Бедный Павел. Часть 2

Болотов сигнализировал об успешном освоении новых технологий и значительном снижении риска голода в подобных селениях. Это грело мою душу. И давало понять, что такая прививка может быть вполне эффективным средством внедрения современного сельского хозяйства. Совершенно необязательно учить новым технологиям сразу всех, достаточно научить малую часть, а потом, глядя на их успехи, её освоят и остальные.

Второй проблемой, которая требовала решения, была проблема немецкой Прибалтики. У меня была ideа fix, о недопустимости существования в России инородных и иноязычных анклавов, а Прибалтика сейчас была немецкоговорящей, и с этим надо было радикально разобраться. Немецкое население Прибалтики, которая сейчас носило название Остзейского края — немецкое, заметьте название — дворяне и горожане должны были в будущем переселиться на новые места жительства. Но этот процесс должен был постепенным, и проходить при полном согласии переселяемых — не хватало нам новых волнений и потерь налоговых доходов.

Заодно с Прибалтикой я решил устранить и проблему с прочими национальными окраинами, которые пока были в составе России. Пусть они зачастую были такими только номинально, но я знал, что вырастет из этого потом…

Так что, в августе мы согласовали, наконец, проект, который я долго лелеял, над которым Теплов работал ещё с довоенных времён, в том числе и для этого мы создавали новое административное деление страны, но вот реализация его началась только сейчас. Вышел Манифест «О порядке дворянского владения землёй в генерал-губернаторствах», который получил второе название magna beneficium. В рамках этого проекта предлагалось населению генерал-губернаторств переселяться в наместничества, для начала в новоприсоединенные земли и Заволжье.

Дворяне в Прибалтике, Молдавии и Малороссии должны были обменять свои владения на значительно большие по размеру и плодородию поместья, нарезаемые на пустующих землях. Горожанам также предлагалось переехать в города, которые основывались на новых землях, где им должны были быть построены дома и лавки.

Более образованные слои общества генерал-губернаторств должны будут увидеть прямую выгоду от такого варианта — результаты их хозяйствования на старых землях в условиях ограничения эксплуатации крестьян резко уменьшаются, а на новых землях возможный доход был выше. К тому же причины предлагаемого переезда озвучивались, как необходимость использовать их технические навыки для производства значительных объёмов зерна и развития городов в новых землях.

Обмененные земли вместе с крестьянами должны были передаваться в казну. Местное население должно было послужить одним из источников заселения пустующих территорий, причём не только полученных в результате последней войны, но и прочих наших.

Молдаване, так же как жители Малороссии, на настоящий момент ещё практически ничем не отличались от обитателей центральной России — православные, язык и культура отличаются не больше, чем у архангелогородцев с воронежцами. Но плодить и усиливать эти отличия я точно не собирался — пусть местные привыкнут к законам и языку империи, все перемешаются и вскоре совсем забудут о былом различии. Тем более даже молдаване, не говоря уже о малороссах, ещё помнили, что они потомки славян, входивших в состав Руси, а многие даже назвали себя русскими или русинами.

Земли же, освободившиеся в генерал-губернаторствах после переезда местного населения, должны были быть заселены русскими из центральных губерний. Так что, естественным образом, по всей России, уже через пару поколений мы получим более или менее моноэтническое население.

Вот теперь уже следовало заняться основным проектом освоения новых просторов. В августе 1773 вышел Манифест «О заселении земель», который объявлял порядок поселения на территориях, вошедших в наместничества Таврическое, Заволжское и Кубанское, где и должна была заработать программа переселения. В этот процесс могли включиться все свободные подданные российской империи, иностранцам же достаточно было подданство принять. Государственные крестьяне должны были участвовать в этом на основе вводимой переселенческой повинности. Также право поселения получали солдаты русской армии, кои пожелают оставить службу.

