Бедный бот

Чуть дальше мы натолкнулись на холодильник (что это такое, я тоже знал). Узнать его можно было только по форме — старомодный такой холодильник, округлый, с массивной дверью и мощной ручкой с защёлкой. Расцветка у него была нелепая: раскрашен он был в два неестественно ярких цвета, фиолетовый и оранжевый. А наискось — идущие мелкие надписи «No texture».

Эйна вдруг взвизгнула и приподняла ногу. Я машинально поглядел вниз. Поверхность земли окрасилась в радужные цвета, такие же безумно яркие, как у холодильника. Сложные многоцветные узоры, покрывающие землю, постоянно двигались, извиваясь словно змеи. От этого возникало чувство лёгкого головокружения и ощущение, что вот–вот узоры выскочат у тебя из–под ног, и ты свалишься.

— Вниз не смотрите! — запоздало предупредил Альгард. — Голова закружится.

— Это не опасно? — вновь спросила Эйна.

— Дождик, и тот опасней! — беззаботно ответил старатель, словно пересекал эту причудливую местность раза по два на дню.

Скоро его беспечность как ветром сдуло. Сначала мы услышали неприятный громкий хлопающий звук, будто трепетала крыльями огромная бабочка. Грохот приближался, он становился настолько сильным, что задрожала под ногами узорчато–бегущая земля. Из пустоты появился грузовик–самосвал, облуплено–ржавый, с вырванной кабиной и спущенными шинами, который уже никогда никуда не поедет. Одно колесо придавило ногу старателю. Мёртвому старателю, который тем не менее трепыхался, пытаясь выбраться. Его тело сотрясала крупная дрожь, от чего нижняя челюсть прыгала, зубы клацали, мёртвые глаза то открывались, то закрывались, а зрачки вращались вразнобой. Он привставал, бестолково размахивая руками, как мельница в ураган, и вновь валился на землю, колотя по ней всеми конечностями в бешеном припадке.

Но грохот создавал не только этот мертвец. Чуть поодаль от него нас ожидало ещё более странное и тошнотворное зрелище следующей жертвы Перелесья. Несчастный зацепился рукой за обшарпанный киоск «Газеты и журналы», ногой — за торчащую из радужной земли корягу метрах в трёхстах от киоска. Его растянуло самым жутким образом, да ещё и так, что вторая нога, выгнувшись под нелепым углом, уходила далеко за горизонт. С большим трудом в этом растянутом искажённом нечто можно было распознать человека в старательском костюме. В лицо ему было лучше не смотреть: совершенно перекошенное, с распяленным, широко разинутым ртом, в котором болтался чудовищно деформированный язык. И вся эта страшная пародия на человека колыхалась, совершая эпилептичные движения, дёргалась, трепыхалась, как бельё на ветру, издавая оглушительное громыхание, от которого стыла кровь в жилах даже у меня и волосы вставали дыбом. Самое неприятное было то, что время от времени деформированный рот заглатывал воздух, а потом, сотрясаясь вместе с хозяином, выдыхал его, издавая клокочущие и булькающие звуки.

— Бог ты мой, какая гадость! — прошептала Эйна и размашисто перекрестилась.

— Давайте быстрее отсюда! — крикнул Альгард, содрогаясь от омерзения.

Мы под грохот размазанного на километры урода повернули вправо, стараясь не глядеть в выпученные глаза, неведомой силой вытянутые на два человеческих роста. Метров через двести грохот стал стихать, но появилась новая напасть. К нам навстречу двигался старатель, обычный, нерастянутый и не дёргающийся. Однако голова его была повёрнута назад на сто восемьдесят градусов, а колени гнулись в обратную сторону. Руки его были тоже вывернуты в плечах, а пальцы растопырены и казались вывихнутыми. Он шёл прямо на нас, «глядя» затылком.

— Вот же пи–и–ип, пи–и–и-и-ип! — выругался Альгард и, не выдержав, вскинул дробовик и выстрелил в идущего.

Кучка дроби вылетела из ствола, описала жалкую дугу и посыпалась горохом на разноцветную землю в полуметре от напарника. Тот ещё раз яростно пискнул, подбежал к вывернутому, размахнулся и ткнул его стволом в живот (или спину). Никакого эффекта: ствол бескровно и вязко вошёл внутрь старателя, не причинив последнему никакого вреда.

