Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Барыня подколодная
Шрифт:

Только добродетельная Василиса быстро наскучила молодому мужу, стал он снова кутить, пропадать в трактирах. Возвращался под утро пьяный, заваливался спать до вечера. Василиса терпела. Снимала с Семёна сапоги, укрывала одеялом и ходила по дому на цыпочках, чтобы не потревожить спящего.

Пётр Яковлевич, по-отечески привязавшийся к Семёну, ласково журил его:

– Сёмка, дурень… Чем тебе Василиса не угодила? Скромная девушка, работящая, красивая. Что тебе ещё надобно?

– Скучно мне с ней, тоскливо, хоть волком вой, – морщился псарь. – Не буду я с Василисой

жить.

Как-то утром каталась Марья Алексеевна на Ласточке. Углубилась в лес и услышала собачий лай, далёкий, как ей показалось. Внезапно прямо под ноги лошади выскочила борзая из псарни Петра Яковлевича. Ласточка заржала, встала на дыбы, затанцевала.

Барыня вскрикнула, испугалась, что лошадь понесёт, натянула поводья.

– Милка, ко мне! – раздался весёлый голос.

Марья Алексеевна увидела, как из-за деревьев появился Семён с ружьём.

До чего он был хорош! Кудри шапкой, губы яркие, как у девушки, в глазах искорки вспыхивают.

– Что ты здесь делаешь?

– Зайца подстрелил вам с барином на обед, – ответил Семён и рассмеялся.

Марья Алексеевна спешилась, покосилась на молодого доезжачего.

– Да ты пьян, что ли? Всё по пивным ходишь. Василиса жалуется на тебя. Говорит, всю ночь тебя нет. Не позорь её, одумайся, Семён.

– Ну что вы, барыня, – с досадой отмахнулся Семён, – не о том думаете. Леший с ней, с этой Василисой. Не такую жену я для себя хотел.

И так посмотрел на барыню, что у той душа захолонула. Марья Алексеевна понимала, что нельзя такое спрашивать, а всё же спросила:

– А какую же?

– Как вы…

– Ищи… может, найдёшь, – пролепетала она, тяжело дыша и не сводя глаз с Семёна. Грудь у неё так и вздымалась.

– Уже нашёл, – хрипло сказал доезжачий и сжал Марью Алексеевну в объятиях, стал целовать прямо в губы.

– Что ты, Семён… что ты…

Она отталкивала его, слабо отбивалась, а губы и щёки подставляла.

– Сладкая… сладкая… Что ты, молодая, со стариком хорошего в утехах видела? – бормотал Семён, и Марья Алексеевна, разгорячённая поцелуями и ласками, не смогла противиться.

***

Семён ходил гоголем, посматривал на дворню свысока: не чета вы мне, холопы! Он по-прежнему пропадал в трактирах, кутил, играл в карты и всё больше проигрывал. Теперь он не нуждался в деньгах, влюблённая барыня была очень щедра.

Дворня всё видела. Мужики сквозь зубы матерились, бабы шушукались и жалели Петра Яковлевича: змею подколодную на груди пригрел! Однако барину никто не сказал и слова: Семёна боялись. Он стал дерзок и жесток. Если кто косо на него смотрел, псарь бежал к Марье Алексеевне: «Ладушка моя, Иван у меня кошель с деньгами украл!»

Барыня приказывала обыскать Ивана. Кошеля при нём не находили.

– Пропил, собака! – ухмылялся Семён. – Выпороть его!

Невиновного Ивана вели на конюшню и пороли только по высказанному подозрению, безо всяких доказательств.

Семён брал хозяйских лошадей, гнал их много вёрст без отдыха, пока они не падали замертво. Однажды он вывел из конюшни любимого жеребца Петра Яковлевича, вскочил

в седло и хлестнул коня нагайкой.

Вернулся Семён через несколько часов. Жеребец был весь в мыле и дрожал. Он не смог дойти до конюшни, упал прямо во дворе и околел.

– Что ж ты, стервец, делаешь? – тихо и зло сказал конюх. – Загнал жеребца! Для тебя лошадь разве не тварь живая?

– Попрошу на «вы», – огрызнулся Семён, – я твой хозяин. Скажу Марье Алексеевне – получишь плетей досыта.

– Тьфу! – плюнул конюх. – Видали мы таких хо-зя-ев…

Семён протянул руку к нагайке и вдруг застыл с перекошенным ртом, увидев Петра Яковлевича. Тот стоял возле павшего жеребца и в упор смотрел на Семёна.

– Простите, Пётр Яковлевич, – пробормотал псарь.

Шубин не ответил. Взгляд его, гневный и одновременно брезгливый, Семёну не понравился.

«Видать, нашептал кто-то старому пню», – со страхом подумал он.

Через несколько дней Семён убедился: барин обо всём догадывался.

***

Горничная Глаша, помогая Марье Алексеевне надеть корсет и платье, обронила невзначай:

– Приказчик к Петру Яковлевичу вчерась приходил.

– Приходил и приходил… Мне-то что за дело? – равнодушно ответила барыня.

– И вы не хотите знать, о чём они говорили? – стрельнула хитрыми глазами Глаша.

Марья Алексеевна смекнула, что горничная узнала что-то важное.

– Говори скорее, что ты там услышала.

– Ой, барыня, – шёпотом начала Глаша, – барин-то с ума сошёл!

– Что за вздор! Он хоть и стар, но в здравом уме и твёрдой памяти.

– Слышала я, что Пётр Яковлевич хочет землю между крестьянами поделить,

Барыня в изумлении посмотрела на Глашу.

– Да ты врёшь, не может он так сделать! Пётр Яковлевич мне завещал всё, чем владеет.

– Стало быть, передумал. Доезжачий глаз с вас не сводит, денежки хозяйские тратит и…

– Замолчи! – Барыня вскочила с кресла и в волнении заходила по комнате. – Что ещё он говорил?

– Вот только это и говорил. Вам тоже оставляет сколько-то земли.

– Сколько-то! – воскликнула барыня. – Мне не нужна подачка, мне нужно всё! Вон иди… Нет, стой. Найди Семёна Ивановича, скажи, что жду его в роще. Конюху вели седлать Ласточку.

Глаша оказалась понятливой, кивнула и скрылась за дверью, вильнув косой.

Когда Марья Алексеевна прискакала в рощу, Семён поджидал её, прохаживаясь по тропе и держа под уздцы смирную кобылку.

– Сёма, беда! – бросилась к нему барыня. – Муж хочет обмежевать всю землю и поделить её между крестьянами.

– Та-ак… А тебя, значит, побоку?

– Он что-то узнал про нас или догадался. – Марья Алексеевна в отчаянии стиснула руки. – Что делать, Семён, ведь это ещё не конец. Он на этом не остановится и лишит меня всего.

– Мы что-нибудь придумаем… – пробормотал псарь.

– Ах, ну что ты говоришь, что здесь можно придумать? Лучше бы он умер!

– В самом деле, ему лучше умереть, – усмехнулся Семён, и так он это сказал, что Марья Алексеевна поняла: её любовник что-то задумал.

Поделиться с друзьями: