Барон Дубов 8
Шрифт:
Только князь Джугашвили никак не поддавался. Прочно стоял на стороне Императора. Ещё и всё время вставлял палки в колёса цесаревича, выставляя его глупцом.
А он не был глупцом! И скоро все об этом узнают!
— Генерал Кандюков, вы ведь не хотите оказаться тем человеком, из-за которого начнётся кровопролитная война? — спросил Алексей, уводя разговор в сторону, удобную ему.
Статный генерал нахмурился и опустил глаза вниз.
— Если мне прикажут начать войну, я её начну. Но пока приказа нет…
— Султан Сулейман произнесёт обвинительные слова в наш адрес в любом случае, — перебил
— Я прошу прощения, господа, совсем не хочу вмешиваться в ваш спор, но долг велит… — в круг света лампы над картой вошёл князь Тарасов, как всегда бледный и с пронзительным взглядом.
Алексей не любил Первого советника своего отца. Он везде совал свой нос и всегда появлялся не вовремя.
Тарасов протянул письмо, запечатанное императорской печатью, Джугашвили. Тот молча сломал печать и развернул его, посасывая мундштук трубки. Затем передал Алексею. Цесаревич отметил про себя сознательное нарушение этикета Тарасовым, пообещав при случае ему это припомнить. Как следует припомнить.
Быстро пробежав листок глазами, цесаревич чуть не разорвал его в клочки. Бумага под его пальцам начала тлеть, и Алексей быстро спрятал письмо за спину. Ему не терпелось сорвать на ком-нибудь злость, но он не мог себе этого позволить. Отец, даже находясь в столице, умудрялся руководить армиями. А ему отводил лишь роль простого исполнителя.
Ладно, он ещё возьмёт своё.
Алексей широко, почти ласково улыбнулся генералу Кандюкову, отчего тот заметно побледнел.
— Генерал, полагаю, вы неверно истолковали мои слова. Наши османские партнёры всего лишь проводят реконструкцию и ревизию своих минных заграждений. Их предусмотрительность понятна: вдруг старые мины сработают из-за учений, и кто-нибудь погибнет. Ни я, ни Император этого не хотим. Поэтому удостоверьтесь, что войска Османской империи не забыли уложить новые мины вместо старых. И займитесь этим сейчас же.
Генерал щёлкнул каблуками и направился к выходу из палатки.
— Остальные тоже свободны, — сухо бросил Алексей, затем повернулся к князю: — А вас, Джугашвили, я попрошу остаться.
Когда за ординарцем захлопнулся полог входа, и они остались наедине, цесаревич обратился к князю:
— Полагаю, отец уже посвятил вас в подробности своего плана, и у вас имеется несколько сотен комплектов формы янычар для ваших дружинников…
Светлейший князь, будучи невысокого роста, исподлобья взглянул на наследника престола и едва заметно кивнул, не прекращая кусать мундштук трубки.
Пятигорская академия
Сейчас
Николай
Как говорится, у страха глаза велики. Ни о какой войне директор, конечно, не сообщил. По крайней мере, никто никому её не объявил. Пока что. Но то, что слухи бродили среди студентов, однозначно говорило, что всё к этому идёт. Да и Степан
Степанович, надо сказать, подлил масла в огонь. Он зачитал списки студентов, которые будут подлежать мобилизации в случае начала военных действий.На мой взгляд, они уже начались…
Большой актовый зал, представлявший собой исполинскую ракушку, выдолбленную в глубине горы, загудел. Ряды кресел, расположенные полумесяцем, с высоты в дюжину метров постепенно опускались вниз, к небольшой сцене, где сейчас стояла крохотная фигурка директора. Его голос, усиленный магией, грохотал, безуспешно пытаясь успокоить студентов.
Часть из них радовалась, что мобилизация их минует. Никто не хотел рисковать жизнью, не закончив обучение. Или просто не хотел рисковать жизнью. Вообще. Другая часть студентов, среди которых были и знакомые мне первокурсники, наоборот, радовалась, что их мобилизуют.
Среди них княжич Медведев. Он умел обращаться в гигантского медведя, но при этом оставался достаточно труслив. По крайней мере, так было раньше, когда мы только пошли в поход до Гилленмора. Сейчас же он, похоже, окончательно справился со своей трусостью. Услышав и мою, и свою фамилию, он поднялся со своего места и, обернувшись, нашёл взглядом меня несколькими рядами выше. Сжал кулаки и радостно потряс ими в воздухе. Я улыбнулся в ответ.
Как директор и обещал, прозвучала не только моя фамилия, но и фамилии моих подруг. Украдкой я проследил за их лицами в эти моменты. Ни одна не дрогнула. Лица всех четверых излучали абсолютную уверенность.
Это хорошо. Это по мне.
Не обошлось, конечно, и без тех, кто не был рад такой доле. Естественно, были и те, кто с радостью занял бы их место. Но что поделать. Степан Степанович проделал большую и морально тяжёлую работу. Непросто отправлять людей на войну одним росчерком пера. Особенно когда ты вкладываешь силы и душу в их образование. Хорошо, что эта участь не выпала мне.
А что касается некоторых малодушных студентов… Что ж, это просто первая реакция. У них будет время свыкнуться со своей судьбой и принять её.
Напоследок, когда студенты всё же успокоились, директор произнёс что-то вроде напутственной речи. Слова его звучали грозно и воодушевляюще, но выглядел он при этом очень усталым. Когда Степан Степанович уходил со сцены, плечи его поникли.
Какое-то время новость о мобилизации занимала умы всех учеников, но расписание занятий никто не отменял. Так что учёба быстро и безжалостно вышибла посторонние мысли из головы. Моей в том числе. Шепотки стихли, и я сосредоточился на уроках. К тому же день сегодня обещал быть интересным.
На алхимии изучали и сразу практиковали создание простеньких защитных артефактов. Они имели небольшой запас маны и защищали от одной-двух атак. Зато за счёт маленького размера могли использоваться одновременно сразу несколько, увеличивая количество срабатываний. Их делали из магических кристаллов, что росли в пещерах. Естественно, не во всех. Но встречались они довольно часто.
Жёлтые мерцающие камушки, которые хорошо впитывали ману. Их помещали в специальную печь, в топку которой подкидывали корни соцветника, богатые маной. От высокой температуры и паров соцветника кристаллы напитывались маной особого свойства.