БАТАЛАЗ

– Ну как? – спросил он, вылезая на берег.

– Да здорово. Но ты больше похож на бомбовоз, а не на ту 134. – Вовка прятал улыбку.

Сережка попрыгал на одной ноге, выливая воду из уха, и стал одеваться.

– Сергей выжми трусы то. Чего ты сразу одеваешься, мокрое все будет.

– А вдруг кто увидит? – Сергей натягивал трико с оттянутыми коленками прямо на мокрое тело.

– Да кому ты нужен здесь, кроме лошади нет ни кого, да и та на привязи.

–Это Борзовых лошадь, Батрачка зовут, – просветил Вовку Сергей.

– Ясно. А верхом она сажает, ты не знаешь?

– Да Вовк, сажает, она верховая и узда с отводом, видишь? Только гриву кто-то состриг, держаться будет плохо.

– Кто-кто? Конюх, наверно состриг, небось, репьёв набрала на гриву, кто будет расчесывать? Вот и состригли.

Вдалеке на улице кто-то кричал, как будто звали кого-то.

– Сергей не тебя ищут? – Спросил Вовка прислушиваясь.

Кричали уже ближе, и ясно было слышно, что звали Сергея.

– Точно Серега, тебя отец ищет, слышишь, зовет?

– Сергей. Сергей, твою мать, Где ты? Сергей, – слышилось все ближе, – иди домой.

– Иди Серега, а то влетит тебе.

– Ага, сейчас удочку заберу, я там со дна её поставил, за кустами. – Сергей побежал за удочкой, размахивая бидончиком.

Сережкин отец вышел на набережную и сверху кричал:

– Сергей! Где ты бродишь, опять собак по улицам гоняешь? Сергей, я кого зову, где ты?

– Он за удочкой побежал дядь Саша, – ответил Вовка за Сергея.

– Э! – Удивился Сережкин отец. – Вовк ты што ли? Так перетак.

– Я дядь Саш, здорово.

– Здорова, вот кому бы ни пропасть, отслужил?

–Да.

– В чистую, молодец быстро ты.

–Да где там быстро, два года.

– А я три служил, во как. И на побывку ни разу не ходил отдыхать.

–Да я тоже не ходил, – сказал Вовка.

Хотя служил он не плохо, служба она сама по себе не легкая, но ему давалась легко. А под конец службы можно сказать вообще втянулся.

– Отслужил, отдал долг Родине, теперь отдыхай хорошенько. – Сережкин отец характерно постучал по горлу.– Но не переборщи.

– Это я постараюсь.

– Идем, рыбак домой, мать то тебе задаст сейчас, – уже сменив свой гнев на милость, сказал дядя Саша подошедшему Сергею с бидоном и удочкой в руке. – Получишь взебанции по полной программе.

– Иду-иду я. – бубнил Сережка.

Вовка полежал еще на берегу на весеннем солнышке, потянулся, поднялся, сел и стал смотреть, как рядом паслась Батрачка.

« Прокатится что ли, – подумал он. – Вспомнить детство. Точно. Эх, где наша молодость не пропадала!»

В детстве он неплохо ездил верхом в седле и без него. Больше конечно, без седла. И среди ребятишек, таких как сам, был не последним наездником. Казус подошел к лошади, положил руку на загривок, подпрыгнул, навалился животом на хребет, уперся на руку и перекинул ногу. Уселся.

«Можно даже поплавать на ней, – подумал он, мостясь удобнее на лошади» – А у Батрачки были другие планы, о купании она даже не думала, да и сам наездник ей был не нужен. Лошадь взбрыкнула. Резко подбросив круп, так что Вовка чуть-чуть не свалился с лошади, а подлетел над ней, и получил второй раз под зад уже на весу. Как бы в воздухе встретившись своим задним местом с крупом Батрачки, и получив ускорение, он перелетел через голову лошади и мешком плюхнулся на задницу. Клацнув при этом зубами как гильотиной. Внутри у него, что-то булькнуло, звук был такой, будто мешочек с монетами упал на землю, глухой и утробный. Все звякнуло в организме от встряски, кишки подпрыгнули, Вовка икнул непроизвольно, в животе заурчало и стало, что-то куда-то перетекать. « Все ливер оторвался, – мелькнула у него мысль. « В ушах звенело, как будто в голове зуммер телефона пищал, тихо и настойчиво. « Хорошо, что птички не поют, – подумал. – Но и зуммер не лучше, позвонил сам себе в голову. Ой, маманя, хреново. «Он потрогал языком зубы « Целы вроде, – Анализировал он сам себя, – хорошо, что не на спину» Посидел, неподвижно прислушиваясь к себе, потом, повернул голову, лошадь щипала траву, как ни в чем не бывало, позвякивая удилами. « Вот дурак, взнуздать надо было, – разговаривал Вовка сам с собой. – Послушался дурака, поверил, вот Сережка гад, из него надо верхового сделать, надул падла. « Вовка с трудом поднялся и побрел к воде, зашел прямо в штанах по колено, сунул голову в воду, вроде стало попускать.

–Ббррр, уф-фуу. – поплескался водой.

