. На пенсии сейчас. По ранению вышел с сохранением мундира. Ты сам откуда? — наконец, задал первый вопрос.
Я коротко выдал версию-лайт судьбы семьи: мол, все погибли от рук турок, вывез сестру с племянником из Стамбула в Одессу, там не прижились, переехали сюда, избегая рассказа о собственных похождениях в османской столице. Черт его знает, как тут к моим подвигам отнесутся? Захотят дать приют человеку с кровью на руках? Разумно было ожидать соболезнований и…
Держи карман! Ваня, выслушав, только ухмыльнулся.