Баронесса Настя

— Что же делать?

— Ничего. Как и прежде, оставайтесь баронессой, — продолжал он тёплым, дружеским тоном. — Устраивайте балы, приёмы, обеды, ужины. Функи разорились, и их замок пойдёт под залог местному банкиру Вольфсону. Но вы получите все нужные средства.

Кейда продолжала смотреть вдаль, хотя на середине озера, куда достигал её взгляд, не видела одинокого паруса, которым минуту назад любовалась.

— Как мои родители?

— С ними будет всё в порядке.

Захотелось показать, что какие бы не сложились вокруг неё обстоятельства, пешкой ни в чьих руках не будет. Поднялась и, не поворачиваясь к Роберту, сказала:

— Хочу домой.

— Подождём моих людей, они поехали в Цюрих за деньгами.

Вечером того же дня «Пчелка» доставила Кейду в функовский замок. Провожавший её молодой человек без приглашения проследовал за ней наверх, в её апартаменты, и здесь на столе раскрыл чемодан. Из него он достал три шкатулки.

— Вам шеф прислал золото. Откупите замок на своё имя. Будете хозяйкой. И вот ещё... Кредитные карточки. По ним в местном банке будете получать рейхсмарки. Тут много рейхсмарок. Хватит вам на балы, наряды и на содержание прислуги. А эта вот...

Он протянул свою визитную карточку:

— Тут мой адрес в Лондоне. Я финансовый агент.

Кейда молчала. Мишин-Винт как перчатку передал её заморскому красавцу, очевидно, тесными узами связанному с Москвой. Теперь от него зависит не только её жизнь, но и жизнь её отца и матери. Наконец, — судьба трёхсот обитателей лагерей Ацера, учёных и инженеров. Хотелось быстрее встретиться с Павлом Николаевичем и обо всём ему рассказать.

Вместе с финансистом вышла во двор замка и здесь встретила фрау Мозель. Та была растеряна вся в слезах. Из-под расстёгнутой плащевой накидки выдавался тугой живот. Вцепившись Кейде в руки, горячо запричитала:

— Мы пропали, пропали, нас выгонят из замка! Он заложен, а срок платежей прошёл. Приходил инспектор, дал две недели на сборы.

Фрау Мозель вела её в замок.

— Пойдёмте, пойдёмте.

Перед массивной дубовой дверью остановились. Фрау постучала.

— Входите, — глухо отозвался мужской голос. У окна в помятой выцветшей форме стоял Вильгельм. Он не повернулся к вошедшим. Левый рукав френча безжизненно свисал к карману. Кейда подошла к нему.

— Вильгельм, здравствуй!

Он повернулся к ней и долго, безучастно смотрел в её прекрасные, грустно изумлённые глаза. Стоял он нетвёрдо, и голова его клонилась то назад, то вперёд. От него пахло спиртным. Кейда на минуту забыла своё положение. Перед ней был не немец, не враг, а молодой человек, повязанный с нею одной судьбой, названный братом. Он был несчастен своим увечьем и тем, что лишался дома и средств существования. Она его жалела.

Вильгельм улыбнулся и стыдливо повёл безруким плечом.

— Видишь, — сказал он, кивая на пустой рукав, — я стал на одну руку короче.

Кейда помогла ему сесть в кресло и села рядом.

Фрау Мозель вышла, — очевидно, из чувства такта.

— Рана ещё болит, повязка не снята. Русские не могли меня укокошить, а эти... пауки жирные, — достали. А? Ты слышала? Нас выселяют. Нас, потомственных баронов, как собак — на улицу!

— Кто? — возвысила голос Кейда.

— Кто? Ты спрашиваешь! Жидовская крыса, что живёт в банке. Пока мы воевали, он множил наши долги. Молчал, мерзавец! Отца боялся и Гитлера, и меня, а теперь... когда нет отца и Гитлер мечется, как зверь в клетке, и русские прут лавиной, — жидовская собака хвост вздыбила, требует денег. Где я их возьму?

