Башня на краю света

— Что же мне делать? — Момберг едва не плакал.

— Подавайте заявку на выдачу вам этого разрешения, и ее наверняка удовлетворят. Так обычно и поступают все, кто получил патент.

— Но это же опять затянется на целую вечность, а я и так потерял уже столько времени, чтобы сдвинуть дело с мертвой точки!

— Вообще-то мы могли бы, — сказал ему собеседник, — отпустить вам материалы уже сейчас, под ваше будущее разрешение, но при условии, что вы немедленно направите его нам, как только получите.

— А это не противозаконно? — спросил Момберг.

Представитель фирмы пожал плечами. Делается так много противозаконного… В конце концов он вовсе не намерен уговаривать Момберга, это целиком и полностью его личное дело.

После некоторых размышлений Момберг решил, что лучше получить материалы не откладывая. Главное сейчас — запустить производство, а тот факт, что дело уперлось в пустую формальность, лишь укреплял его в мысли, что пренебречь ею — вовсе не преступление. Вернувшись в магазин, он рассказал о последних новостях Фредериксену.

— И тут возникает вопрос, — закончил он, — хотите ли вы и дальше работать со мной или предпочтете нового владельца лавки? Подумайте как следует, я вас не тороплю.

— Думать тут нечего, — ответил Фредериксен. — Я остаюсь с вами.

— Я рад, Фредериксен, — сказал Момберг, — и уверен, что вы сделали правильный выбор. Через несколько лет мы оба разбогатеем.

Фредериксен задумчиво покачал головой. Деньги, что и говорить, вещь неплохая, но отсюда вовсе не следует, что только ради них и стоит жить…

10

На письменном столе перед Пребеном лежал лист бумаги, на котором он вычерчивал всевозможные кривые и диаграммы.

С кривыми дело шло довольно туго, хотя преподаватель ему основательно все разъяснил. Чего Пребен не мог постичь, так это практическую пользу от умения чертить эти кривые. Хотя кое-какой смысл тут, пожалуй, был — только сдав экзамен, можно стать секретарем в одном из министерств, потом начальником отдела и так далее.

Жаль, что он не знает, на чем основана работа министерства восстановления народного хозяйства. Тогда он смог бы понять, наверное, как эти кривые используются на практике. Интересно, чертит ли начальник их отдела кривые перед тем, как принять решение по какому-нибудь делу? Обозначает ли он продукцию литерой «А», а спрос на нее — «Б», выводит ли горизонтальный вектор? Наверное, все же ему часто приходится этим заниматься. Иначе зачем требовать подобных знаний при подготовке к его должности?

— Пре-е-е-бен! — послышался внезапно визгливый голос.

Пребен вздохнул и вышел к Есперу.

— Ну чего тебе? — раздраженно спросил он.

— Расскажи, откуда берутся дети? — попросил Еспер.

— Сам прекрасно знаешь, папа и мама тебе рассказывали.

— Они все не так говорили, расскажи про аиста.

— Не собираюсь. У меня нет времени.

— Тогда я закричу.

— Кричи.

Пребен вернулся к себе и опять углубился в свои кривые. Однако в покое его оставили ненадолго. Дверь вдруг распахнулась, и в комнату вприпрыжку вбежал Еспер.

— А что ты рисуешь? — заинтересовался он.

— Брысь отсюда, — отозвался Пребен.

Внезапно Еспер схватил со стола открытый флакон чернил.

— Дай сюда чернила! — воскликнул Пребен, начинавший нервничать.

— Сначала расскажи про аиста, — защищал свою добычу Еспер.

— И не подумаю.

— Тогда я вылью чернила. — Еспер сделал вид, что готов исполнить свою угрозу.

Пребен сдался. И на этот раз он вытянул короткую соломинку. Крайне недружелюбным тоном и по возможности сжато рассказал он жадно слушавшему Есперу про аиста, который хватает младенцев в Египте, несет их на север и бросает там в дымовые трубы.

— А теперь давай сюда чернила, — сказал он, окончив свое повествование.

— Пожалуйста, — кротко произнес Еспер, но, когда Пребен протянул руку, швырнул флакон ему в голову.

Чернила потекли по лицу и одежде Пребена, и он застыл словно парализованный. Но тут он услышал пронзительный хохот Еспера, и его охватило невыразимое бешенство. С ревом он схватил со стола линейку и, высоко подняв ее, бросился к Есперу. Тот в ужасе бежал.

Началась дикая погоня. Наконец Еспер был схвачен, и Пребен дал волю своей давно сдерживаемой ярости.

— Я же расскажу, я все расскажу! — вопил Еспер.

— Рассказывай сколько влезет! — Пребен мерно взмахивал линейкой.

Только потом, когда, совершенно обессиленный, Пребен отпустил наконец Еспера и сел, чтобы отдышаться, он ощутил некоторую тревогу. Он понял, что такого наказания родители Еспера ему не простят.

* * *

— Ну что ж, пора наконец браться за дело всерьез — с сегодняшнего дня начинаю заниматься, — сообщил Эрик.

— Конечно, начинай.

— Понимаешь, дальше откладывать просто нельзя, иначе из всей этой затеи вообще ничего не выйдет.

— Вот именно, вообще может ничего не выйти.

Эрик вздохнул, нехотя встал и направился к шкафу за учебником. Он долго рылся на полках.

— Что за черт, куда девались книги? — спросил он. — Ты их не видела?

— Нет, — покачала головой Тове. — Они должны на полках лежать.

— Да нет их здесь, — продолжал копаться в шкафу Эрик.

— Значит, они в гардеробе.

— С какой это стати?

— Подумаешь, а что такого?

С недоверчивым видом открыл он гардероб, переворошил его содержимое, но книг не обнаружил.

— Здесь их тоже нет, — сказал он.

— На стульях я уже смотрела, там нет, — сообщила Тове.

— Ну тогда уж и не знаю, куда они могли деться, — вздохнул Эрик устало.

— Но где-то они ведь лежат!

— А лежат, так попадутся под руку рано или поздно, — оптимистично заметил Эрик. — Знаешь, самое разумное — плюнуть сейчас на это дело.

— Ты ведь не сможешь заниматься вечером?

— Какие уж тут занятия без учебников.

— Вот и я говорю.

Некоторое время они обдумывали создавшуюся ситуацию.

— Слушай, если ты все равно не можешь начать сегодня, давай достанем наш кукольный театр! Не помню уже, когда мы с ним играли последний раз.

Эрик открыл дверцу шкафа, где хранился кукольный театр. Когда он приподнял коробку с игрой, то увидел под ней пропавшие учебники. Он вынул театр из шкафа и быстро захлопнул дверцу. С какой стати он должен сообщать о своей находке?

* * *

— У тебя такой озабоченный вид, отец, — сказала фру Момберг.

— Правда? — Он поднял на нее глаза. — Не нравится мне все это.