Словно по команде откуда–то появились и начали окружать нас странные и страшные создания. Старатели, у которых торчали локтями вверх четыре руки и коленями вверх четыре ноги, передвигаясь на четвереньках (восьмереньках), напоминали огромных пауков с человеческими лицами.

— Убейте нас, путники! — шептали они неприятными надтреснутыми голосами с нечеловеческими интонациями. — Убейте!..

Я вздрогнул от неожиданности: кто–то прикоснулся ко мне сзади. Обернувшись с бесполезным дробовиком наготове, я содрогнулся вторично от омерзения. За плечо меня трогало странное существо: два слипшихся лицом к лицу старателя, имеющих одно туловище на двоих. Уродцам было неудобно передвигаться: лица их повёрнуты были друг к другу, пары ног обращены внутрь. Поэтому этот ансамбль выродков передвигался боком.

— Убей меня, странник, — синхронно прошипели оба рта чудовища.

Убить эту дрянь было невозможно, и я отшатнулся в сторону, едва переборов дикое желание отшвырнуть дробовик и удрать со всех ног куда глаза глядят. Но бежать в этом искажённом Перелесье страшновато: высок риск нарваться на более жуткие явления, к тому же в поисках защиты ко мне прижалась Эйна. Широко распахнув глаза, она с ужасом взирала на обступающих нас выродков.

— Дальше идём, дальше! — воззвал Альгард, отмахиваясь от «пауков» бесполезным дробовиком.

Наша троица почти бегом рванула дальше, перепрыгивая через «пауков», которые на счастье оказались нерасторопными. Сзади слышался топот многочисленных ног и рук, заглушаемый трепыханием распятого на многие километры старателя.

Когда «пауки» остались позади и мы остановились, чтобы отдышаться, Эйна вторично взвизгнула и подскочила на месте. Я глянул под ноги и тоже едва не подпрыгнул. Земля под нами перестала быть радужно–узорчатой, зато теперь она была вымощена, как показалось на первый взгляд, человеческими лицами. Присмотревшись, я понял, что это не просто лица, а снятая целиком с головы кожа вместе с волосами, ушами, носами и ртом, и растянутая на плоскости. Глаза, расплющенные и от этого казавшиеся выпученными, валялись отдельно от лиц, как и челюсти и деформированные уши. Лиц было много, и казалось, они следят за нами выращенными безумными глазищами.

— Моделлеры пи–и–ип… хреновы! — забыв про отыгрыш, прошипел Альгард. — Понакидали текстур, ни пройти ни проехать.

Стараясь не наступать на страшные лица, мы осторожно двинулись дальше. То тут, то там возникали скелеты, стоящие с распростёртыми руками, словно жаждали принять в холодные объятья усталых путников. Кости их тускло отсвечивали металлическим блеском. А ещё немного дальше появились ряды аккуратно сложенной экипировки. Тут были и охотничьи куртки, и старательские комбинезоны, и научные нанотехнологические скафандры высокой защиты, и штурмовые бронекостюмы, и даже пара экзоскелетов, которые непонятно какая сила свернула стопочками.

Внезапно будто какая–то волна прошла по рядам одежды. Костюмы шевельнулись и поползли к нам, так и оставшись аккуратно свёрнутыми. Из некоторых стопок высунулись стволы и направились в нашу сторону. Тут уже не выдержал я и, забывшись, пальнул из дробовика в особо наглый бандитский кожаный плащ, подползший почти к моим ногам. На этот раз дробь не вылетела из ствола, а вытянулась длинными металлическими стержнями. Дульное отверстие дробовика стало напоминать мясорубку, из которой змейками вылез твёрдый свинцовый фарш.

Весь подвижный одёжный отряд немедленно открыл ответный огонь. На наше счастье их оружие тоже не действовало; из стволов вытянулись метровые металлические макаронины. Я сгрёб в охапку Эйну и побежал вслед за Альгардом, перепрыгивая через свёртки костюмов. Краем глаза я успел заметить, что на помощь костюмам явились какие–то странные коробки высотой в человеческий рост, стоящие вертикально. Они беззвучно двигались за нами со скоростью пешехода; я успел разглядеть на них многочисленные надписи «Not modelled».