БАТАЛАЗ
Шрифт:
– Здесь переспишь до утра, тут у нас ученики живут во время учебы. Снимай с себя мокрое, я сейчас сменную одежду принесу, переоденешься.
Кузьма вышел, и быстро вернулся с такой же одеждой, как и на себе. Вовка ждал его в одних трусах стоя посреди комнаты и рассматривая шар, висящий в воздухе под самым потолком.
– Шар это световой, – заметив Вовкин взгляд, объяснил старик, – ты все, все снимай мокрое. До утра высохнет.
– Ага, – Вовка с удовольствием переоделся в сухую одежду. Одежда была в пору, не много мешковатая, но удобная. И сандалии подошли в размер. ( Как у них здесь все отлажено, любой размер присутствует.) Подумал он.
– Порядок? – спросил Кузьма.
– Да. Я готов.
– Это хорошо. Одиннадцатый
Вовка кивнул в ответ головой, понял, мол, все. Хотя ни чего не понял, хоть и протрезвел малость после купания, а с получением все больше новой информации запутывался все дальше.
– А сейчас пойдем, посмотрим, как обстоят дела с ужином. Может помочь, чем надо, – он окинул Вовку взглядом. – Пришел в норму то? Вижу вроде, да, так вот если что, в общем, поможешь Наташе с ужином. – Кузьма Иваныч направился к выходу Вовка за ним.
Они вышли из жилых ученических помещений. И пошли вглубь двора. Налево от ворот к одноэтажным, хозяйственным постройкам, которые располагались в другом конце двора. Кузьма впереди, Вовка за ним следом.
« Натаха еще, какая-то появилась, с чего бы вдруг? А? – Размышлял он. – Где здесь начало, и начало чего? Стоп. С какого момента все это началось? Вспоминай, дембель. С лошади я упал? Упал. Это факт. Так может у меня контузия. Я же не знаю, какая она. А что, стряхнул себе лампочку и все. Вон как я грохнулся. Наверно все стекла на набережной зазвенели. Так что контузия, это вполне вероятно. Напридумывалось все это мне, вся эта бредятина. Гноме, параллели всякие. Но я же себе верю, хотя бы глазам своим, вот это же все есть вокруг? Да есть, я же вижу, и руками трогаю все это. Если я все придумал или мне это показалось, а я об этом думаю. То почему все это продолжает казаться? Когда же конец? Так, пришли куда-то. Ладно, буду ждать утра. Утро вечера мудренее»
Они поднялись на невысокое крыльцо и вошли внутрь помещения, Кузьма, а за ним Вовка.
– А вот и мы, встречайте, – сказал Кузьма.
Вовка смотрел поверх головы седого в комнату, свет в помещении был ярче, чем в комнате, где он переодевался, и можно было все рассмотреть. Судя по всему, это была столовая или кухня, или то и другое. В комнате была печь-плита и стол, и главное там были, по меньшей мере, двое её обитателей. Вовки было видно двоих. Там, в комнате, в такой же одежде, как у Вовки и Кузьмы, у стола суетилась молодая девушка, совсем не похожая на Кузьму и его соплеменников. Она была черноволосая, стриженная под мальчишку, рослая со стройной фигурой, с тонкими чертами лица. В ней сразу чувствовалась порода. А у плиты на корточках перед открытой дверкой сидел бородач и подбрасывал внутрь поленья. Возраст его было не определить, да Вовка и не пытался, лишь отметил, что гном. Они с интересом и любопытством, смотрели на Кузьму с Вовкой.
– Добрый вечер.– Сказал Вовка, он подумал, что надо поздороваться, будто в гости пришел. Девушка с печником, как он его окрестил, молча, кивнули и продолжали разглядывать.
– Вот знакомьтесь, – Кузьма Иваныч отступил в сторону, представляя Вовку и давая ему дорогу, бородатый у печки и девушка уставились на него, изучая. – Проходи Вова.
Вовка стоял, не двигаясь с места. Седой посмотрел на него, и продолжал как ни в чем не бывало.
– Это Наталья, соплеменница твоя, с утра уже здесь. Помогает нам со стряпней, и сейчас вот, – показал рукой на стол, – кухарка у нас, ужин всем готовит. Она молодец, все сразу поняла, в истерике не билась, настоящий Баталаз. Да Наташ?
Наталья промолчала. А философ продолжал:
– А это, – Кузьма указал рукой на бородатого мужичка, сидевшего возле печки, – сторож наш, Елхач.