« Да полегче, ничего себе покатался верхом, – ругал сам себя, – позор лошадь скинула, не надо ни кому рассказывать – засмеют. Ой-ой-ой мама моя, надо пройтись»

Он пошел вдоль речки по тропинке через заросли кустов чернослива, которые, сплелись над головой, образуя живой своеобразный тоннель. « Не облагораживает ни кто, все заросло, ленятся или времени нет, – подумал он. – Ни кому, ни чего не надо»

Спустя какое-то время Вовка по тропинке вышел на край деревни, к озеру с каменным домом на берегу. Озеро было искусственным, формой напоминавшее современный стадион. Оно питалось водой из речки по специальной системе, но система подпитки воды, как и все прочее со временем, пришло в упадок, и не работала. Озеро и дом, одинокой громадой, стоявший на берегу, были оба из другой, до революционной эпохи, и когда-то принадлежали местному помещику. Дом не нашел своего применения, ни чего в нем не приживалось, раньше там был интернат для школьников. В нем жили дети из соседних деревень, где были только начальные школы. Потом общежитие, потом снова интернат, А потом ни чего. И дом сам с озером на пару боролись со временем, постепенно разваливаясь и приходя в упадок. Зато это было хорошее место для игр. Там прошла часть Вовкиного детства. И память сохранила хорошие и добрые, воспоминания об этом. Место было красивым, и весной когда в озере было много воды, летом оно почти полностью высыхало, дом отражался в озере. И они, будучи пацанами, сидя на крыше, стреляли из рогаток по этому отражению, создавая на гладкой поверхности воды мелкую рябь, от чего казалось, что дом качает как корабль и он будто бы плывет.

Забравшись через окно внутрь дома, стекла давно все выбили. Вовка сел на подоконник и стал читать надписи на стенах. Все стены в комнатах были исписаны разными высказываниями на протяжении многих лет, в том числе и непристойными. Юра, я без тебя засохну! – читал Вовка – Маша мою любовь к тебе память времени сгладить не даст – даст-даст, время все сгладит. Сергей плюс Света – а сейчас уже минус. Это как хроника событий, – пришло Вовки на ум. На стене большими буквами было накарябано до самой штукатурки слово РИСК, а буквами мельче, шла расшифровка. Роман и Суркова Ира. Этих Вовка знал, это были его ровесники. Спрыгнув с подоконника, Вова подошел ближе к стене, почитать мелкие надписи, и увидел световое пятно на полу и переходящее на стену. Буд-то кто-то светил фонариком. « А это что за луч света, – подумал – окон здесь нет, да и солнце с другой стороны сейчас, а отражение как с окна. « Он хотел дотронуться до стены, через этот столб света, и шагнул в него…

Ворона Зот был гном пьющий, не запойный, не выпивоха хронический, но выпить любил. Вчера он, с другими пастухами, провернул одно дело. Все они вместе и Ворона тоже, принадлежали к Бирюковской овцеводческой артели, которая занималась разведением овец. Каждый месяц пастух сдавал учетчику данные о своей отаре, падеж, приплод и прочее. Вот с окотом все ясно было, приход записали, предъявили ягнят, пересчитали и порядок. Численность отары столько то. И падеж нужно было показывать воочию, предъявлять учетчику для списывания. У Вороны здесь был порядок, овцы не дохли. Но они сделали хитро. Устроили подмену. Пока учетчик считал молодняк, с соседнего табуна Вороне подбросили овцу, дохляка, которую уже посчитали как падеж. Все прошло гладко. Подмену списали. Несуществующую овцу заменили на одну из стада, и поменяли её на самогон и хорошо с размахом, это дело отметили. Самогона выпили много, Ворона не помнил, как все закончилось, как уснул и когда. Проснулся утром в пастушьей кибитке на соломе. Голова трещала, хорошо, что оставалась бутыль на похмелье, Ворона нашел её у себя в кибитке в соломе. Похмелившись, Зот сидел в рыдване, свесив ноги. Тент был откинут спереди и сзади, для сквозняка. Легкий ветерок приятно обдувал Ворону. Он сидел, понуро опустив бороду, делать ни чего не хотелось, да и сил не было. Хотелось покоя. Отарой занимались собаки, за неё пастух не особо переживал, лошадь послушно плелась сзади за стадом.

Так Ворона сидел, и толи дремал, толи нет, как вдруг по глазам резануло, будто солнечным зайчиком. Бликнуло светом, раз и все, и воздух вокруг будто сгустился, и стал, как туман виден невооруженным глазом. Ворона уставился на это марево, что полукругом зависло метрах в пяти от повозки. Зот как охотничья собака, весь напрягся в ожидании, вытянулся и подался к световому пятну. Как говорится у охотников, сделал стойку, « ну! Будет или не будет, будет, не будет? – повторял мысленно он. – Да, есть!» Миг, и перед вороной стоял человек.

Вовка смотрел на Ворону.

– Галюны, галюники родные мои. – Подумал мысленно Вовка. – Во, треснулся на жопу, а проблема с головой. Позавидовал Сереге.

Казус тряхнул головой, аж поморщился от боли, картина была та же, не знакомая и не его. Вовка такого не помнил, он дал бы что угодно и всем бы поклялся, что в этом месте он первый раз в жизни. А склероза до этого у него еще не было. А картина была обычная, простое поле, овцы пасутся вдалеке, лошадь с пастушьей кибиткой на телеге, и все. То есть ни чего не обычного, все обыденное и лошадь и телега и поле с овцами. Из телеги на него смотрел, склонив голову на бок, мужик полтора метра ростом или чуть поболи, в холщевых штанах, голый по пояс и с бородой. Вовка тоже на него уставился « Прям как живой» – подумал дембель, и сказал: