Барон из МЧС 2

— А что ты знаешь о минус Даре?

— Ничего.

— Вот и имперские умники тоже, оказывается, ничего не знают. Говорят, что я для магии непрошибаемый, но на самом деле всё намного сложнее. Некоторые её проявления затрагивают меня. И в Воронке перемещался, и серп вот за своего признал, когда я у свежеугробленного кровопийцы одолжил его посмотреть. Оборотни от меня шугаются, свой истинный облик проявляя. Короче, наверчено многое, но никто в подобном разобраться не может.

— Странно, что не законопатили в лаборатории, — произнёс Пушкин, почесав всю кучерявую шевелюру.

— Надо мной иные опыты ставят. И теперь вы получаетесь частью их. Нужно докладывать о вашем Братстве, покуда ещё живы.

— О нашем Даре Братства, — поправил меня Борзый. — Вы в нём тоже были. Единственное, чего не могу понять — почему мы превратились в ваших марионеток. Я сам умом понимал, что не хочу выполнять идиотские приказы, но с радостью это делал.

— А у вас без меня по-другому?

— Да. Каждый — самостоятельная личность. Главный лишь координирует действия, представляя в голове картинку боя. Ну, ещё он при перемещении в пространстве или во время ментального удара замыкает всё на себе. Но он не может управлять нашими поступками.

— Подробнее о своих возможностях, — приказал я. — Это сейчас очень важно!

— Ну, про ментальный удар и ёжику понятно, — начал объяснять Морячок. — Когда его надо нанести, то вся энергия, блуждающая между нами, жахает, как гоблинская ментальная пушка по тому объекту, на который укажу я.

Потом где-то тридцать секунд откат на восстановление и снова готовы плавить мозги. Даже гоблинов прошибаем! Прикинь! Можно это делать и мягонько, как с нашими командирами. Я им как бы на ушко шепчу, а они часть сказанного за свои рассуждения принимают.

С перемещением всё тяжелее даётся. Метров пятьдесят легко переносим, а вот на больших расстояниях выматываемся сильно. И с пробитием барьера между Реальностями так же. Тут восстанавливаемся минут пять.

— Пять минут бездействия посреди боя? — не поверил я. — Да вас за это время на куски разнесут!

— Должны, но не могут. Во время активации Дара Братства вокруг нас образовывается некое защитное поле. Не спрашивай…те, господин сержант, как оно работает. Просто есть и всё. Иначе бы давно на угощение к зелёным тварям отправились.

— Чах, ты хоть что-нибудь понимаешь из этой белиберды? — мысленно интересуюсь у своего напарника.

— Ну, кое-что понятно. В памяти предков говорится, что во время Круга существа находятся одновременно и в своей Реальности, и в неком Поясе Хаоса. Он как бы прослойка между Реальностями и не подвержен ни энергетическому, ни физическому воздействию. А вот с остальным ещё разбираться надо. Я хоть и настроил тебя на волну этих недоразвитых, только связи между ними какие-то странные. Вроде как у харков, но и одновременно иное… Человеческое, наверное.

— Но во время боя эти Дикие, получается, неуязвимы. Почему тогда им Пояс Хаоса не препятствует атаковать?

— Он воспринимает их силу как свою. Но энергетически ломает парней сильно. Тут не только харки постарались во время экспериментов. Твои новые бойцы дополнительно себя калечат.

— Блин! Я же тоже с ними в Круге находился.

— Не ты, а мы, — важно произнёс наумб. — Я ставлю защитные блоки, и никакого разрушительного эффекта Пояс Хаоса на тебя не оказывает. Должен за это будешь! И кстати, мне бы спиртику хлебнуть. Трубы горят уже.

— Алкаш.

— Ты не понял. Не те трубы, что у людишек всяких, а идущие от огненных желёз. Они растут, и необходима подпитка для этого роста.

— О чём задумались, командир? — прервал нашу познавательную беседу Морячок.

— Где спирту взять.

— О! Хочешь проставиться?!

— Пьянство во время боевых действий? Упор лёжа принять! Сто отжиманий! — на автомате ответил я словами своих инструкторов.

— Да вы что? Я старый больной человек! И в лучшей форме больше пятидесяти раз не мог отжаться.

— Ладно. Отставить. Двадцать отжиманий, а там посмотрим.

Раздражённо фыркнув, Морячок принял упор лёжа. После пятнадцати раз он сдох и со стоном повалился на землю. Хм… Даже с учётом его приобретённого пожилого возраста, для одарённого это совсем мало. И дело тут не только в болезни. Запустили себя Дикие совсем.

— Бегаешь также плохо?

— Ещё хуже, — признался он. — Но когда в Братстве нахожусь, то могу зайца в поле загонять и не вспотеть.

— А потом пластом лежишь и ещё слабее становишься?

— И это тоже. У нас у всех так.

— Значит, теперь тем более будем усиленно тренироваться, — сделал я вывод. — Вы, находясь в этом Круге или, по-вашему, в Братстве, пользуетесь резервами собственного организма. Чем он меньше, тем слабее становитесь в реале. Надо прокачивать. Утро начнём с зарядки.

А теперь допиваем чай и спать. Смена постов каждые два часа. Первым заступает Жир, потом Пушкин, а за ним Борзый. Кто заснёт на посту, получит в глаз. Я не хочу проснуться оттого, что меня гоблины на форшмак разделывают.

— Позвольте, — недоумённо спросил Астроном. — Я посчитал, и получается, что охрана рассчитана всего на шесть часов. А в остальное время кто караулить будет?

— В остальное время спать нам не придётся.

— Но мы же не выспимся! А я привык отдыхать не менее восьми часов.

В этот момент почувствовал себя прапорщиком Становым, которому сопливые курсанты задают тупые вопросы. Набрал в грудь воздуха, задержал дыхание и досчитал до десяти. Кажись, отпустило, и не хочется, наорав на этого очкастого придурка, между матерными выражениями заехать пару раз по его интеллигентной морде.

— От вредных привычек будем избавляться, бойцы. Глубокий сон — одна из них. А если кто ещё выскажет своё недовольство, то сокращу караульных до двух человек. Угадайте, насколько изменится время вашего отдыха? А ты, Астроном, заступишь вместо Борзого.