Башня. Новый Ковчег 6

Время у них поджимало, но Вера старалась не частить, говорила быстро, но внятно — Марк должен был передать всё подробно и правильно. Она рассказала о встрече с Сашкой, о том, что по словам Сашки Караева задержал у себя Верховный, и потому они решили, что у них есть шанс спасти Нику. Вывести её из больницы до прихода Караева.

— Про административный сектор и про Мельникова я передам, — отозвался Марк, когда Вера закончила свой рассказ. — А за Нику не беспокойся. В больнице её нет. Я был ещё в штабе и сам слышал, как Долинин организовывал за ней отряд. Нику уже должны были переправить к отцу, на АЭС. Полковник лично обещал это Павлу Григорьевичу.

— Точно?

— Точно, — Марк улыбнулся. Улыбка получилась несколько виноватой. — Вы с Сашкой где договорились встретиться? У близнецов? Ты тогда туда и иди сейчас. Митя с Лёнькой должны быть дома, с Южной весь персонал эвакуировали. А я к Долинину. Хорошо?

— Хорошо, — согласилась она.

***

Южный КПП они прошли без всяких проблем. Марка тут знали. Военный, стоявший у турникета, обменялся с ним дружеским рукопожатием, а Верин спецпропуск даже смотреть не стал. Правда её саму обшарил глазами с головы до ног, нимало не стесняясь присутствия Марка. Его неприкрытый насмешливый взгляд Вере совсем не понравился, но она решила не обращать внимания — не привязался и ладно.

— Марк! Постой!

Они уже отошли от КПП, как им в спину раздался хрипловатый голос. Из будки вышел второй военный, сержант, крепкий мужик лет сорока, замахал руками, подзывая Марка к себе. Марк недоумённо пожал плечами, но всё же развернулся и пошёл обратно.

В принципе, Вера могла идти, с Марком они всё обговорили и по любому собирались расстаться на лестнице. Марку нужно было вниз (где находится штаб Долинина, он всё-таки ей сказал), а Веру на сто двенадцатом ждал Сашка Поляков. Но она почему-то медлила, даже сделала несколько шагов в сторону турникетов и стеклянной будки охраны, но совсем близко подходить не стала, остановилась в паре метров, не зная, что делать дальше. Марк с позвавшим его военным зашли на КПП, из приоткрытой двери раздавались голоса. Говорил в основном сержант — Вере показалось, что он пытается в чём-то убедить Марка, уговорить, но, по всей видимости, безрезультатно. Со своего места ей было видно раскрасневшееся упрямое лицо Марка, плотно сжатые губы, чуть выдвинутая вперёд нижняя челюсть. Вере хорошо было знакомо это выражение: мягкий и в общем-то уступчивый Марк Шостак упирался и стоял на своём нечасто, но когда, что называется, попадала шлея под хвост, договориться с ним о чём-либо было трудно.

Вера переступила с ноги на ногу, покосилась на второго военного. Тот по-прежнему стоял у турникетов и пялился на неё. Плохо скрытая насмешка, сквозившая в его глазах, нервировала и раздражала. Она не понимала, что не так, отчего этот парень беззастенчиво и бесцеремонно её разглядывает, ощупывает взглядом с головы до ног — Вера готова была поклясться, что это вовсе не профессиональный интерес, тут что-то другое. Она судорожно сжала в кулаке свой пропуск, быстро и как бы невзначай провела правой рукой по пуговицам на блузке, проверяя, все ли застегнуты, опустила глаза вниз и тут же залилась краской. Разрез на узкой юбке, сбоку, разошёлся почти до самого пояса. Вера вспомнила, что пока они бежали с Марком, петляя как зайцы, она то ли за что-то зацепилась, то ли сделала шаг пошире — юбка натужно затрещала, но в спешке Вера даже не посмотрела, ей было не до этого.

Военный, заметив её смущение, издал короткий смешок. Вера отвернулась, выругалась про себя, неловко попыталась прикрыть рукой выглядывающее из разреза бедро. Дурацкое положение. Теперь, если бы Вера вдруг решила уйти, это выглядело бы как бегство, а убегать было совсем не в характере Веры.

