Бару Корморан, предательница

Сердце в груди Бару плакало, исполнившись внезапного желания спасти Мер Ло. Он — дитя прошлого восстания, и она может предупредить его о том, что ждет Ордвинн. Странно, что он так расчувствовался! Ведь Мер Ло был обученным оперативником из местных — опытным и прожженным типом. Он вполне может справиться сам. Однако он находился в ее власти и ничего не мог поделать, приставленный к ней Кердином Фарьером.

— Я не слышала в своем кабинете никакой крамолы, — произнесла она, делая вид, что оправдывается. — Ведь за мной постоянно шпионили.

Мер Ло ссутулился.

— Виноват. Простите. Я должен понимать ход ваших мыслей. Но я думал, что… Он запнулся на полуслове. — В сложившихся обстоятельствах я предположил, что вам может кое–что понадобиться…

Он замялся и умолк. Неужто Мер Ло потерял дар красноречия? А она–то тут при чем?

Бару рассерженно оттолкнула поднос.

— Хочу прибыть заранее. Вызови экипаж. Если губернатор уже прислал за мной экипаж, распорядись заменить его.

Что бы он ни собирался сказать — нечто доверительное или рискованное — все вмиг было проглочено и забыто.

— Слушаю, ваше превосходительство.

Отыскав абордажную саблю Аминаты, Бару повесила ее на пояс, рядом с кошелем на цепи. Если сегодня ей потребуется оружие, она уже проиграла.

А письма от Зате Явы о найденном заместителе так и не поступило.

* * *

Толпа ревела, как прибой в штормовую погоду.

Думать о поражении было ни к чему. Непродуктивно. Представлять себе, как она потеряет руку, получит гноящуюся рану или просто лишится чувств от внезапной боли… Нет, у Зате Явы — наготове человек, который выйдет на бой за нее. Драться ей не придется. Иначе она неизбежно проиграла бы Каттлсону — на его стороне и рост, и физическая мощь, и искусство владения клинком.

Бару судорожно вздохнула.

Она вышла из кареты посреди площади, и половина города пронзительно завопила, окатывая ее — кто ненавистью, а кто и обожанием.

Подспудный, зашифрованный бунт. Голубые шеренги гарнизона теснили толпу. Флаги с монетой и маской реяли на сосновых мачтах, разносчики бойко продавали пиво оборванным портовым рабочим и охотникам–лесовикам с ввалившимися глазами и зубами, прореженными цингой. Копейщицы Пиньягаты стояли плечом к плечу и воодушевленно выкрикивали на чудовищном афалоне:

— Золото из честных рук! Золото из честных рук!

Приветствие подхватили даже люди под княжескими знаменами — Отсфир, Лизаксу и Унузекоме, сгрудившиеся в неудобном отдалении особняком от толпы простонародья.

И это приветствие звучало в ее честь.

Новая ссудная политика являлась обдуманным шагом к завоеванию симпатий простолюдинов. Шум вокруг оскорбления, нанесенного ей Белом Латеманом, должен был привести их к возмущению.

Похоже, Бару достигла цели.

— Честная рука!

Без оппозиции, конечно, тоже не обошлось.

Раздвигая толпу, на площадь со стороны Фиатного банка выехали всадники в доспехах и княжеском убранстве. Бару разглядела «олений» флаг Хейнгиля, а затем и самого князя. Он неподвижно, будто каменный истукан, восседал на черном жеребце. Из–за вызванной Бару инфляции он потерял столько, что губернатору Каттлсону пришлось поддержать его золотом. Но лояльность князя держалась нс на этом. Он присягнул Маскараду после первого поражения Ордвинна, и его представления о чести оказались столь непоколебимыми, что во время Дурацкого Бунта он встал на сторону Фалькреста. Слово его было тверже железа.

Он поднял руку, указывая в ее сторону, и сорвал с седла птицу — белую крачку, связанную и отчаянно дергающуюся. Мер Ло за плечом Бару с резким шумом втянул воздух.

Хейнгиль свернул птице шею и швырнул ее в толпу. Народ откликнулся рокотом вулкана, слившимся в ошеломляюще громкий хор:

— Задешево дает!

— Грубо, — хмыкнула Зате Ява, подойдя к Бару из–за шеренги гарнизонных солдат в стальных масках. — Интересно, что бы сказала его дочь? Я буду судьей вашего поединка.

Бару улыбнулась, с отчаянными усилиями сохраняя спокойный вид. Колени дрожали, желудок сводило судорогами.

— А заместитель? — тихо спросила она.

Зате Ява наморщила лоб и склонила к ней ухо:

— Простите? В теплую погоду мой старческий слух порой подводит.

Сердце Бару ухнуло вниз. К горлу подступила горькая желчь. Заместителя не было.

Смелей, Бару Корморан! В школе она была хорошим бойцом и до сих пор поддерживала форму. Может, как–нибудь она справится.

Зате Ява потянула ее за запястье:

— Идемте. Доктор наготове. Лучше встретить боль лицом к лицу. Раньше начнете — раньше и закончите.

Значит, ее предложение отвергнуто — и кровь, и золото, и прочее. Вероятно, Зате Ява посоветовалась с братом, и они считают, что время еще не пришло.

Шагая по грубо отесанной булыжной мостовой, Бару ступила в круг, вычерченный мелом в центре площади. Людской рев разом стих. В круге ее ждал губернатор Каттлсон — шапка из волчьей головы, темная кожаная безрукавка, длинный двуручный меч у пояса.

— Корморан, — заговорил он, улыбаясь, как всегда, однако голос его звучал печально. — Уже пересчитали толпу?

— Здесь, наверное, полгорода.

— Я закрыл доки и объявил праздничный день. Толпа преклоняется перед силой. Ордвинн должен знать, кто правит им и почему — им будет полезно поглядеть, как их губернатор одержит победу на их же условиях. — Переложив меч в левую руку, он подал Бару правую. — Я постараюсь ранить вас легко — если получится. И — прошу прощения за… грубость. Ее придумал не я и даже не князь Хейнгиль.

За спиной Каттлсона с гордо поднятой головой стоял приосанившийся Бел Латеман. Злость оказалась приятнее страха. Бару едва не сплюнула ему под ноги, но хоровой крик — «Задешево!» — напомнил ей реплику, сказанную Латеманом в ресторанчике: «Прекратите истерику». Любые проявленные сейчас эмоции будут обращены против нее.

Сжав руку Каттлсона, она встряхнула ее.

— Вы забыли маску, — хмурясь, заметил он.

Бару специально оставила маску дома. То был символ. Она не стала надевать ее: хотела подчеркнуть, что повод для поединка — ее родина, Тараноке. Вот ее заместитель мог бы драться и в маске…

Но заместителя, увы, не предвиделось. Против роста и силы Каттлсона у Бару имелась лишь флотская система.

Мер Ло дернул ее за рукав и указал вперед. Бару прищурилась и различила среди скрытых иод масками лиц губернаторской свиты бледную физиономию человека–реморы.