Бедный Павел. Часть 2

— Ха! Тогда скажи мне, будут они хлебушек да картошку растить с нами вместе? Воевать вместе? Детей растить? В церкви молиться?

— Много и сразу хотите, господин наместник! Да, вон семья моя уже картошечку и хлебушек распробовала — корешками одними питаться не желает. Огородик потихоньку разводим, но дело хлеборобное им доселе было неведомо. Лесные они жители, али морские, к земле непривычные. Но научатся быстро — есть вкусно, из ружей стрелять, да одежды богатые носить все любят. А так, люди они тихие, вот этих ниходзинов боятся. Однако же русские у них в чести, коли защитить их сможем, и они это увидят — только с нами и пойдут.

— Значит, ты ещё с нами вместе, стрелок… Ты сказал: «Мы их защитим» — а не «Вы их защитите» — тихо проговорил Панин и более внимательно посмотрел на Ивашина.

— Наверное… Куда я из русских уйду? Из солдат-то уйти непросто, а уж от молока материнского и того сложнее.

Говорили они долго. Пётр своих Кунасика теперь бы в обиду не дал, но и против предлагаемого Паниным возражать смысла не было. Да, требовалось приучить айнов к земледелию, к огнестрельному оружию и дружбе с русскими — иначе не выжить и тем и другим.

Всех лесных жителей ниходзины уничтожат, без сомнения. Сколько бывший солдат слышал легенд о старых временах, когда все земли вокруг были заселены айнами, а захватчиков было мало, и как те вырезали аборигенов, вытеснили их в леса и на мелкие острова, как страшны ниходзины, и что единственный способ выжить для местных — бежать дальше. А русские — без знания местности, малочисленные, разбросанные по островам… Без айнов им тоже будет очень тяжело против сильного соседа.

Наконец-то вернулись с Урала Соймонов и Теплов. Вернулись, конечно, очень уставшими, но довольными. Свою задачу они выполнили. Порядок был наведён. До бывших приписных крестьян были доведены новые законы империи, безобразия заводчиков остановлены, при этом сами заводы сохранены.

Умений моих посланников хватило на то, чтобы больших эксцессов не было — так пришлось наказать нескольких промышленников, да испугать излишне активных работных. Однако же было очевидно, что уже через несколько лет разорится до четверти уральских заводов — там, где лес рядом был сведён, или же приписных будет мало для нормальной работы, производство становилось невыгодным.

Конечно, в целом на Урале уйти с заводской работы желали почти треть крестьян. Особенно те, что приписаны были сравнительно недавно и ещё помнили, какова она крестьянская жизнь. Требовалось заменять их в производстве, но тем не менее около шести тысяч работных людей оказывались лишними. Это была прекрасная новость — так мы могли решить проблему нехватки рабочих рук на планируемых заводах. Однако требовалось переместить их, да и прочих, кто менял место работы, к новым заводам. Причём аккуратно, не потеряв столь нужных людей.

За такие вести мне хотелось расцеловать моих порученцев. И я не стал лишать их такой чести. Ордена, конечно, тоже были нелишними.

— Какие ваши дальнейшие намерения, друзья мои? Насколько я помню, Вы, Григорий Николаевич, решительно были настроены заняться лесом. Что же, весьма достойное дело. Корабелы наши давно ругаются, что найти в русских бескрайних лесах порядочное корабельное дерево задача почти нерешаемая. Агрономы уверенно заявляют, что без лесопосадок в земледелии ничего толком не получится. Да и для строительства и столярного дела дерево всегда будет необходимо. Одно из важнейших проблем государства нашего! Лесная палата, опять же, уже год как существует, а всё ещё без начальника! Всё Бургсдорф обязанности там исправляет. — улыбался я своему верному соратнику.

— Кхм-кхм! — прокашлялся смущённо Теплов, — Я, Павел Петрович, просил бы Вас освободить меня от обязанностей по лесному ведомству!

— Да Вы что, Григорий Николаевич? Вы же так хотели заняться этим вопросом? Именно Вы создавали правила лесопосадки и лесопользования, подбирали людей для этого! Как же Вы своё любимое дитя бросаете? — искренне удивился я.

— Я, Ваше Высочество, будучи столь далеко от столичных городов, убедился в том, что законов на местах не знают и пользоваться ими не умеют. Даже зачастую не имея нездоровых желаний, не могут разобраться в бесчисленных указах, манифестах и законах наших, коими обросло Соборное уложение.

Само уложение уже настолько сильно устарело, что даже основанием для создания новых законов служить не может. Вижу именно в этом главную задачу свою! Нужны нам новые кодексы законов, подобные Юстинианову, понятные и логичные! Без этого сложно нам будет порядок в Империи сохранять, да и дела коммерческие и промышленные никак хорошо развиваться не смогут. — глаза Теплова разгорались неподдельным интересом.

— Григорий Николаевич, а как же Ваше здоровье? Я опасаюсь что…

— Павел Петрович! Прошу меня простить за мою горячность, но я достаточно отдохнул от дел канцелярских, и порывы души моей сейчас сосредоточены исключительно на законах российских!

— Хм… В общем, мечтаете Вы, друг мой, о славе русского Сцеволы [136] ! — с некоторой грустью произнёс я. Мне было тяжело обрекать своего уже далеко не молодого друга на тяжкую, почти невыполнимую работу. Но Теплов стремился к ней всем своим горящим как факел естеством, и отказать ему в этом означало признать его слабость и продемонстрировать моё недоверие, а это погубило бы его ещё быстрее.

Так что Теплов хотел организовать Законный приказ. Сборники законов — эдакая новая Российская Правда, уже снились ему! На Лесную палату поставили Фридриха фон Бургсдорфа, который уже три года работал у Григория Николаевича, будучи его помощником по лесному делу. Именно он фактически руководил ведомством в отсутствии своего начальника и теперь уже полноправно возглавил палату, изнуряя своей немецкой педантичностью в организации лесного дела губернаторов.

136

Публий Муций Сцевола — (176–115 д. н. э.) знаменитый римский юрист, известный под прозвищем Юрисконсульт. Один из основателей гражданского права.

Соймонов тоже заразился энергией своего коллеги и вместо возвращения к преподаванию просто рвался на Олонецкие заводы, где желал присоединиться к команде исследователей. Он справедливо заявлял, что его опыт и знания могут там пригодиться. Старый мастер уехал туда, даже толком не отдохнув.

— Прощай, брат! Мне будет тебя не хватать! — Вардан плакал, не скрывая слёз.

— Прости, меня, бербер! Но я хочу домой! Ты же знаешь!

— Знаю, Ивайло! Ты всё время твердишь о своей Райне и детишках! Я всё понимаю! Просто мне тебя будет не хватать! Два года вместе!

— Да, Вардан, два года — это не просто так! Столько всего было!

— Помнишь, как ты спас меня в шторм в Карибском море?

— А как ты вытащил меня из беды в том бою с приватиром [137] этих чокнутых колонистов?

— Всё равно, русский, ты спасал мою шкуру постоянно! И мне тебя будет не хватать! И Картрайту тоже!

— Чёрт! Эта скотина ни разу не отпускала меня на берег! Даже в Нью-Йорке, где мы ремонтировались, он запер меня в трюме!

— Ха! Выпусти тебя на берег — ты бы непременно сбежал! И как бы мы без тебя выбрались из гавани? Ты же чувствуешь опасность!

137

Приватир, также капер или корсар — частное судно, которое с разрешения воюющего государства нападает с целью захвата и грабежа на торговые корабли неприятеля.