— Пусть они попробуют! — пригрозила Кейда, глядя в окно, — Пусть только посмеют!

Вильгельму её воинственность понравилась, он улыбнулся, но тут же лицо его снова приняло суровое выражение.

— У Ацера взять бы деньги, — проговорил он в раздумье. — Он, каналья, богат как Крёз, но сам точит зубы на наш замок. Сидит, как гриф, и ждёт, когда Функи дух испустят.

— Много ли нужно марок для погашения долгов?

— Банкир Вольфсон марки не возьмёт. Ему подавай золото.

— А золота... сколько?

Вильгельм махнул рукой.

— Много! Очень много.

Кейде пришло на ум, что Роберт дал ей золота столько, сколько нужно на покрытие долгов. Ей не терпелось пойти к себе, попросить у фрау Мозель весы и взвесить золото.

Служанка принесла бутылку коньяка, рюмки и корзиночку из фарфора с конфетами. Вильгельм разлил коньяк, поднёс Кейде.

Пить она отказалась, но взяла из корзиночки конфету. И — ушла.

Вечером того же дня Кейда послала фрау Мозель за юристом. Пришёл поверенный в делах Функов, старый господин в полувоенной форме.

— Питер Минцлаф, — представился он, располагаясь в кресле и вытирая большим розовым платком пот со лба. — Заочно вас знаю и ваше положение в семье Функов мне известно.

Он, видимо, был нездоров, трудно дышал и некоторые слова произносил неясно, будто торопился в чём-то оправдаться.

— Я хочу знать, каково наше финансовое положение? — спросила Кейда.

— О-о, милая фрейлейн! Пока старый барон и его сыны Франц и Вильгельм воевали с русскими, их финансы запели романсы, — вот уже полгода, как Функи живут в долг. Их кредиты, счета по налогам достигли астрономических размеров. Замок уже не принадлежит Функам, он автома­тически перешёл в собственность банка. И вся прислуга живет впроголодь, — только тем, что выращивают на огородах. Но их земельные участки пошли в залог. Плохо ваше дело, очень плохо, милая госпожа Кейда Функ.

— Кто хозяин банка? — строго, по-военному спросила Кейда.

— Хозяин?.. Там у них совет директоров, но всем заправляет один человек — Вольфсон.

— Еврей?

— Вольфсон долго доказывал, что он не верблюд, что в роду у него одни арийцы. Перевёл на счёт нацистов большую сумму денег, и Гитлер повелел его не трогать.

Кейда вспомнила, что где-то в глубине парка, за замком, в окружении трёх холмов расположен тир, в котором Функи тренировались в стрельбе. В прошлом, лет двести назад, мужская часть обитателей замка упражнялась там в искусстве фехтования, конной борьбе с палашами и пиками. Кейду однажды звал туда покойный барон. Неожиданно ей пришла озорная мысль:

— Хорошо! Пригласите ко мне Вольфсона. Завтра в восемь часов утра я приму его в тире.

— В тире?

— Да, в тире.

— Но банкир... извините... У нас нет обыкновения... Даже старый барон посещал Вольфсона в банке.

— Скажите: я хочу видеть его в тире,

— Да, да, — хорошо, но в восемь часов? Так рано банкир...

— Пусть до рассвета подымет свой толстый зад.

Кейда чётко произносила такие фразы, которые прежде ей казались грубым ругательством.

— Осмелюсь доложить: банкир не толстый.

— Вам всё понятно?

Старик, пугливо кланяясь, вышел.

В половине восьмого Кейда в парадной военной форме в сопровождении неизменного Анчара вышла на поляну перед замком. Здесь её ожидали Фрау Мозель и Курт Бехер, державший за поводья кобылицу Луизу. Курт был тоже в офицерской форме, в стороне, привязанный к стволу рябины, его ждал пегий мерин, запряжённый в бричку. Курт должен был обогнать баронессу и вместе с фрау Мозель прежде хозяйки явиться в тир. Так было условлено по сценарию, составленному вчера вечером Кейдой и фрау Мозель.