Башня Рассвета

Его отец вышвырнул его.

Он толкнул его так, что Шаол кубарем покатился прямо по передней лестнице крепости.

Он ударился виском о серый камень, и прикусил зубами губу. Умоляющие крики его матери эхом отозвались от скалы, когда он проскользил по покрытой льдом лестничной площадке. Он не почувствовал боли в голове. Он чувствовал только острые кусочки льда, что оцарапали его обнажённые ладони, прорезали его штаны, оставив колени мокрыми от воды.

Были слышны только мольбы матери к отцу, да свист ветра, чьи порывы не прекращались здесь даже летом. Ветры рвали небо на части вокруг крепости, стоящей на горной вершине, с которой открывался вид на Серебряное озеро.

Этот ветер теперь рвал его на части, дергал за волосы… которые были длиннее, чем обычно. Чем сейчас. Порыв ветра швырнул ему в лицо пару снежинок, летящих из серого неба. Швырнул их в сторону мрачного города, стоящего внизу, который располагался по берегам огромного озера, в точности копируя его изгибы. На запад, к могучим водопадам. От которых осталось одно название. Дамба давно заставила их «замолчать», вместе с рекой, текущей прямо от Белоклычьих гор, которая завершила своё течение прямо у порога их города.

В Аньеле всегда было холодно. Даже летом.

В этой крепости, построенной прямо на изгибе горы, всегда было холодно.

— Ничтожество, — выплюнул отец слово, в то время, как ни один из стражей, стоящих с каменными лицами, не осмелился помочь ему подняться.

Его голова кружилась и кружилась, пульсируя. Теплая кровь просочилась из ранки на его виске и застыла на морозе.

— Раз ты принял такое решение, добирайся до Рафтхола сам.

— Пожалуйста, — прошептала его мать. — Пожалуйста…

Последнее, что удалось увидеть Шаолу, это то, как отцовская рука схватила её чуть повыше локтя и потащила в крепость из окрашенной древесины и камня. Её лицо было бледным, на нём застыло выражение муки, а её глаза… как и его глаза… Блеснули серебром также ярко, как озеро, находящееся далеко внизу. Его родители скрылись в небольшой тени открытого прохода в крепость.

Террин.

Его младший брат осмелился сделать шаг к нему. Чтобы рискнуть помочь, несмотря на опасно заледеневшие ступени.

Резкий, грубый отклик от отца, прилетевший из темноты холла, остановил Террина.

Шаол стёр кровь со своего рта и молча покачал головой, обращаясь к своему брату.

И ужас… неприкрытый ужас отразился на лице Террина, когда Шаол поднялся на ноги. Вне зависимости от того, понимал ли он или нет, что титул правителя только что перешел к нему…

Ему было тяжело на это смотреть. На тот страх, что отразился на круглом юном личике Террина.

Так что Шаол повернулся, сжал свою челюсть, чтобы перетерпеть боль ноющего колена, которое уже припухло и стало весьма неловким в движении. Кровь и лёд слились воедино, просачиваясь из его сбитых ладоней.

Ему пришлось хромать вплоть до лестничной площадки. Затем вниз по ступенькам.

Один из стражей, стоявших у подножия лестницы, протянул ему свою серую шерстяную мантию. А также свои меч и нож.

Другой привёл ему лошадь и указал нужное направление.

А третий вложил ему в руки мешок с припасами, который включал в себя съестное и складной шатёр, повязки и целебные мази.

Они не сказали ни слова. И не задержали его больше, чем требовалось.

Он не знал их имён. Спустя много-много лет Шаол узнал, что отец наблюдал за этим, стоя внутри одной из трёх башен крепости. Он видел их.

Его отец потом рассказал лорду, что случилось с теми тремя мужчинами, которые осмелились помочь ему.

Их выгнали. В самый мороз. Изгнали в Белоклычьи горы вместе с их семьями.

Три семьи были сосланы в дикие места. И только две из них дожили до лета.

Доказательство. Это было доказательством, понял он вскоре после того, как убедил себя не убивать своего отца. Доказательством того, что его королевство изобиловало коррупцией, с плохими людьми, наказывающими хороших людей за самую обычную порядочность. Доказательством того, что покинуть Аньель было правильным решением. Правильным решением также было то, что он оставался верен Дорину… чтобы держать его вне опасности.

Чтобы защитить эту надежду на лучшее будущее.

Он всё равно отправил тогда своего самого незаметного посланника, чтобы тот смог найти оставшихся в живых людей из тех семей. Ему было всё равно, сколько лет прошло. Он послал человека с золотом.

Посыльный так и не нашел их и вернулся в Рафтхол спустя несколько месяцев со всем тем золотом, что дал ему Шаол.

Он сделал выбор, и у этого выбора была своя цена. Он сделал выбор и столкнулся с последствиями своего решения.

Тело, неподвижно лежащее на кровати. Кинжал, чьё остриё нацелено прямо ему в сердце. Голова, покатившаяся по полу. Ошейник, обвившийся вокруг шеи. Меч, медленно тонущий в глубинах Авери.

Боль его тела была второстепенной.

Никчёмный. Бесполезный. Все, кому он пытался помочь… Он только сделал их ситуацию хуже.

Тело на кровати… Нехемия.

Она лишилась жизни. Да, возможно, она сама и организовала её, но… Он не рассказал об этом Селене… Аэлине. Не предупредил стражей Нехемии о предостережении короля. Такое чувство, что он сам убил её. Аэлина, может, и простила его, убедилась в том, что он не был виновен в сложившейся ситуации, но он знал правду. Он мог сделать гораздо больше. Быть лучше, чем он есть. Присматривать за принцессой гораздо тщательнее.

Когда Нехемия погибла, те рабы взбунтовались. Погасший Свет Эйлуэ стал для них сродни боевому кличу.

Тогда король уничтожил и их.

Калакулла. Эндовьер. Женщины, мужчины и дети.

И когда он предпринял действия, когда он выбрал его сторону…

Кровь, чёрный камень и беснующаяся магия.

Ты знал… Ты знал… Ты знал…

Ты больше никогда не будешь моим другом… Моим другом… Моим другом…

Тьма набилась ему в горло, вызывая у него удушье, медленно убивая его.

Он позволил ей это сделать.

Он почувствовал, как широко раскрыл рот, чтобы позволить ей проникнуть дальше.

Возьми, сказал он тьме.

Да, проурчала она ему.

Да.

Сущность внутри него показала ему Морат в его непревзойденных ужасах; показала ему то самое подземелье под замком из стекла, где лица людей, которых он знал, умоляли о милосердии, которого им не суждено было испытать. Также тьма показала ему загорелые руки молодого мужчины, которые даровали эти агонии людям, как будто они стояли рядом бок о бок и собирались сделать это вместе…