Башня духов

Судя по хитрому взгляду, Миклос не верил.

— Значит, мне нельзя, а ему можно? То-то наш некромант дуться к двери пошёл, а не шею свернул, когда ты его при всех отчитала? Лицо-то от ярости перекосило, думал, защищать придётся — ан нет, просто на словах: 'Не лезь!' и к стеночке.

Вилма навострила уши и потребовала подробностей.

Ситуация вышла из-под контроля. Вокруг болото, куда не шагни — увязнешь. И Эрно волнуется, неужели тоже решил, будто есть основания для ревности?

Пропало твоё честное имя, Рената Балош, заговоришь теперь на людях с некромантом, посмотрят так, будто целуешься.

— Послушайте вы оба, — повысив голос, я выступила вперёд. — Меня не волнуют чужие домыслы, кто с кем спит, кто кого любит и кого ущемлённое самолюбие от отказа заело. Есть претензии к Иствану, ему и предъявляйте. Это он кому-то что-то обещал, а потом якобы полюбил другую. Другой, то есть мне, о его чувствах неизвестно, а если узнаю, ничего не изменится. Я люблю Эрно, а остальные… Катитесь вы лесом!

В сердцах махнула рукой и попыталась пройти мимо Миклоса. Защиту сняла — ой, зря! Наглый маг сграбастал в объятия, прижал к доскам и на глазах у Вилмы и Эрно позволил себе непристойный, страстный поцелуй.

— Как же я тебя сейчас хочу! — прошептали мне в ухо и прикусили шею.

Вилма кашлянула, но Миклос не слышал. Мало ему площади перед гостиницей, изнасиловать прилюдно собрался?! Как же его отказы заводят! Хочет ведь, не лжёт.

С трудом оттолкнула Миклоса и оправила смятое платье.

Шея наверняка вся в красных пятнах, а дома мама ждёт… Оказалось, это ещё полбеды: наши обжимания видела не только Вилма.

Поруганная честь требовала отмщения, и я с удовольствием влепила Миклосу пощёчину. Подумала, и добавила вторую — для симметрии. А тот стоит, смотрит, глазами раздевает… Целоваться, кстати, умеет, поднаторел за столько лет. Девушки, конечно, его любят — что ни говори, красивый, смазливый, отсюда и непомерно раздутое самомнение.

— Эрно, проводи меня, пожалуйста. А если этот распустит руки, устрой в его комнате гнездовье спиритов. Сможешь?

Несуществующая складка на лбу духа разгладилась; тот кивнул.

— А ты, Миклос, чаще головой думай, а не тем, что в штанах. Оно меня совсем не интересует, даже в подарочной упаковке.

Лицо мага дёрнулось, как от удара, и Миклос сквозь зубы процедил:

— Я не гордый, я прощу, только не пойму, что тебе нужно. Вокруг полно мужиков, все перед ней на задних лапках, сам ведь который месяц внимания клянчу, а ты призрака привечаешь. Чего тебе? Поговорить? Я тоже могу.

— Угомонись, пожалуйста. Понимаю, неприступные девочки — это вызов самолюбию, но придётся смириться. И пока не извинишься за сегодняшнее, разговаривать не стану, только по делу.

Щёлкнув каблуками, поспешила покинуть опасный проулок.

Эрно незримо присутствовал рядом: в городе он хоронился от прохожих. Я чувствовала его напряжение, понимала, какого труда ему стоило не высказать Миклосу всю неприятную правду, как тяжело смириться с тем, что не в силах расквасить наглецу нос.

'Ничего, зато я тебя люблю', - шепнула в пустоту и улыбнулась.

Мамы дома, к счастью, не оказалось, поэтому до её прихода успела наскоро привести себя в порядок. Нос списала на работу — мол, инферна убивали, пострадала немного. Мама поохала, поругала мужчин, из-за которых женщины с нечистью воюют, и намекнула, не бросить ли опасную профессию? А то вечно я работаю, жизнью рискую, пока другие прохлаждаются. По традиции проигнорировала предложение и с энтузиазмом сообщила: подыскала комнатку, можно переезжать.

Переселяться родительнице не хотелось, пришлось напомнить о духах и прочих страшных сущностях, которых таскаю к себе ради опытов. Если хочет, мама может остаться, но пусть не жалуется.

В итоге она сдалась, и мы начали собирать вещи. Ума не приложу, как всего за один день можно заставить ими всю комнату!

В разгар сборов в дверь постучали, деликатно так, тихо. Открыв, удивлённо уставилась на Ядвигу. Та молча вошла, зыркнула на маму, и та тут же вспомнила о забытом на огне чайнике. Не завидую ученикам Ядвиги, страха нагнать она умеет!

— О чём они говорили? — безо всякого вступления спросила гостья.

— Э…ээ, — не знала, что и ответить.

Кто они и когда говорили? Оказалось, речь о беседе после размолвки с Джено.

— Истван свой брак вспомнил, а потом все разошлись, — не видела смысла лгать.

— Понятно, — Ядвига насупилась и нервно поправила волосы. — Вот, отдай мужу, — она достала смятый лист бумаги и положила на стол. — С Истваном сама потолкую, чтобы Джено не путал. Не было ничего!

Я пожала плечами. Мне какое дело, зачем оправдываться?

Ядвига ушла так же стремительно, как и появилась. Из её визита сделала один единственный вывод — супруги крупно поссорились, раз общаются при помощи записок. Даже жалко Ядвигу стало. Хотя Джено тоже жалко, он ведь не изменял, по глазам видно. До сих пор помню, как он на жену смотрел — с обожанием.

Вздохнула: 'Что за день-то такой!' и убрала записку. Отдам сегодня вечером на кладбище. Надеюсь, хоть там всё обойдётся, хватит на сегодня неприятностей.

Когда я спустилась вниз, квартира Иствана уже полнилась людьми. Они вполголоса переговаривались, собравшись на кухне.

Пахло чабрецом и душицей — значит, все дружно пили стимулирующий чай. Так и есть — чайник на плите ещё не остыл.

Кухня оказалась мала для шестерых мужчин, и двое: Истван и Андор, — стояли, подпирая полки.

Я бегло окинула взглядом присутствующих. Понятно, Миклос с Наром остались в Башне. Не помню, собирались ли маги поступить так изначально, но даже если так, Авалону виднее. Вот он, сидит ко мне спиной и, активно жестикулируя, спорит с Кристофом. Кстати, что тут делает интендант, неужели тоже пойдёт на кладбище? Если так, меня не просто так кормили мёдом: хотели залепить рот и уши.

— Рената, чай будете? — Андор живо потянулся к шкафчику, тому самому шкафчику, где я в своё время обнаружила руку мертвеца.

— Не надо! — взвизгнула я, боясь представить, что там хранит Истван.

— Да, вроде, не отрава, — некромант подозрительно понюхал грязную чашку. — Хочешь, сама завари.

Он флегматично потянулся к банке с сушёными травами и водрузил её на свободный кусочек разделочного стола. Сегодня там громоздились грязные тарелки, пустая бутылка и пара кастрюль.

— Да, Андор, чашки в другом месте. Там кости.