Барон Дубов 4

Стемнело. Я думал, что мы остановимся где-то здесь, но карета проехала дальше, не замедляя ход. Дорога вышла на аллею, освещённую яркими фонарями. Я выглянул в окно и сквозь кроны деревьев увидел громаду светящегося здания.

Вот он, дворец Императора. Один из, если быть точным. Оно и правда выглядело прекрасно. Сложная архитектора, богатый фасад с лепниной, шпили с яркой черепицей. И всё это освещала сотня прожекторов, подчёркивая каждую скульптуру на крыше и каждый изгиб здания. Красиво.

Вот только кучер повернул коней налево, не доезжая здания нескольких сотен метров. Здесь фонари уже не горели. Справа между нами и дворцом был сад. Редкие деревья уже без листьев, клумбы с цветами, живописные фонтаны и статуи, газон, усеянный листвой. А слева лабиринт из живой изгороди. Уже пожелтевшей. Всё-таки уже середина октября.

Повсюду ходили караулы с охраной.

— Похоже, твой отец очень влиятельный человек, — задумчиво сказала Лакросса Павлу.

Она осторожно выглянула в окно, а затем тут же спряталась за занавеской. Она была не в своей тарелке. Чувствовала, что ей здесь не место.

Под колёсами кареты прошуршала щебёнка. Мы подкатили к двухэтажному особняку, окна в котором не горели. Комнат в нём явно было не меньше десяти.

— Я так понимаю, это гостевой домик? — подколол я Северова.

Когда вышли из кареты, каждой из девушек я подал руку, а Агнес и вовсе спрыгнула. Иннокентий и кучер вытащили наш багаж, несколько слуг в белых ливреях подхватили его и понесли в дом. На улице вечерняя прохлада освежала.

— Это для вас, господин барон, — сказал Иннокентий. Он открыл дверь в дом и жестом пригласил войти. — А для ваших слуг другое жильё.

Сперва я опешил, но быстро нашёлся.

— Нет, — коротко сказал я. — Мои служанка, любовница и… в общем и она, останутся со мной, как и волк, — по очереди показал на Веронику, Лакроссу и Агнес.

От первой получил взгляд обожания, от второй — возмущённый, а третья недоуменно смотрела то на меня, то на Иннокентия. Краем глаза видел, как Павел спрятал усмешку за кулаком и сделал вид, что кашляет.

— Хм, — мужчина задумался. — Что ж, как пожелаете. Когда прикажете подать ужин, Ваше благородие?

— Через час.

Слуга ушёл вместе с Северовым.

— Завтра утром я приду к вам, и обсудим дела, — сказал он мне напоследок.

Я кивнул в ответ.

— А куда это Павел пошёл? — удивилась Лакросса.

— Вероятно, доложить отцу о своём прибытии.

— Да, папаша у него, похоже, богатый до чёртиков, — протянула гоблинша.

— Раф! — подтвердил волчонок, виляя хвостом.

Надеюсь, слуги не услышали её реплики, а то ещё донесут, и поедем мы в Кресты — питерскую тюрьму особого режима. Говорят, из её окон видно Неву. Через решётку.

Вдруг к нам поспешил караул в количестве трёх человек. Два солдата в зелёных мундирах с золотыми аксельбантами и пуговицами. Третий был каким-то пижоном. Обтягивающие лосины на тощих ногах, вычурный фиолетовый фрак, подведённые брови. Это у них мода такая в Петербурге?

Лицо утончённое настолько, что мерзко становилось. Волосы тёмные и жидкие, прилизанные и щедро сдобренные помадой, аж в свете фонарей блестят. Нос крючком, глаза маленькие, свиные. На вид аристократу было лет двадцать пять, хотя не удивлюсь, если на самом деле он моложе.

— Кто пустил сюда эту шваль? — вопил парень как резанный, при этом показывая на меня.

Подонок. Вмиг настроение испортил.

— Это ты мне? — уточнил я на всякий случай, делая шаг ему навстречу.

Он же не удостоил меня ответом, а повернулся к солдатам.

— Вы что, не видите, что у них оружие? Немедленно разоружите, а потом тщательно обыщите! — Тут его взгляд остановился на девушках, которые прятались за моей спиной. — Хотя нет, стойте! Займитесь этим чудовищем, а девушек я сам… осмотрю.

Он самодовольно улыбнулся, снимая белые перчатки.

— Ваше благородие, — глухо сказал один из гвардейцев, — думаю, это гости, которые должны были прибыть сегодня с господином Павлом. Нам не стоит…

— Павлом? — не поверил тот. — Ты что, сошёл с ума? Чтобы сын сами-знаете-кого стал якшаться с полукровкой и простолюдинами? Быстро делайте, что я сказал!

От его мерзкого голоса у меня внутри уже всё кипело.

— Так, давайте немного отойдём… — услышал я позади голос Лакроссы. Правильно. Мне может понадобиться пространство.

— Девушек хочешь обыскать, да? — придвинулся я к нему. Он отшатнулся, солдаты тоже. Я расстегнул пояс, и тот вместе с оружием упал на щебёнку крыльца. — Начни с меня.

— Чтобы я прикасался к тебе? — скривился он. — Да ты просто грязь из-под ногтей. Ты со мной одним воздухом дышать недостоин!

— Грязь из-под ногтей, говоришь? А ты тогда кто, отрыжка человека? Твой собственный род избавился от тебя, и тебе пришлось консьержкой стать?

Судя по побледневшему, затем побагровевшему лицу, я попал в точку. Скорее всего, передо мной просто мелкий барон, получивший должность с мало-мальской властью. И он использовал её на полную катушку.

— Как ты смеешь? — процедил он. Скинул перчатку и ударил меня по щеке наотмашь. После с минуту прыгал, прижимая к груди ушибленную руку, и орал: — Дуэль! Я вызываю тебя на дуэль!

А потом я его ударил наотмашь. Парень сделал в воздухе тройной тулуп и потерял сознание. Его тело грохнулось на землю, как мешок с дерьмом. Впрочем, им он и был.

Гвардейцы молча наблюдали всю сцену. Поднимать парня не спешили.

— Как его зовут хоть? — спросил, надевая пояс обратно.

— Барон Мессеров, — ответил правый, с жирными гусарскими усами.

— Он всегда такой?

— Ага.

— Ясно. Я — барон Дубов.

— Да мы знаем, Ваше благородие. Сами видели, хотели ему объяснить, но он сегодня нализался, — говорил гвардеец. А в воздухе и правда висел сивушный аромат. — А ещё начальник караула. Только это между нами, Ваше благородие. Вы уедете, а нам с ним ещё жить.

— Соболезную. Как барон Мессеров проспится, сообщите ему, что, если желает дуэль, я готов. Пусть присылает секунданта. А ежели нет, то передайте, что, если ещё раз мне на глаза попадётся, я ему башку откручу, а мой волк в неё помочится.