Бег времени. Тысяча семьсот

И я подчиняюсь, как маленький, то и дело, оборачиваясь на нее.

Стоило мне выйти из помещения, как я почувствовал тоску и смятение. Уайт продолжал что-то мне говорить, но я его не слушал. Просто был не в состоянии сейчас понимать что-либо. Последнее что я помнил - то, как я дрался с каким-то бугаем, который меня вырубил, оставив разбитую губу на память. А дальше опять она, та, от которой я пытался вчера убежать и забыться, пытался увидеть что-то другое, кроме нее. Не знаю, как очутился в ее доме и кровати, но такого я точно не ожидал. Гвендолин уже другая и, кажется, можно поверить даже в то, что она действительно любит меня. Иначе, как можно объяснить все эти поступки? Особенно, то, что сейчас произошло. Прежняя Гвен на такое была не способна. Никогда.

Кажется, я снова терял чувство контроля.

– … по крайней мере, так мне объяснили. Процедура не займет и нескольких минут, – Уайт сказал это, глядя мне в лицо, но я ничего не понял, лишь последние слова. Взмахом руки он пригласил меня в кабинет. А я стоял и понимал, что всё прослушал: какого черта я здесь делаю?

– Закатывай рукав, - приказал Уайт и достал из тумбочки новый стерильный шприц. Я хлопал глазами, как кукла.

– Зачем?

– Забор крови из вены, – но увидев мое лицо, он нахмурился. – Гидеон! Я тебе все прекрасно объяснил. Не заставляй меня повторять это!

– Но я пил!

– Когда?

– Сегодня ночью, - я попытался посчитать, сколько часов прошло. – Часов восемь назад.

– Не важно. Сойдет, - он перевязал жгутом мне руку и тонкой иглой забрал полный шприц крови. – Вот и всё!

Захотелось поклянчить шоколадку, как в детстве после такой неприятной процедуры, но я сдержался. А тем временем доктор Уайт сделал какие-то пометки, положил шприц в ящик и вышел из кабинета с фразой «жди здесь». И я остался со своими мыслями наедине. Такого рода тэт-а-тэт, конечно же, сейчас мне был противопоказан.

Я оглядывал стены и обстановку комнаты, вспоминая, что в прошлый раз хотел покончить с собой, вколов себе в вену пустой шприц. И на мгновение задался вопросом, как бы дальше шла история, вся жизнь в целом, если бы я это сделал. Спасла бы меня Гвен, стала бы ждать? Говорят, ход истории предопределён. Что никакого эффекта бабочки не существует. Я не знаю. Но знал точно, что его предопределяю не я.

Гвендолин… Ее имя непроизвольно вспорхнуло в моей голове и образы из воспоминаний кружились и бились, как мотыльки об стекло. Одна девушка, но она словно раскалывалась на два разных существа, и в каждом было то, чего не хватало другой.

Желал бы я вернуть ту Гвендолин? Наверное, да. С ней было проще. Но она так никогда бы не смотрела и не любила меня. Но что мне делать с этой? С ее тайнами, историей, деловитостью и недомолвками. Марк! Чертов Марк. Сколько этих Марков за 250 лет побывало в ее постели? Скольким голову вскружила до безумия?

«Он просто друг». Ха! Тогда я священник. А та несовершеннолетняя, которая пыталась со мной переспать сегодня ночью, моя паства.

Мне было неприятно ощущать костюм Марка на своем теле. Хотелось его разорвать в клочья. Но я лишь передёрнул плечами. Отсутствие кольца Хранителей на моем пальце тоже раздражало, потому что моя привычка, крутить его в минуты раздумий, оказалась слишком сильна. Господи, дай мне терпения!

– Ну вот и всё. Можешь идти на элапсацию, – Уайт вошел в кабинет, отвлекая меня от раздумий.

У выхода я замешкался. Потому что в голове всплыл вопрос, где сейчас Гвен. Но произнести его вслух так и не смог, а мистер Уайт так его и не услышал, продолжая сосредоточенно писать что-то в журнал.

