Байки под хмельком

А когда мент с "Калашниковым" нарисовался, Серега стал остатки водки из недопитой бутылки в пластиковые стаканчики наливать. Забыл сказать стеклянный, граненый стакан, который хранился на ветке тополя, кто-то все-таки спер.

Мент тоже с ходу запрыгнул за ствол тополя, что в трех метрах от нас и на котором мы всегда стакан прятали, да как заорет в сторону парня с пистолетом: мол, сдавайся, бандюга, не то живым отсюда не уйдешь. Орет, а сам на нас смотрит и машет рукой - свертывайте свое застолье и убирайтесь по добру по здорову. Как же! А водка в стаканчиках, а разломанный на несколько равных частей чебурек, а с любовью порезанный сырок! Когда мы за стаканчики-то разом ухватились, из-за тополя, где прятался парень с пистолетом, раздались два хлопка. Сержант, который в трех метрах от нас находился, ствол автомата вверх поднял, а сам спиной к дереву словно прилип. Опять делает нам знаки, чтобы побыстрее смывались. Ну как же, сейчас все бросим и побежим? Я, не вынимая вторую бутылку на свет Божий, руку за пазуху запустил и аккуратно пробку свинтил. Страшно, черт побери! Тут мент лихо на колено опустился, да как даст из "Калашника" очередь в сторону паренька. От неожиданности аж оглушил, собака, да и пустые гильзы от автомата роем в нашу сторону полетели, запрыгали на ящике, где лежал сырок и разломанный чебурек. Я тогда Мишке-то и говорю: "Может, оттянем стол в проход между гаражами?" Мент в это время ещё одну очередь выпустил, прижался к тополю, стал менять пустой рожок на другой с патронами. А бандюга выскочил и понесся к железнодорожной насыпи, там и залег в канавке за кучей мусора. Я Серегу за рукав тяну, помоги, мол, ящик с закусью от греха подальше оттянуть, а он на меня ноль внимания. Спорит с Мишкой: "Плохо мент стреляет, ни за что не попадет!" "Еще как попадет! Из "Кашаникова" и целиться вовсе не обязательно. Пали в сторону врага, какая-нибудь пуля обязательно противника зацепит".

Из-за мусорной кучи раздалось ещё два выстрела. Одна пуля, видать, в ствол дерева попала, за которым сержант прятался, а другая, обо что-то срикошетив, стукнулась в стенку гаража. Осколки железобетона прямо на сырок и чебурек полетели. Я тоже сплюнул: да что мне больше всех надо что ли? Достал из запазухи бутылку, налил только в свой стаканчик. Пью мелкими глотками. Страшно ведь! Вот тогда Серега и Мишка к меткости милиционера всякий интерес потеряли. Чуть ли не в один голос на меня ополчились: ты что же это, гад, делаешь? Под шумок в одиночку из пузыря тянешь? Да ты знаешь, что за это бывает? Ха, напугали! Я им так спокойно объясняю, дескать битый час предлагаю выпить, а они, увлеченные поединком, лишь отмахивались. Что же я по их воле страдать должен?

Как бандит на железнодорожной насыпи оказался, я не заметил. Мы в это время разливали остатки. Только, подняв стаканчики, услышали, как наш мент чуть ли не полрожка спустил. При этом гильзы метко летели в пакет с томатным соком. Мишка спор выиграл: парень пистолет из рук выронил и как подкошенный рухнул рядом с рельсами. Ни с того ни с сего вся лесополоса за гаражами сотрудниками милиции наполнилась. Все с оружием, злые. Кто-то обмолвился, что бандит одного из их товарищей подстрелил. Ну и мы вот попали под горячую руку. За что нас доставили в отделение не понятно. Совсем трезвые, общественного порядка не нарушали, зашли за гаражи перекусить. Всего лишь...

2000 г.

САМОУБИЙЦА

Из-за бутылки портвейна, на которую не давала денег жена, Антон Синюхин решил покончить жизнь самоубийством. Привязал капроновый шнур к крючку, на котором держалась люстра в прихожей, умелым движением скрутил петлю, накинул на шею, поднялся на табурет и хрипло сказал: "Прощай, Надюха! Любовь с тобой у нас не получилась, поэтому и расставаться будет не тяжело".

Увидев решительную физиономию мужа, Надюха голубем метнулась к комоду, где в её личном белье хранились остатки зарплаты.

– На, душегуб. Только сними петлю и слезь с табурета.

Синюхин снял.

А после аванса попытка самоубийства вновь повторилась. На этот раз Синюхин, вылив на себя пол-литра растворителя, требовал денег на четыре бутылки "Жигулевского". Результат снова оказался положительным. В обмен на спичечный коробок, который он держал в руках, Синюхин получил нужную сумму.

