Базе ев Аревик

Городишко по имени Белый

Заметает пороша-метель.

С белых гор серебристым снегом

Убирает скупую постель.

Черный камень, раздробленный в клочья,

Разрывает перину зимы.

Мы не видели это воочью,

Но запало в сердца и умы

Это горе, что взять предстояло

На себя, обнимая детей,

И укутать их в одеяло,

Чтобы стало кому-то теплей.

Курсы открылись только осенью, но к тому времени Маша раздобыла ей и телефон, и адрес ее любимого, так что можно было отсылать письмо. Но она медлила, мечтая разыскать его дом и положить письмо в почтовый ящик. Посылать по почте она не рискнула, боясь, что даже заказной конверт потеряется. Также ей втайне хотелось, чтобы сам Габриэль столкнулся с ней в подъезде. Она звонила ему на телефон, и когда он включался, молчала в трубку, обжигая себе нервы его напряженным "Алло". Его терпение лопалось, и он бросал трубку. Основной же способ любви к призраку был язык, гортанный и нежный до невероятного вкуса горячего шоколада. Она быстро делала успехи и обскакивала безъязыких ассимилянтов, которые учились вместе с ней, но не испытывали такого энтузиазма. Но для нее они были уже победой, ибо неразделенная любовь принесла свои плоды в виде новых, несомненно, интеллигентных друзей. И на этом бы ей остановиться, но ее юная душа требовала свиданий или хотя бы подглядывания за объектом. И она рискнула, съездила домой по указанному адресу, где подбросила письмо в ящик, просочившись внутрь под видом разноса газет. Кстати, она столкнулась, как ей показалось, с Машкой Бурмистровой. Окликнула, но та даже не поглядела в ее сторону. Что это было, она обозналась в темноте подъезда с побитыми лампочками?

*

А в это время Гарик готовился к серьезному испытанию, он решил в первый раз побыть с женщиной. И пригласил ту, которая позвонила ему первой. Он купил охапку ноздреватых георгинов, две банки пива и пачку презервативов. Вроде ничего не забыл. Маша пришла по первому его зову в ближайший удобный день, и этот день настал именно сегодня. Открыли пиво, посидели за столом. Маша расплылась и схватила Гарика за гульфик, провоцируя эрекцию, которая чутко и послушно запульсировала под ее прикосновениями. Боясь преждевременного истечения соков, возрастной девственник откинул штаны и белье, горделиво хвалясь возбуждением. Может, в этот раз получится. Его руки скользнули ей под юбку, не встречая сопротивления. Чулки, а дальше ничего нет. Он погладил нежные волосики лобка, тронул набухший бутон плоти, и проскользнул меж кожаных складок во влажную пещеру[Н7]. Совсем на чуть-чуть, чтобы не утыкаться в страшное для себя. Не девственница, но это и к лучшему, не придется ее лишать оной. Вторая рука тянулась к мужскому достоинству по многолетней привычке, но он остановил себя и принялся шарить свободной конечностью в ее декольте. Юная леди всячески помогала ему, расстегивая блузку и лиф. Гарик, трясясь от нетерпения, поглядел на полуобнаженную партнершу и восхитился упругости ее увесистой груди. Погладил и взвесил на ладони. Но тут умные руки хирурга его и подвели, посылая в мозг информацию об инородном теле под молочной железой. Упругий мячик силикона и больше ничего. Где-то должен быть и шрам от вмешательства. И вдруг все кончилось, вплоть до исчезновения эрекции - его захватили визуальные образы операций. Конечно, многим советовали просматривать и вспоминать их во время секса, дабы оттянуть эякуляцию, но сейчас был не тот случай.

Сожалея об испорченном акте любви, мужчина отнял обе руки и подтянул спущенную одежду. Маша, приготовившаяся к сладенькому, разочарованно и ворчливо бросила:

– Евнух!

А он сидел на краю кровати, уткнувшись лицом в ладони, и тяжело дышал, не произнося ни слова.

Маша попросила помощи в одевании - застегнуть лиф, но он остался глух к ее просьбе, сочтя продолжением домогательств. Девушка бросила цветы с пивом и ушла, громко хлопнув входной дверью. Вслед за ней запоздало выскочил Гарик, но она уже скрылась в лифте. Фельдшер допил пиво и выбросил банки вместе с напыщенным веником цветов в мусоропровод.

* 11 *

По горячим следам из камер видеонаблюдения была изъята запись, на которой был запечатлен момент драки; это был обычный кулачный махач без оружия, нехарактерный для "чистильщиков нации". Потом последовал удар в лицо, отчего потерпевший отлетел за границы видимости глазка.

Ориентировка на убийцу ушла в розыск. Видео, конечно, низкокачественное, но фейс тоже характерный, долго не прогуляет. Видимо, тут убой по неосторожности, но набросился он первым. Личная неприязнь?

– Вы можете опознать это лицо?
– лейтенант выпытывал, как мог.

