Базе ев Аревик
Шрифт:
– Да я привык уже к коллективу, и работа интересная, я же учился на год дольше остальных, когда со стоматфака на лекфак перешел.
– Ну ладно, попробуем.
Овик Сергеевич лечил его на совесть, беседовал с Гариком, учил управлять дыханием, включал Моцарта с гипнотическими внушениями на поднесущей частоте, но раз в полгода получал раздраенного спаса себе. Гарик просто не двигался сам и зависел от психолога. Чего они ни пробовали, даже антидепрессанты в отпуске, когда не нужно было подвергать себя опасности и иметь острую реакцию, ибо таблетки ее серьезно притупляли. Кончилось тем, что психологические
– Правда, красивые?
– Ага.
– А ты бы их... того?
Гарик мог лишь прятать эрекцию под курткой.
– Ну, например, анал попробовать там, орал? Ведь телу все равно, с чем трахаться, хоть с надувным дельфином. Все дело в голове, в психологии. А ты поставь, поставь эксперимент с бабой.
* 9 *
Милиционер протянул убитому горем отцу погибшего мобильный телефон с цветным экраном.
– Вот практически все, что мы нашли при... в вещах Гарика. Отдать не могу, улика, но телефоны переписать стоит. Может, вы кого-то знаете.
– Я знаю всех, - подал голос Букин.
– Это наши общие друзья, которые ходили к нам на Новый год и просто так, спасатели, спортсмены, их жены и девушки...
– Кто из них был настроен враждебно по отношению к Габриэлю?
– Он был душой компании, находил общий язык со всеми, даже с Дирлихтом.
– А по-русски?
– Андрей... как его... Бутц. Наш чокнутый сослуживец. Социопат.
– А он мог желать смерти?
– Нет, его лично обвинить нельзя, в... тот день он был на вызове. Да и Гарик ехал на базу. На смену Бутцу.
Молодой оперативник вынул из папки бумажку, сложенную вчетверо.
– Это по-армянски написано?
Тут подключился Левон Аршакович. Пробежал глазами, грустно улыбнулся и сунул было ее в карман.
– Нельзя, это вещдок. Вызовем переводчика.
– Нельзя, этоличное.
– В вашей ситуации нет ничего личного. Судя по вашему лицу, угроз там не содержится, но может, это приведет к важному свидетелю. Мы обнаружили и идентифицировали входящие звонки с телефонов Елизаветы Шошиной и Марии Бурмистровой. Что вы знаете об этих девушках?
Левон Аршакович и Букин переглянулись. Армянин раздумчиво проговорил:
– Письмо явно любовное, но я до последнего считал сына геем. Получается, он гетеросексуал... был.
– Подождите, он ходил к некоей Эмме раз в месяц, - заторопился Букин.
– Но я никогда ее не видел. Наверное, он скрывал личную жизнь даже от меня. Я даже одно время думал, что он говорит о воображаемой подруге, чтобы быть как все, пока не нашел ее телефон в его блокноте. Я не знаю, кто из этих двух девушек Эмма.
– Установить личность автора письма невозможно, принтер не имеет характерных особенностей, как в случае с письменной машинкой. И конверт отсутствует. Возможно, он получил письмо из рук в руки на свидании и носил с собой как сувенир. Придется вызывать обеих.
*
Букин о ней не знал, даже не видел на фотографиях. Сильно обижался, что Гарик не знакомит его со своей девушкой. Иногда подкалывал: "Она что у тебя, еврейка, что ли? Ну, тогда давай, иди к повитухе, она тебе собственноручно
обрезание сделает!"Уж кто-кто, как ни Эмма могла рассказать в подробностях о последних годах жизни Гарика. Кочарян-старший после долгих колебаний набрал номер. Трубка ответила мужским голосом. Левон Аршакович вежливо осведомился:
– Простите, могу я поговорить с Эммой?
– С какой Эммой? Не знаю я никакую Эмму.
Кочарян-старший, не веря своим ушам, перезвонил еще раз - трубка разразилась раздражением с летучим кавказским акцентом:
– Слушай ты, мужик, повнимательнее номер копытом набирай!
"Сам баран!" - подумал Левон Аршакович, но спросил очень вежливо:
– А кто вы ей будете?
– Кому "ей"?
Дальше тянуть не было смысла.
– Это вы дали Гарику этот номер?
– Да.
– Как я могу к вам обращаться?
– Овик Сергеевич.
– А я его отец. Дело в том, что мой сын погиб. И когда выдадут тело, а оно улика, я хотел бы пригласить вас на хогехац. Забыл как по-русски.
– Поминки?
– Да. Я не спрашиваю, кем вы ему приходитесь, но я думаю, что вы важный человек в его жизни, раз он скрывал ваше имя под именем девушки.
– Я его психоаналитик.
– Разве у него были проблемы?
– Это медицинская тайна, которая даже после смерти не может быть раскрыта.
– Кажется, я догадался. Это связано с девушками. А про Машу или Лизу он не рассказывал?
– Про Машу да, про других нет.
– Увы, вас, наверное, вызовут в милицию, если еще не вызвали. Так что ваша тайна превратится в тайну следствия.
– До свидания, я запишу ваш телефон сразу же после разговора.
Левон Аршакович попрощался в ответ, попутно сожалея, что доверял Гарик не родному отцу, а чужому дядьке в белом халате.
* 10 *
Чтобы написать письмо по-армянски, Лиза старательно нагугливала ДК Армении, но такового не оказалось. И ей пришлось идти в Московскую Армянскую общину, где секретарша генерала Арутюнова волынила с переводом нескольких строк неделю. Превозмогая страх перед жуткими головорезами у порога МАО, девушка забрала листок с чудесными буквами, похожими на нежную каракулевую шерстку ягненка. Лизе, конечно, хотелось послушать, как звучит это послание, но секретарша оказалась неразговорчивой. В интернете начинающей армянофилке присоветовали обратиться на курсы армянского языка, что она и сделала. Пока что курсов не было, и она, не жалея карточки модемной связи, гуглила по ночам армянский алфавит и осваивала грамоту, благо что текущий 2006-й был годом культуры Армении в России, и всякого армянского добра в интернете заметно прибавилось. Базе гумарац аревик сер хаснум э. То есть: "Сокол плюс солнце равно любовь".
Лиза не помнила своей памятью землетрясения, но она рванулась читать газеты того декабря, ибо пока что для нее главной трагедией было именно землетрясение, а не геноцид армян в Османской империи. Насмотревшись печальных фотографий, она даже сочинила стих, обыгрывая название родного города своего любимого. Правда, в армянской среде ходили упорные слухи, что землетрясение не было результатом тектонической активности, а явилось следствием взрыва ракетных установок под землей. И что это была диверсия азербайджанцев.