А потом пошло дело! Из-за "чекушки" беленькой Синюхин грозился поразить свое трепетное сердце кухонным ножом. Даже легкий прокол сделал. Из-за бутылки яблочного сидра, которого в данный момент требовала похмельная душа, обещал утопиться. Это было, когда они с Надюхой возвращались от тещи. В аккурат двигались параллельно пруду. Синюхин засунул в обе брючины по кирпичу и приготовился к прыжку. Надюха то ли остерегаясь потерять мужа, то ли не желая быть посмешищем на виду у всего народа, беспрекословно раскошелилась.

В дождливый, ветряный субботний день Синюхин с дикой головной болью стоял у окна и тр6ебовал сорок рублей на бутылку сухонького. Веревки, ножи и все огнеопасные предметы были надежно спрятаны.

– А вот это видел?
– поднесла Надюха к самому носу мужа фигуру из трех пальцев.

– Я ведь могу и в ванне утопиться...

– Не успеешь воды набрать. Психушку вызову!
– пообещала Надюха.

"Успеет", - с грустью подумал Синюхин, глядя в окно.

Ветер по-прежнему гнул кроны деревьев, дождь хлестал потрескавшийся асфальт. Напротив Синюхина над недостроенным кирпичным домом возвышался строительный кран, конец стрелы которого растворялся в низко пролетавших грозовых тучах.

– Значит не дашь на сухонькое?
– вдруг встрепенулся Синюхин.

– И не подумаю. Хватит меня за дурочку держать!
– решительно ответила жена, - На хлеб денег не осталось, а ему, видите ли, на сухонькое. Тоже мне аристократ нашелся!

– Тогда прощай Надюха!
– завел свою суицидную песню Синюхин, - Видишь тот кран? Сейчас заберусь на самый кончик стрелы и...

Жена пнула ногой входную дверь в прихожей.

– Вали! Парашютируй! Только теперь на мою помощь не надейся. Палец о палец не ударю!

– Готова остаться вдовой?
– надевая пиджак, траурным голосом поинтересовался Синюхин.

– Давно готова! Найду себе какого-нибудь старичка...

Как ни странно, но ни одного сторожа на стройке не оказалось. Бытовой вагончик, где обычно находились охранники, оказался на замке. Последняя надежда, что кто-то ещё сможет остановить Синюхина от самоубийства, улетучилась.

Подойдя к основанию крана, он спиной почувствовал, что жена стоит около окна и наблюдает за его действиями. Он взялся обеими руками за поручни и поднялся на первую ступеньку. Теперь отступать было некуда.

Расстояние до кабины крановщика преодолел без особого труда. Только ветер бросал в лицо крупные дождевые капли. Лишь одышка и легкое сердцебиение выдавали в Синюхине тяжелый похмельный синдром. Зато теперь "верхолаз" видел конец стрелы - заветную точку, до которой требовалось добраться. Но защитное ограждение кончилось. Впереди простиралась длинная металлическая ферма без всяких защитных каркасов. Синюхин лег на живот и медленно пополз вперед. Правая рука - левая нога. Левая рука - правая нога...

Далеко внизу - лишь недостроенные кирпичные стены и ни одной живой души. Одолев половину пути, он ощутил, как ветер остервенело раскачивает стрелу из стороны в сторону. От страха даже сухонького расхотелось. Сил хватило бы вернуться обратно. Но Синюхин медленно двигался вперед и думал: "Или я - или она!". Ему нужна была только победа.

Наконец он добрался до заветной точки, откуда через огромный колесный блок уходил вниз толстый трос. Строящееся здание потерялось в струях проливного дождя.

Прыгать? Ищите дурака! Назад. На землю. Хрен с ней, Надюшкой. Она выиграла.

Он постарался развернуться. Но стрелу так раскачивало, что оторвать руки от металлических перекладин он не решился. Его бы тут же сдуло.

– Помогите!
– хрипло закричал Синюхин, но его голос затерялся в порыве ветра.
– Надюха-а!

Стрелу резко швырнуло вправо. Он ещё крепче сжал пальцы, закрыл глаза и прижался щекой к холодной ферме. Тошнило. Когда снова посмотрел вниз, увидел красное размытое пятно, от которого в его направлении медленно ползла узкая лестница. Рядом с красной, как догадался Синюхин, пожарной машиной, остановилась желтая - спасатели. А через несколько минут кто-то сзади крепко прижал его ноги к стреле. "Держись крепче!" - услышал он чей-то голос.