Басурманин. Дикая степь

– Гоните в шею от ворот этого супостата. Товар сей пакостный ни у стен, ни на торжище продавать не дозволяю. Купца в град не пущать.

– Слыхал, чего велено? – вынул меч из ножен стражник. – Убирай свои повозки, не то в реке очутишься.

Бросив короткий взгляд на купца и жавшуюся к нему девочку, княжич вскочил в седло и ускакал к холмам, в сторону от Муромского тракта. Артемий Силыч и два верховых дружинника отправились следом.

Ветер трепал волосы. Резвый конь, как на крыльях, нес всадника по зеленеющим лугам. Оказавшись на вершине холма, княжич потянул удила. Взирая сверху на догоняющих его верховых, усмехнулся:

– Я опять вперед вас управился, – крикнул он всадникам. Те лишь довольно улыбнулись.

– Княжичу должно быть во всем лучше своих воинов, – добродушно кивая и улыбаясь, спешился воевода. Отстегнув плащ, он взглянул в глаза княжича. – Не желает ли княже поразмяться на мечах или булавах?

–Нет, Силыч, я лишь на град взгляну.

– Как угодно! – разочарованно хмыкнул воевода. Ему по нраву была цепкая хватка юного правителя, его стремление постигать ратную науку, его неустрашимость и решительность.

Спрятав меч в ножны, Артемий Силыч подошел к княжичу. С вершины холма был хорошо виден почти скрывшийся из виду княжеский поезд на Муромском тракте, молодой град Рязань, стоящий на невысоком холме, и удаляющиеся от городских стен вдоль реки повозки нерадивого купца.

– Силыч, как мыслишь, а? Здесь бы башню сторожевую надобно поставить. Отсюда хорошо басурманские земли видать.

– Вот явится князь-батюшка с совета, и поведаешь ему об том. Думается мне, они там тоже сие порешат.

– Хорошо, коли так. А нет, так мы сами тут башню выставим. Что думаешь, хватит нам силенок-то?

– Хватит! – согласился Артемий Силыч. – Справим! И нам спокойней, и князю Муромскому не в наклад.

– А что, добрая задумка, – закивали головой верховые. – Место знатное.

Глава 2

Большие костры пылали, согревая дымящиеся котлы и поджаривая мясо на вертелах. Терпкий аромат пряного варева разносил по степи прохладный вечерний ветерок. Вослед запахам костра и пищи летело тихое ржание коней, пасущихся на зеленом шелковом ковре из сочной молодой травы и цветов. Соорудив из груженых повозок и легких шатров походное стойбище, войско кочевников остановилось на ночлег.

Под большим одиноко растущим в степи деревом, хохоча и громко переговариваясь, стояли кыпчаки. Они по очереди вскидывали лук, метя в сторону арбы, стоящей неподалеку. Стрела, одна за другой, вонзалась в землю рядом с девочкой лет десяти, что лежала у телеги, скрученная веревками. Затравленно и обреченно взирала она на происходящее заплаканными глазами. Страх, ледяными путами сковал маленькое тельце. И когда очередное смертоносное жало вонзалось рядом с ее головой, она уже не вздрагивала. Ей было все равно – жить или умереть. А чуть поодаль со связанными руками и конскими путами на ногах, скулил рыжебородый купец, содрогаясь всеми телесами, всякий раз, когда свист стрелы разрезал вечернюю зарю. Только не трогали басурман ни горестные стенания отца, ни ругательства, выкрикиваемые им, ни проклятия которыми купец осыпал себя за то, что взял дочь в столь опасное путешествие.

Возле большого шатра, поодаль от забавляющихся кочевников, на походном троне восседал молодой кыпчкаский хан Дамир. Поглядывая на игрища своих воинов, он с довольной усмешкой натирал саблю. Этот роскошный клинок был получен прошлым летом из рук грозного Джамбулата, военачальника Великого Хорезма, державшего в страхе дикую степь.

– Пожалуйста, прекратите! Молю вас!

Истошный крик пленного купца привлек внимание хана.

– Мансур! – позвал он стоявшего в стороне от забавляющихся лучников огромного роста сарацина. – Тащи сюда этого недобитого вепря.

Великан молча кивнул, схватил за ноги купца и поволок по земле. Рыжебород извивался и причитал, всякий раз, когда его тучное тело подпрыгивало на кочках. Бросив пленника перед своим властителем, Мансур, сложив руки на груди, встал за спиной господина.

– Не убивай, прошу! Я службу тебе сослужить могу. Я… Я любое слово твое исполню, все, что пожелаешь! – в страхе, заискивающе тараторил купец, то и дело, оглядываясь на девочку. – Только об одном молю, дочку не губи. Она у меня единственная.

Рыжебород подполз к ногам хана и, склонился было к его сапогам. Но Дамир грубо отшвырнул пленника.

– Я тебе пригодиться смогу, только не губи, – обливаясь слезами, причитал рыжебород.

– Пригодишься, говоришь? Исполнишь все, что пожелаю? – склонившись к пленнику, змеей прошипел Дамир на языке русича. – Хм…может статься.

В глазах Дамира заплясали искорки бешеного огня.

– Привяжите к арбе. Я с ним на зоре продолжу, – прошипел хан не глядя на купца, и уже на своем наречии обратился к Мансуру. – Девчонку отведи к Маре. Пусть накормит. Может и в правду сгодится. Не ради себя – ради нее стараться будет. Убить или продать его дочь я всегда успею.

Сильный порыв ветра поднял вверх клубы пыли с северного склона холма, еще не поросшего зеленым покрывалом сочных трав, и хан решил поскорее укрыться в шатре. Тяжело опустившись на ковер возле походного резного столика с низкими ножками, уставленного богатыми яствами, Дамир наколол на нож большой кусок жареного мяса, жадно откусил. Сильный порыв ветра распахнул полог, чуть-было не задув угасающий в очаге огонь. Хан встал, подбросил дрова, усевшись обратно, отхлебнул белесый напиток из кувшина и раскинулся на подушках. Высокий, жилистый, со смуглым лицом и слегка впалыми скулами, в отблесках пламени он казался собственною тенью. И лишь не затухающие огненные всполохи в яростных глазах не давали никому забыть, что с этим властителем нужно быть настороже.

Этот поход был тяжелее предыдущего. Дани с покоренных земель собрали немного. И вот когда хан решил, спалив все на своем пути, повернуть назад, ему попался этот русич. Уж он, Дамир, сумеет извлечь выгоду. «Купец шел мимо…, как там его величают… Рязань?» – думал хан. – «Стало быть, что-то да знает про этот город на таких желанных мне землях».

Отдав последние распоряжения ночной страже, Дамир устроился на походной лежанке. Тихое потрескивание поленьев в очаге и думы о грядущем, постепенно погружали в беспокойный сон. Если он прав, а прав он всегда, то скоро ему понадобятся и свежая голова, и крепкие руки, и…

– Вставай! – купец проснулся от болезненного пинка в бок. – Хан зовет.

С трудом разлепив глаза и поднявшись с сырой земли, рыжебород заохал, заскулил. Перед ним, сложив огромные ручищи на груди, стоял Мансур. Этого басурманина купец страшился больше остальных. Его появление не сулило ничего хорошего. Вот и теперь, жесткий удар в спину и железная хватка, которой Мансур вцепился в руку, быстро образумили замешкавшегося русича.

Светало. Большинство костров погасло. Кочевники были уже на ногах. Спотыкаясь и охая, рыжебород почти бежал рядом с Мансуром, с опаской поглядывая по сторонам.