А потом посмотрел на Вовку и представил его:
– А это Вова, тоже Баталаз как Наталья, его недавно подвезли. Меня вы все знаете, на столько,
на сколько это надо, а я вас. – Под итожил гном. – Что надо спрашивайте. Вот так. До утра мы все вместе, а дальше день покажет, как все сложится.Кузьма замолчал, и повисла тишина.
– Есть вопросы? – Продолжал он. – Задавайте. Вижу, что нет. А раз нет, ну и хорошо.
Вовка сделал шаг к столу.
– Смелее-смелее, – подтолкнул в спину Кузьма, – вот тебе помощник Наташ, привлекай куда надо.
– Хорошо, – ответила девушка.
– Разберетесь, – сказал Кузьма, и кивнул сторожу, – пойдем Елхач, ворота закроем.
Гномы вышли. Люди остались один на один. «Что дальше? – Ждал Вовка»
Девушка посмотрела на Вову и сказала:
– Я Натали Сезанн, можно Наташа. – Назвалась она.
«Армянка што ли, – подумал Вовка, – с акцентом говорит»
– Вова, Вовка Кузовов, друзья еще Вованом зовут, называй как тебе удобней, я привык.
Девушка вскинула брови и кивнула головой, типа приняла к сведению.
– Как тебе все это, – продолжал Вован, – верится или нет?
– А ты не веришь? – Вопросом на вопрос ответила Наташа. – Или тебе лучше верить в то, что ты сошел с ума?
« что за акцент у неё? – Вовка сел на скамейку у стола»
– Нет, конечно, мне лучше в гномов верить, – улыбнулся он, – а ты откуда?
– Я из Парижа. – Ответила она просто.
– О-па, – все, что мог сказать на это Вовка, а про себя подумал «продолжение следует» И решил под играть, если это игра.
– Из Парижа? Русская? Живешь там?– Сыпал Вован вопросами.
– Француженка, и живу там, конечно, – Она повернулась к плите, сняла крышку с чугунка, наклонилась над ним, и что-то помешала в нем ложкой, – не похожа, много француженок видел?
Вовка с интересом смотрел ей в спину, и ниже спины, разглядывал. « Вот бля…А? Ничего. Даже очень, не об этом ли ты мечтал, дембель. Смотри и радуйся»
– А русский, ты откуда знаешь?
Наталья повернулась, оперлась в стол руками, и, глядя на Вовку прямо в глаза, сказала:
– Дед научил, предки по отцовской линии были русские.
Вовка выдержал взгляд и ответил.
– Ну да все так просто. Теперь мне многое ясно. Поверю. – С иронией, как будто услышал что-то не реальное. – Сказал Вова.
– Да не сложно. – Подтвердила Натали и села за стол.
31 марта 1814 года русская армия Александра первого под командованием Барклая де Толли с союзниками заняла Париж. Город с полумиллионным населением почти что удвоился, везде были расквартированы войска. Париж раздулся от многолюдства, и закипел событиями, приспосабливаясь к новой незнакомой оккупационной жизни.
В пригороде Парижа на реке Сена встали лагерем казаки донского атамана Платова. Европа пуганая дикими, немытыми воинами азиатами на медведях, как представляли в мыслях и рисовали казаков в то время, столкнулась с ними воочию и ужаснулась. Ужаснулась восторженно и восхищенно. Ужаснулась лихости и безрассудству, смелости и героизму, ужаснулась и полюбила. Париж ни когда до того не знал, да и не узнает наверное ни когда такого бесшабашного разгула. Гуляли все и везде, празднуя победу над Бонапартием. Пили за победу, за погибших товарищей, за то, что закончился этот не легкий заграничный поход. Пили во славу русского оружия. Пили во славу полководцу Кутузову, который уже выполнил свою миссию на земле, и шагнул в вечность как спаситель русского народа. Винные погреба пустели на глазах. Пили и гуляли на правах победителей, а если и платили за угощения, то платили щедро с русской легкостью и широтой души. На улицах в ресторанчиках везде были слышны крики – Вина! Вина еще! Только быстро, быстро давай. – Бистро-бистро, повторяли служанки, коверкая русские слова, и бегая с кувшинами вина от столов к винным бочкам. Казаки и солдаты смеялись и потешались над их (бистро), а те не знали, что своим коверканьем порождают знаменитые впоследствии, на весь мир французские закусочные (Бистро).