Мы решили нарезать участки для поселенцев централизованно исходя из плана заселения земель, который начали готовить. При определении структуры поселений в наместничествах было решено строить их гнёздами — волостями. В центре волости ставилось село с церковью, которое должно было стать центром волости, а вокруг уже деревни. Деревни размечались из расчёта десяти семей, в волости закладывалось шесть деревенек. В деревне из десяти семей пять должны были быть переселенцами из внутренней России, а остальные пять — из внешнего мира. Пока все поселения должны были размещаться по берегам рек — так и перевозки осуществлять проще, и вода рядом, и рыбкой всегда можно подкормиться.

Расселение на них проводить под контролем местных властей так, чтобы в деревнях не было больше одной семьи из одного народа, кроме русского. Размеры участков, предназначенных для поселенцев, решено было делать отличающимися друг от друга.

Наделы для православных должны были быть в два раза больше, чем для последователей других религий. Это должно было послужить отличным стимулом для ассимиляции инородцев. Именно так западнославянское население Прибалтики было ассимилировано немцами, и мы предполагали просто повторить этот опыт, но уже в обратную сторону.

Бывшие солдаты должны были получать участки большего размера, чем простые переселенцы, а унтер-офицеры больше, чем солдаты. Вот эти меры пропагандировались, показывая военным уважение верховных властей, а крестьянам, что служба в армии уже не является смертью заживо, а становится социальным лифтом.

К тому же всей подготовкой земель под заселение в наместничествах уже несколько месяцев занималась почти исключительно армия. Почти все армейские инженеры, пройдя краткое обучение у Болотова, который был вынужден для этого вместе со своими людьми выехать в Киев, мотались по Таврии, Кубани и Заволжью. Они определяли места для поселений, портов, причалов, дорог. Нарезали участки для переселенцев, намечали места для строительства домов и построек. Солдаты же занимались заготовкой строительного леса и его транспортировкой, стоили жильё и карантинные лагеря для иностранных мигрантов.

Посадить на землю часть армии, которая и так почти перестала заниматься боевой подготовкой, было вполне разумным решением. Румянцев поворчал, но в принципе согласился, хотя механизм демобилизации ещё предстояло определить. Да и после выхода этого манифеста солдаты осознали, что эти работы они ведут и для себя, после чего качество и скорость работ выросла.

К концу лета места для поселений были уже размечены для нескольких десятков тысяч семей. Основную волну послевоенных беженцев разместили на Днепровской линии, а вот для освоения наместничеств требовались новые люди.

Глава 7

Болотов, вернувшись из Киева, прибыл ко мне в Санкт-Петербург, чтобы протолкнуть идею расширения агрономической школы и открытия ещё одной — в Таврическом наместничестве. Он указывал на рост потребности как в специалистах, так и в культурных семенах и молодняке животных. Маховик сельского хозяйства, похоже, начал раскручиваться. Это была третья задача, что мы собирались решить.

В ответ я предложил Андрею Тимофеевичу лично заняться организацией двух новых школ ускоренного обучения и опытовыми участками в Таврическом и Заволжском наместничествах, а школу в Лопасне преобразовать в Императорский корпус агрономических наук. Но вот директором корпуса предстояло стать отнюдь не Болотову. Младший Орлов — Владимир, сильно болел, просил полностью отставить его от службы и разрешить удалиться в поместья.

Я не горел желанием отпускать без дела человека, который был ещё молод, неплохо образован, влиятелен, богат и обладал большим опытом управления людьми. Он был приглашён в Зимний дворец, где состоялся наш с ним разговор. Да, здоровье его было не лучшим, но он скорее устал от всей столичной суеты, чем был действительно серьёзно болен. Тогда у меня и родилась идея доверить ему руководство школой под Серпуховом. Болотов там достиг больших успехов, работу наладил. У него был достойный преемник в качестве главного преподавателя и исследователя — Матвей Афонин, но вот навыка администратора, чтобы расширить школу до размера корпуса, ему явно не хватало.