Барон из МЧС 2

Глядя, как Дикие пытаются изображать из себя ужей, чуть было не заржал. Плевок по стене и то красивее ползёт. Особенно экстравагантно смотрится Жир. Из-за большого пуза его ручонки еле достают до земли, поэтому боец больше надеется в передвижении на корпус, отчаянно виляя необъятной задницей.

Скорость, естественно, минимальная у всех. Я бы один сто раз сгонял туда и обратно. Но начинает рассветать. Скоро нас могут заметить.

— Там что-то есть, — прошептал Борзый по рации. — Танк гоблинов. Из него мычание или вой… Не могу определиться.

— Стоять… Лежать рядом! — приказываю я. — Группа, движемся по направлению к танку.

Вскоре все подползли и стали прислушиваться. Действительно, то ли мычание, то ли подвывания. Астронома можно понять: проснуться в не самой приятной компании зелёных — это не мечта всей его жизни.

— Морячок! Быстро проверь, что там такое. Остальным занять круговую оборону. Может быть ловушка.

— Давайте сойдёмся в Братстве? — предложил Жир.

— Давайте без «давайте», боец! А если эта ловушка спецом на вас? Как только раскроете свои способности, сразу же артиллерией гоблины этот квадрат накроют. Замучаемся потом разбираться, какие кишки кому из нас принадлежат. С остальными частями тела будет не лучше.

Моя лекция проняла всех. Дикие, взяв оружие наизготовку, стали всматриваться в туманную даль. Морячок забрался на танк, открыл люк и радостно возвестил.

— Тут Астроном! Связанный, но живой!

— Борзый, помоги Морячку вытащить этого танкиста, мать его за ногу.

— Обязательно за ногу тащить?

— Обязательно с матерью! Выполняй приказ!

Вскоре мы ползём с бесчувственным телом в сторону своего блиндажика. Правда, вначале Астроном был относительно «чувственным», но, увидев нас, от радости сомлел. Уже на месте развязали его, окатили из ведра холодной водой и дали пару минут поистерить.

— Рассказывай! — громко сказал я, для окончательного прояснения мозгов отвесив спасённому неслабую затрещину.

— Не…Не… Не знаю, — заикаясь начал Астроном. — Очнулся… Танк и страшные мёртвые харки! Я такого ужаса никогда не испытывал!

— Очнулся? — интересуюсь, недобро глядя на потерпевшего. — Ты что, спал?

— Слегка прикорнул, — повинился он. — А тут такое…

— То есть гоблины могли из-за тебя вырезать нас всех, если бы им дали задание не языка по-тихому взять, а диверсию провести?

— Я же на чуток!

— Понятно… Ну, что скажете, шестое отделение, — обратился я к бойцам. — По всем уставам это трибунал. Штрафрота у нашего любителя вздремнуть уже была, значит, на каторгу отправится.

— Может, простим на первый раз? — пробасил Жир. — Славик же парень неплохой.

— До сих пор не поняли? Благодаря таким недоделкам вы когда-то в гоблинской лаборатории оказались! Кто-то недосмотрел, ворон считая, кто-то недоучился, в офицерском училище прогуливая занятия, поэтому не скоординировал действия. Третий вовремя не доложил об изменении обстановки, благодушно решив, что всё само рассосётся. В результате вы оказались в окружении из-за подобных «Славиков». Хотите повторения подобного?

— Нет…- почти хором глухо ответили мои подчинённые.

— Значит, трибунал. Лучше одного на каторге сгноить, чем потом сотни людей по его безалаберности потерять.

— Мы всё понимаем, — вышел вперёд Пушкин, зло зыркая глазами, — но своего товарища не отдадим! Он уже был в плену, и повторение любой тюрьмы его убьёт!

— Заботишься? А он ночью о твоей голове заботился?

— Они опять Круг собирают,– оповестил меня бдительный Чах. — Подключаемся к нему?

— Нет. Тут надо по-другому действовать. Если по нам шибанут, то выдержим?

— Первый удар. Дальше не знаю.

— Этого достаточно.

Предчувствия мои и Чаха не подвели. Дикие решили, что командир им больше не нужен, и ударили ментальным Даром так, что даже несмотря на щит Чаха, я почувствовал его отголоски. Очень неприятно, но времени плакаться нет.

Морячок в их Братстве за главного. Значит, начинаю с него. Быстро подскочив, опрокидываю графского сына сильным ударом. Перелом челюсти и сотряс гарантированы. Круг тут же распался, и я без проблем стал устраивать показательные выступления имени прапорщика Станова, работая по объектам очень жёстко, но не доводя до летального исхода.

Нормально сопротивляться попытался лишь Пушкин. Вернее, сбежать. Но в его положении это можно приравнять к грамотному отступлению. Догонять не стал, а просто запустил в темечко кучерявого дрища подсумком с автоматными магазинами. Точно попал, вырубив этого спринтера на очень короткие дистанции. Взбрыкнув, Пушкин красиво уткнулся физиономией в землю и затих. Оказывается, в умелых руках пули и без автомата хорошо поражают цель. Учту на будущее.

После этого потратил минуту, чтобы рядком положить потерпевших и стал ждать, когда они очнутся.

Глава 10

Пришедшая в себя дикая братия смотрела на меня очень нехорошо. Смотрела, но больше не пыталась устроить массовый мордобой, понимая, что в нём массово опять пострадают исключительно их рожи.

— Ты, сержант, за это ответишь, — первым невпопад ляпнул Борзый. — Физическая расправа над подчинёнными карается уставом.

— Чего?! — я аж привстал от такой наглости. — И это говорит мне будущий каторжанин, пытавшийся напасть на своего командира? Ребятишки! Смотрю, харки не только тело, но и мозги ваши искалечили.

— Он просто в себя ещё не пришёл, — заступился за товарища Морячок. — Но всё равно, зря ты так с нами. Не боишься заснуть и не проснуться?

— С вами я боюсь только обосраться от смеха. Клоуны, которые сдуру решили, что раз имеют нечто, чего у других нет, то автоматически становятся бессмертными избранными.

— Бессмертными? — криво усмехнулся Жир. — Наоборот. Мы уже почти трупы, так что плевать на эти ваши правила.

— Не старайся, слезу не выдавишь. Но… Раз вы сами считаете, что уже почти подохли, то жалеть отработанный материал нет никакого смысла. Отделение! Строиться на утреннюю зарядку! Как просил Борзый, будем жить по уставу!