Я шел той же дорогой, какой уходил вчера днем, когда отправил Гвендолин в 18 век. Прошло 24 часа. Прошло 250 лет. Математики, свихнитесь. Физики, возрадуйтесь.

Влюбленные, страдайте.

Я только вчера умер, и вот сегодня воскрес, правда, для другой жизни.

– А вот и он, - меня встретил мистер Джордж и она – другая жизнь, со своими сапфировыми большими глазами. Гвендолин смотрела не обеспокоенно, а напряженно, будто боялась сделать что-то не то в отношении меня. Может еще раз поцеловать? И я вспомнил, как она заворожено смотрела на мои губы. Merde! Как я не распознал ее порыв?

Мы молча прошли к хронографу и смотрели, не отрываясь, друг другу в глаза, пока мистер Джордж что-то чирикал нам про наши ежедневные элапсации и выставлял дату. И тут мертвым грузом в сознание ворвался «1956 год». Год зеленой софы, год танцев под айпод, год познания друг друга.

– Гвендолин, ты первая, - буднично произнес мистер Джордж, а я поседел от ужаса. Ведь в хронографе стоял поломанный рубин.

– Стой!
– мой крик испугал их обоих. – Тебе нельзя!

– Что, с дефектом мозга туда не пускают? Или ты так сильно не желаешь оставаться со мной наедине?
– ухмыльнулась Гвендолин, только совершенно невесело.
– Все будет нормально, Гидеон.

И не успел я ничего сделать, как она тронула иглу и исчезла. Вот только куда?

– Гидеон, да что с вами такое сегодня?

Я в панике кинулся к своей игле и обрушил на нее свой палец, чувствуя острую боль.

– Стой, пароль забыл! – голос мистера Джорджа прорывался сквозь толщу времени и пространства отдаленным эхом в вихре искр. Кажется, сегодня у Хранителей были с нами одни проблемы.

Я оказался в 1956 году и облегченно выдохнул. Непостижимая женщина! Она уже сидела и ждала меня на софе.

– Ты… ты…- я запинался, как Марли, пытаясь справиться с хаосом в голове и эмоциями. Вместо этого у меня получался сумбур мыслей и истеричных восклицаний. – Ты меня напугала! Рубин же сломан! Ты могла попасть куда угодно! Ты могла не элапсировать сюда вообще и снова застрять где-нибудь! Господи, чем ты думала? – но тут же недоверие родило другую мысль. – А может ты это не ты? То есть, ты из какого года?

– Из того же, что и ты. Или ты решил прибавить мне еще парочку лет?
– она положила ногу на ногу и скрестила руки на груди, словно загораживаясь от меня, - Рубин в целости и сохранности, Гидеон. Ни единой трещины.

– Тогда как? Я собственноручно заменил нормальный рубин на сломанный. И этот камень лежит у меня дома. Вынуть его и заменить на новый не могла, тогда ты бы исчезла из 18 века, и твоей счастливой жизни с Бенедиктом пришел бы конец.

– Вместо того, чтобы менять Рубин, я просто-напросто заменила хронограф, - она пожала плечами и улыбнулась, - Так что тебе стоит вернуть камень в хранилище, пока его кто-нибудь не хватился.

«Просто-напросто».

Она всего лишь достала где-то второй хронограф. Точнее, я знаю, у кого и могу догадываться когда. Но это было сказано так, будто она совершила поход в маникюрный салон.

– Я тебя боюсь, Гвендолин – прошептал я. То, что чувствовал сейчас и на протяжении всего этого странного знакомства с «новой» Гвендолин.

– Гидеон!
– она подняла на меня глаза, - Я все та же! Та же девочка, которой ты признавался в любви, та же, что так и не научилась играть на фортепиано и боялась пауков. И любила смотреть рекламу, петь мюзиклы на суаре… У меня складывается ощущение, будто ты просто пытаешься придумать причину.