Барон Робинзон

— У нас будет праздник?
– спросила Арханна.

— Конечно, будет!
– фыркнула Пранта, обтирая себя и выбирая что-то из шерсти.
– Наш муж готовится к танцу нового года!

Новый год тут начинался с первым днем весны и мордахи устраивали танцы и пляски, сдержанно радовались и надеялись на зелень в степи. Мысли Лошадкина тут же отклонились в сторону совместных поселений, с началом весны им предстояло заработать в полную мощь... хотя нет, чуть позже, когда настанет время пахоты и сева, но неважно, общий принцип сохранялся. Работа и еще раз работа, чтобы осенью уже не знать голода, а через пару-тройку лет и холода.

Дороги и торговля, торговля и дороги.

— Но это танец мордахов, а наш муж выступает за все народы!

— Значит, мы все будем танцевать там!
– захлопала в ладоши Пранта.
– Съедутся все вожди, как на курултай, только на праздник, и мы наберем себе еще фрейлин и подруг!

Куда уж больше, беззлобно подумал Михаил, и так не протолкнуться во дворце. Он не возражал особо, понимал, что женам скучно, постепенно впрягал их в работу, стараясь не перегнуть палку. Как с женами, так и с сопротивлением патриархального мира вокруг.

— Расширим дворец и будет играть музыка, а мы танцевать и угощать вкусным!

— В конце зимы?
– усомнилась Арханна.

Не так уж они и неправы, подумал Лошадкин, пропаганда дружбы через сбор вождей всех народов, но сдержанно, без роскоши. Или устроить праздник на всю Дружбу?

— А почему бы и нет?! Склады полны, благодаря нашему мужу и другим посланцам, истребившим ужас глубин!

— Не забывайте, что ламассы занимались разделкой, - машинально заметил Лошадкин.

— И мы каждый день можем есть рыбу!
– оскалилась Пранта и попробовала обнять Увиалу.

Вышло не очень, но тут важнее был сам жест, чем его исполнение.

— Будут танцы?
– прямо спросила Арханна.

— Возможно, - сдержанно ответил ей Лошадкин.

— Что-то не так?

— Вы показали мне танцы своих народов, какие-то я видел, какие-то нет, - начал объяснять Михаил, - но главное, что каждый народ придумывал танцы для себя. Теперь вот у нас союз народов, нужны какие-то общие танцы, подходящие, если не всем, то большинству.

Ламассы и птерахи выпадали, разумеется, над этим тоже стоило поработать.

— Совет мудрецов ломает головы над единым языком, но его еще потом надо как-то внедрять, объяснять, учить. Другие посланцы готовят себе помощников...

Которых они в шутку между собой называли "орденом Робинзона", мол, будут служить барону. Михаилу это не показалось смешным, но убедившись, что все это звучит лишь в сети между живыми экспедиции, не стал громогласно возмущаться. Этих помощников стоило бы как-то обозвать, мудро и нейтрально, но в голову лезли всякие идиотизмы, вроде "секты Лошадкина", только портившие настроение.

Поэтому пока что Михаил махнул на них рукой.

— ... и я надеюсь, что вскоре мы начнем открывать школы, где будут учить всему этому.

— Небесной правде, - кивнула Арханна.

— Вот уж сомневаюсь, - покачал головой Лошадкин.

— Как?!
– аж вскинулась та.

Поднялась, обнаженная, из воды, словно Афродита, выходящая из моря. Афродита на хрокагский манер, конечно, и в то же время у Лошадкина опять появились смутные подозрения, зачем жены так и норовят затащить его в купальни.

Слова его, что общий танец помог бы объединению народов, не хуже языка, так и остались невысказанными.

— Живых надо учить языку, грамоте, умению писать и считать, основам геометрии и механики, всему тому, что поможет союзу народов расти и развиваться дальше, - пояснил Лошадкин.

Таков был замысел и совместное обучение тоже должно было сработать на союз народов - потом, когда все трудности начального периода оказались бы преодолены. Ожидалось сопротивление и нежелание отдавать детей, слухи против посланцев богов и всякие идиотские придумки про школы, в общем, разнообразные проявления того, что наблюдалось в истории Земли.

— Союзу поможет небесная правда!
– провозгласила Арханна, указывая на него пальцем.

— Мы не собираемся заниматься восхвалением себя и возведением храмов, - нахмурился Михаил.

Хотя уже и ползли разговоры, мол, надо бы поставить статуи посланцам богов, да и жилище им сделать еще больше и пышнее. Поставить пару храмов, где можно было бы открыто возносить молитвы, сейчас произносимые шепотом, и прочее в том же духе. Земляне не боролись активно, наблюдали и обсуждали возможное косвенное противодействие.

— Это прекрасно!
– вскричала Арханна, глаза которой пылали.
– Вы - посланцы богов и собираетесь прославлять их, а не себя, так и должно быть! Прославлять делами!

— М-м-м, - промычал Лошадкин, ощущая, как ступает на скользкую дорожку.

Он, как мог, избегал прямых разговоров о богах и религии. Даже слов о том, что они посланцы, старался избегать, хотя и не опровергал этой выдумки местных. Слишком уж легко было скатиться не туда, а то и вызвать религиозные войны в части вопросов, какой из богов лучше, кому именно служат посланцы и так далее. Даже храм чуть ниже дворца был посвящен нейтрально - местному солнцу - без конкретных имен.

— Народы должны знать небесную правду!
– продолжала Арханна в какой-то экзальтации.
– При школах должны быть храмы, где каждый смог бы ее узнать! Нужны проповедники и жрецы, те, кто понесет небесную правду в массы!

— Не так уж она и неправа, - вдруг вышел на связь Маниш Гозье.

— Подсматриваете за мной?
– хмыкнул Лошадкин.

— Если бы нам захотелось увидеть голых местных женщин, мы бы попросили раздеться наших помощниц.

— И как, попросили?

— Ты смущен, что я поддерживаю ее, и поэтому впал в сарказм?

— Нет, - соврал Лошадкин.
– Но храмы!

— Не богов и не религии, нет, небесной правды, - указал Маниш.

— Которую пишет мой помощник, впадая в религиозный раж и считая нас чуть ли не богами!

— Так мы исправим, создадим свод правил, кодекс, десять заповедей, называй, как угодно. Сделаем упор на дружбу, не ущерб самозащите и это сделает для сплочения местных больше, чем сотня школ!

— Но проповедники и жрецы?!

Арханна продолжала вещать как раз про них. Как подвижники новой веры пойдут по степи, лесам и горам, придут к соседям и те узрят свет нового учения. Обратятся в него и протянут руки дружбы, войдут в союз, и живые наконец-то заживут!