На её счастье на пороге КПП показался Марк. Следом за ним вышел и сержант. Было видно, что он всё ещё продолжает начатый в будке разговор.

— Слушай, парень, не дури. Сейчас туда лучше не соваться. Оставайся-ка с нами.

Он был чуть ниже Марка ростом, но гораздо шире в плечах, тяжеловесней. Такой крепко сбитый мужик — Марк на его фоне казался совсем мальчишкой. Растерянным и бледным.

— Или, если есть какие родственники или друзья, чеши к ним, пересиди там, — сержант положил руку Марку на плечо, крепко сжал. — Неизвестно, как теперь дело повернётся. А останешься здесь у меня, я тебя не выдам. Ты мне веришь?

— Да верю я, дядя Максим! Только… только там же отец, там мама!

Голос Марка прозвучал неестественно тонко, казалось, ещё чуть-чуть, и он оборвётся. Лицо, белое и застывшее, — Вера никогда не видела у Марка такого лица, — исказила гримаса боли.

— … я должен, я пойду туда…

— И? Ты головой подумай для начала, — сержант терпеливо увещевал Марка. — Если там кто-то и уцелел, то они отступили. Но где они сейчас, мы не знаем. И про маму твою ничего не известно наверняка. Нам передали только, что убит Долинин и те, кто были с ним в штабе…

— А отец был с ним!

— … и штаб захвачен, — сержант или дядя Максим, как его называл Марк, продолжал говорить сдержанно и бесстрастно, гася своим спокойствием рвущиеся наружу эмоции Марка. — Пойдёшь туда и сразу попадешь в руки рябининцев. Если твоя мать жива, подумай о ней. Ей такое надо?

Вера мало что понимала, кроме одного — полковник Долинин убит, убит, а это значит… Тут же метнулась другая мысль: Марк, его родители, отец, он был с Долининым в штабе, а все, кто в штабе…

— Марк! — она сделала шаг навстречу, схватила его за руку. Он не выдернул руки, но и не отозвался никак на её жест. Стоял и смотрел сквозь неё.

— Я всё равно туда пойду, — повторил упрямо. — Пойду. Я должен.

Сержант устало вздохнул и махнул рукой, отступаясь. А Вера… Вера, в голове которой галопом проносились вопросы, невысказанные, неотвеченные, вдруг отчётливо осознала, что никуда она отсюда без Марка не уйдёт. Без этого всегда родного и чужого теперь Марка.

— Я с тобой! — она ещё сильней вцепилась в рукав его рубашки, не замечая, как побелели костяшки пальцев. — Марк, я никуда — слышишь! — никуда тебя одного не отпущу. Даже не думай! Поляков не дурак, всё и сам поймёт. Тем более, раз Ники в больнице нет, раз она уже у Павла Григорьевича…

— Ника? — второй военный, тот, что беззастенчиво пялился на Верины ноги, встрепенулся. — Вы не про дочку Савельева, часом, говорите?

— Да, про неё.

Вера вздрогнула, уставилась на парня, но тот уже отвернулся и заговорил, обращаясь к своему напарнику:

— Серёга Щелгунов выходил на связь, помните, я вам говорил, Максим Александрович. Наших в лифте заблокировали, тех, которых Долинин отправил за Савельевой в больницу. Висят между девяносто первым и девяносто вторым этажами. Серёга со своими пытался прорваться, но никак. Там, как раз склады энергетического сектора, охрана Худякову с Южной напрямую подчиняется, а тот, дубина, на стороне властей.

— А Ника? Ника с ними?

— Не, — военный опять поглядел на Веру. — Они до больницы даже не добрались.

— Чёрт! Ника!

Вера отцепилась от Марка, и этот невольный жест привёл его в чувство. Он встрепенулся, выпрямился. С лёгким недоумением посмотрел на Веру, словно только что увидел её. На тёмных пушистых ресницах блестели слёзы, готовые вот-вот сорваться вниз.

— А если у Полякова получилось? Марк, если у него получилось? Если он перехватил Нику раньше этого Караева? Если Ника сейчас у близнецов? Пойдём туда, Марк. Пойдём, — она почти уговаривала его. Пыталась достучаться. Почему-то казалось важным, чтобы он её услышал. Чтобы пошёл с ней. И ей это удалось.