Букин его не знал. Через неделю из одного отделения позвонили.

– Майор Деменьев, нашли вашего обормота. Клерк это из офиса, предположительно, неонацист. В вещах найден букридер с "Майн Кампфом" и "Поваренной книгой анархиста".

– Поведение нехарактерное, тащ майор. На виду и сцепились. Вот если бы наш жмурец в электричке оказался, да с ножевыми...

– А ты, юноша, сейчас ещё и обкакаешься со смеху, - ляпанул майор.
– Знаешь, как его звать? Рамон Гайлян, из давно обрусевших. Один нос и остался. Это ж надо, нацмен [7] и фашист.

– Может, просто скинхед? Музыку слушает и похулиганивает?

– Забудь. Такие скинхеды были давно, их науськали на идеологию. Это бизнес на крови. Но армянин-националист это интересно. Примерно так же, как если бы он бегал с портретом Талаат-паши.

– А это ещё кто такой?

– Министр внутренних дел Османской империи времен Геноцида.

Допрашивали Гайляна уже в ОВД, где завели дело. Поначалу он ушел в глухую несознанку, молчал и смотрел исподлобья на Коляна. Предъявление видеозаписи, где его фейс четко светился, не помогло сдвинуть дело. Описание выгод при сотрудничестве со следствием тоже плодов не приносило - армянин молчал, как советский разведчик. Лейтенант несколько раз выходил покурить, пытаясь придумать, как расколоть Рамона. Он знал, что кавказцы темпераментны и сгоряча могут проболтаться. Но тут другой случай - парень, очевидно, мстил и считает себя правым, потому молчит. Либо защищает чужой секрет, а верность горцев тоже известна всем.

Вот тебе и первое серьезное дело, служивый. Птичка уже в сетке, но без признания у тебя ни мотива, ни состава толком нет... Как же его колоть?

Колян старался не нарушать закон и следствие вел по правилам, но хотя бы более или менее. Однако сейчас, похоже, настал день, когда придется от правил отступить.

Лейтенант вернулся в здание и позвал рядового по кличке Медикамент[8], который по прошлой профессии был неврологом-мануальщиком и делать больно умел и любил. Боевыми искусствами владели все, но Медикамент был просто садюгой. Хватило пяти минут, чтобы парень размяк.

– Да, я состою в группировке у Бориса Касперовича. Он заставил меня вступить в его группу обманом... Это нацисты, они меня литературой снабжали, пытались мозги промывать, - заверещал помятый Рамоша.

– Касперович? Это что же, еврей, что ли? И каким обманом он тебя туда приволок?

– Да. Он обещал выдать за меня свою дочь. Он ее подо всех подкладывает. Она очень красивая, я тогда не знал, что она шлюха.

– Так что, получается, там и проституция? А отец - сутенер? Мерзость какая.

– Получается. Молодой я был, любил ее сильно. Она такая с виду миленькая, маленькая евреечка, кудри эти, глазища черные...

– А что же ты земляка убил, а, Рамон Рубенович? Из-за еврейской потаскухи? Ты же уже знал, что она такое.

– Сам он убился. Я его пнул, наехать хотел, а он отлетел, и прям башкой. Я хотел его заставить явку сделать, а не согласится - так отомстить...

Что ж, показания совпадают с видеозаписью.

– А что не поделили? Вы же, армяне, друг за друга горой!

– Он Машу изнасиловал, вы проверьте. Она ко мне пришла, вся в слезах, говорит, этот падла ее обманом домой притащил и изнасиловал. Маша мне как сестра, я за нее любого бы порвал.

– Она обращалась в милицию после случившегося?

– Нет, сразу ко мне.

– Так мы ничего не проверим. Она тебе набрехала, а ты поверил. После такого надо на освидетельствование в судмедэкспертизу бежать, а не к горячим друзьям-головорезам. А тебя теперь посодють, Рамоша. На два года, за убийство по неосторожности. А Маше тоже причитается, за организацию убоя, - лейтенант обернулся и велел: - В СИЗО подозреваемого, а дело в прокуратуру. Машу вызвать на допрос. Мы свое сделали.

* 12 *

Проводить в последний путь Габриэля съехалась половина Москвы. Спасатели, врачи да и просто добрые сыны Аястана. Приволокли даже того не то психолога, не то психотерапевта из захолустной поликлиники, которая, по словам Ашотыча, тоже каким-то боком относилась к структуре МЧС. Впрочем, психолог тоже был армянин, только диаспорский, обрусевший. К инициативе Ашотыча Кочарян-старший отнесся с подозрением. На протяжении всей церемонии похорон он недобрым взглядом зыркал на психолога в надвинутой кепке. Тот вел себя тихо, стоял в сторонке, участливо молчал, простужено шмыгал носом и утирал преющие усы. Гроб опустили в могилу. Присутствующие бросили по горсти земли, психолог тоже зачерпнул сырого глинистого месива из самой сердцевины кучи и неловко сбросил в яму: